"Фантастика 2024-7". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Шагая на негнущихся ногах, как на ходулях, Гена приближался к вытянутому в длину ангару. Раскрытые настежь ворота показались ему жадно распахнутой пастью. Расположенные над ними черные провалы квадратных окон добавляли полукруглой постройке из металла сходства с торчащей из земли головой стального гиганта. Раньше он не замечал ничего подобного, а сейчас чуть ли не костным мозгом ощутил расползающийся внутри него иррациональный страх. Он почувствовал, как здание засасывает его в себя, словно трясина, как оно пытается его сожрать, проглотить вместе с потрохами, навеки сделав частью себя.
Гена остановился. С минуту он смотрел на раскрытые ворота, не решаясь сделать
Внутри ремонтного цеха было сумрачно. Пахло пылью и характерной для гаражей и мастерских смесью технических запахов. Вертолет, с зачехленными брезентом стеклами кокпита, стоял посреди ангара, плавно покачивая лопастями на легком сквозняке.
Гена скользнул взглядом по механикам в заляпанных маслом синих рабочих комбинезонах. Мужики сидели на поставленных на попа скрипучих ящиках перед импровизированным столом из положенной на перевернутую вверх дном алюминиевую флягу широкой доски и занимались привычным для них делом. На аккуратно расстеленной поверх доски газетке лежали крупно нарезанные хлеб, колбаса, сыр, свежие помидоры и соленые огурцы. В руках механики держали стаканы с мутным пойлом.
– С утра не выпил, день пропал, – любил повторять один из этой парочки.
Худосочного мужичка с непомерно большой головой относительно тощего тела прозвали Сизарем за страсть к выпивке и специфический цвет носа. Гена ни разу не видел его трезвым. Всякий раз, когда их пути-дорожки пересекались, Сизарь был или с глубокого похмелья, или под градусом. Несмотря на любовь Сизаря к спиртному, Геннадий поддерживал с ним ровные отношения. Вечно пьяного механика не интересовали чужие дела, он не лез ни к кому в душу, не требовал поговорить с ним за жизнь и не выяснял, кто его уважает, а кто терпеть не может.
Зато его приятеля, низкорослого крепыша с колючими глазками и волосатой бородавкой на сильно выступающем вперед подбородке, Смирнов на дух не переносил. Заноза отвечал ему взаимностью и не упускал случая позубоскалить над отстраненным от неба пилотом. Вот и сейчас он пустил в ход острый как бритва язык, стараясь как можно больнее задеть Гену:
– Эй, Мутный, а ты че такой мутный, ась? Никак в столовке слопал чой-то не то? Ты ж обычно горелую кашу жрешь, а тут оладьи с вареньем взял. Харя не треснула от такой жратвы?
Гена посчитал выше собственного достоинства отвечать на глупые подколки Занозы и проследовал к поставленному на прикол вертолету. На этой машине он когда-то летал над парком, чувствуя себя свободным, как птица, и ощущая единение с подрагивающим от невероятной мощи стальным телом. Если ему не суждено подняться в небо, так пусть хоть вертолет вернется в родную стихию. С этой мыслью Гена взял гаечный ключ из кучи валяющихся на полу инструментов, среди которых затесались маленький топорик и пудовая кувалда на длинной ручке. Он только хотел заняться делом, как его легонько толкнули кулаком в спину.
Занозе не понравилось спокойствие, с каким Мутный отреагировал на его реплики. Он привык видеть разный спектр эмоций на лицах избранных им для упражнений в острословии жертв. Растерянность, смущение, робость его забавляли. Искаженные гневом, яростью и злостью физиономии доведенных им до отчаяния людей не пугали его, а, наоборот, еще больше раззадоривали.
Невысокий рост механика компенсировался коренастой фигурой, широкими плечами, недюжинной силой в руках и ногах и годами упорных тренировок. В далеком прошлом Заноза был мастером спорта международного класса по самбо и греко-римской борьбе. Он специально провоцировал
людей и, когда те пытались проучить нахального шутника, применял в действии полученные навыки. Ему нравилось видеть унижение и боль в глазах еще недавно крутых смельчаков. Нравилось чувствовать себя выше других. Нравилось диктовать свою волю всем без исключения.Поначалу так было и с прикомандированным к механикам пилотом. Заноза издевался над ним, как ему вздумается, а тот на все сто оправдывал его ожидания, ведя себя как половая тряпка. Но сегодня Мутный перешел грань допустимого: проигнорировал отпущенные в его сторону остроты. Причем, по мнению Занозы, отменные остроты самого высокого качества.
Подобного пренебрежения к собственной персоне механик простить не мог. Ко всему прочему, ему показалось, что Сизарь нахально лыбится, наблюдая за унижением напарника, а это ни в какие рамки не лезло.
Заноза не стал трогать коллегу. Пьяная улыбка исчезла с рожи Сизаря, а в глазах появился страх, когда он увидел звериный оскал на лице собутыльника. Этого Занозе с лихвой хватило в качестве извинений. Он решил проучить посмевшего дерзить ему неподобающим поведением пилота, причем сделать это так, чтобы ни у кого больше не возникло желания игнорировать его шутки.
Механик откупорил бутыль с самогоном, наполнил стакан чуть ли не до краев. Встал со скрипнувшего под ним ящика и двинулся к вертолету, держа стакан с белесой жидкостью в одной руке, а другой вынимая зажигалку из кармана. Он подошел к Мутному, слегка ткнул его кулаком в спину чуть пониже лопатки. Когда тот повернулся, вылил самогон из стакана на голову много возомнившего о себе пилота и чиркнул зажигалкой.
Гена отпрыгнул назад, едва Заноза облил его пахнущим сивухой пойлом. Это уберегло парня от ожогов, а может быть, и спасло жизнь, ведь в ремонтном цеху, в нарушение правил пожарной безопасности, не было огнетушителей. Давно тлеющая в душе Геннадия искра тщательно скрываемой злости на несправедливость окружающего мира вспыхнула ярким пламенем. Как будто ураганный ветер раздул оставленный туристами костер, и огонь из милого кроткого зверька в мгновение ока превратился в бушующего дракона.
– Убью! – Гена швырнул в Занозу гаечный ключ, резво наклонился за кувалдой, а брошенный им инструмент отскочил от груди механика, словно от стены, и со звоном брякнулся наземь. – Сдохни, тварь! – заорал Смирнов жутким голосом, с кувалдой наперевес надвигаясь на обидчика.
Теперь страх появился во взгляде Занозы. Он не ожидал подобной прыти и яростной злобы от вечно забитого и тихого, как мышь, пилота. Тот казался ему идеальной жертвой, неспособной сказать лишнего слова в свою защиту, не говоря уж о том, чтобы дать отпор.
– Эй, Мутный, ты чего? Я пошутил, – проблеял он дрогнувшим голосом, пряча зажигалку в карман. Безнаказанность, с какой он издевался над избранными для потех людьми, сыграла с ним злую шутку. Он привык к безропотности и терпению жертв, привык делать с ними все, что ему заблагорассудится, и растерялся, не зная, как вести себя в подобной ситуации.
– Я не Мутный! Меня зовут Геннадий Андреевич! Понял, мразь?
– П-понял, – кивнул механик.
Сизарь протрезвел, как только Заноза облил Мутного самогоном, и теперь ошалело пялился на разворачивающееся перед ним действо. Он видел медленно пятящегося к выходу механика и наступающего на него с остервенелым лицом пилота и не верил глазам. Даже протер их кулаками и ущипнул себя за нос, думая, что спьяну и не такое привидится, но все происходило на самом деле.
– Повтори!
– Геннадий Андреевич, – тихо сказал Заноза.