"Фантастика 2024-76". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
— …Постеленный режим… больше никаких потрясений… никаких физиологических… нагрузок… и, тем более, мозговых… если и вправду хотите, чтобы результаты моего лечения были… как вы это изволили фигурно выразиться… сногсшибательными! — важно и настойчиво говорил он кому-то через плечо перед тем, как летящая вперед очертя голову Сенька сбила его с ног, повалив на того, кто внимал ему в комнате.
И все трое одной огромной кучей-малой обрушились на четвертого, оказавшегося на шаг позади.
Если бы этим четвертым был не Олаф, ему под кучей яростно трепыхающейся мешанины из рук, ног и прочих человеческих комплектующих пришлось бы отчаянно туго и мучительно больно.
—
— Олаф!!!..
Подруга оставила попытки пробежаться по нему, и вместо этого бросилась на мощную шею и радостно замолотила кулаками по плечам. — Живой, живой, здоровый, кабуча, Олаф!..
— И Кириан… — донесся откуда-то из области ее коленок полный вселенского смирения и глобальной укоризны глас поэта.
— Кирьян!!!.. Ты жив?!..
— Пока — да…
— Погоди, а где Эссельте? — приподнялся на локте и ухватил ее за руку отряг, не дожидаясь, пока коленки Серафимы, попытавшейся развернуться на сто восемьдесят градусов и поприветствовать теперь еще и славного миннезингера, вместо его груди ткнутся ему в нос.
— Я здесь, Олаф, я здесь!.. — донесся веселый голос из заблокированного свалкой коридора.
— А где Ваня? И Агафон? — в свою очередь оставила в покое конунга, забыла про барда, и нетерпеливо воззрилась в погруженные в полумрак внутренности арендуемых покоев царевна.
— Здесь мы… — долетел до слуха Серафимы слабый глас умирающего в пустыне. — Сима… похорони нас где-нибудь в этом… как его… уазисе… где есть много-много воды и тени… и нет ни одной треклятой крыши… Ох, репа моя, репа…
— Агафон?..
Несмотря на предосторожности, предпринятые конунгом, Сенька всё же вскочила и кинулась на голос.
— А Ваня?..
— Тс-с-с, не шуми, спит он, — едва приподнялся на подушках главный специалист по волшебным наукам и качнул покрытым ссадинами и йодом подбородком в сторону соседней лежанки. — Ему еще больше моего досталось. Лекарь сейчас его какой-то гадостью напоил, перевязал, и он уснул… Но переломов нет, ты не бойся!..
— Сама разберусь, когда мне бояться… — учтиво буркнула царевна, поспешно склонилась над неподвижной знакомой фигурой, и откинула край укрывавшего его с головой выцветшего покрывала.
Открывшаяся увлажнившимся очам ее картина больше всего напоминала строки из одной старинной лукоморской народной песни про былинного полководца: «Голова повязана, кровь на рукаве…»
Из-под повязки на нее глянули, не узнавая, мутные от действия принятого зелья родные глаза, и снова медленно закрылись.
— В-ванечка… — предательски дрогнула сенькина нижняя губа.
— Ты не волнуйся, Сима, он в полном порядке, просто небольшое потрясение мозга, — торопливо заговорил ей на ухо нежный сочувственный бас Олафа. — У настоящего витязя от каждой встряски череп только крепче становится! А мозги — извилистее!
— Так ведь это — у настоящего… — на грани слез прошептала царевна. — А он у меня такой… такой…
— Какой — такой? Самый настоящий и есть! — строго выговорил отряг.
— Да ты меня, вон, к примеру, возьми! — энергично подключился Кириан. — У меня такое сто раз было — и до сих пор хоть бы тьфу! Думаешь, если поэт — так тебя, наземь не спуская, на руках носят?! ХА! Чем мне только по башке не прилетало — и сапогами, и кружками, и окороками, и бутылками, и мебелью всякой, и хомутами два раза, а один раз даже живой собакой попало! Знаешь,
с какой высоты она на меня юхнулась!..— Это как? — недоверчиво глянула на него Серафима.
— Да один рыцарь даме серенаду заказал спеть, собственного его сочинения. Восхваляющую ее красоту и добродетели. Дама эта самая неприступная в городе была, он ее год обхаживал, как кот клетку с канарейкой, но всё бЕстолку… Ну, и вот… А я подшофе в тот вечер оказался… нечаянно… самую малость… и слова его по ходу исполнения маленько подредактировал… творчески. Так вот она в меня свою собачку и бросила. И даже попала. Очень меткая оказалась дама, кто бы мог подумать… А потом еще и рыцарь меня догнал… и она сама по веревочной лестнице с балкона спустилась… Вместе били. Конечно, поэта всякий обидеть может, когда он пьяный и без каски…
— И чего дальше? — позабыла расстраиваться и восхищенно уставилась на менестреля Сенька.
— А дальше они поженились… — с уморительной гримасой отвращения договорил бард. — Пока меня по усадьбе гоняли, познакомились поближе, почуяли друг в друге родственную душу, и нате-пожалте… Трое детей уже. Я у них на свадьбе играл. В почетные гости приглашали, так за это денег не платят… А когда гости упились до нужной кондиции… простые, непочетные… ну, и я тоже с ними… я им ту самую серенаду исполнил, в двух вариантах. Слышали бы вы, как они на мой реагировали!.. Я ж сразу говорил, что он лучше, так нет… собаками кидаться…
— А с собачкой-то что случилось? — вспомнила завязку и забеспокоилась за его спиной Эссельте.
— Так чего ей будет, волкодавше-то… От нее и убегать стал поначалу-то…
— А во второй раз тебя молодожены не прибили? — не поднимая головы, полюбопытствовал загробным голосом с места своего упокоения Агафон.
Служитель прекрасного закатил под лоб глаза и вздохнул.
— Ну, как без этого-то… Ведь каждому известно, что совместная деятельность укрепляет молодую семью… То есть опять от старого доброго Кириана польза вышла. Два в одном, так сказать…
Так общими усилиями Серафима была успокоена, подбодрена, развеселена, взята под руки, уведена от постели погруженного в глубокий, всеисцеляющий сон мужа, усажена за стол и наделена куском пирога с финиками и фигами и кружкой кислого, разбавленного до самого некуда контрабандного вина.
За тем столом уже сидели с аналогичным продуктовым набором, предоставленным любезным Маджидом с фонтаном (Пирог — от Маджида. Вода в вине — от фонтана), Селим, Абуджалиль и Яфья.
Вежливо отодвинув скамью с сулейманами в сторонку, Олаф развернул стол, чтобы лежащему так, как доктор прописал, Агафону были видны и полуночные гости, и всё, чем они занимаются, и подтащил от стены еще одну лавочку — для своих.
Около получаса ушло у обеих воссоединившихся половин антигаурдаковской коалиции чтобы поведать друг другу во всех красках и полутонах свои ночные приключения и подсчитать потери.
Плюс все живы. Плюс встретились. Минус посох Агафона. Минус топоры Олафа. Минус весь багаж и припасы. Минус один наследник.
И последнюю потерю, в отличие от всех остальных, ни компенсировать, ни заменить было невозможно.
— …Хозяин говорит, что все сестры калифа замужем в других городах или странах. За кем — не знает. Братьев было немного, но и те разъехались — семейная традиция правящей фамилии, объясняет. Калифы конкурентов не любят. Поэтому сразу, как наследник восходит на престол, те его братья, которых еще не угрохали, пока за трон боролись, немедленно собирают манатки и в двадцать четыре часа убираются из страны. Пока добрый калиф не передумал. Так что…