"Фантастика 2024-93". Компиляция. Книги 1-27

К тому же Тырнауз действовал на нервы. Она словно постоянно чувствовала это гнетущее ощущение разбитых надежд и стремлений, словно призрак могучего великана, некогда способного двигать горы, а теперь разбитого, сломленного и недвижимого. Проходило это только при взгляде не горы. И то ненадолго. Сны ей снились муторные, и пробуждение было под стать. Сегодея не было утренней неги, но в этом городе все равно не хотелось расслаблено лежать в постеле. Пора было действовать. Окружающий серостью мир не давал расслабиться, и теперь легко было ощутить жажду сделать что-то. Хоть что-нибудь. Сделать – и убраться отсюда, желательно навсегда.

На выходе из гостиницы и правда обнаружился Миклош. Взъерошенный и тоже несколько напряженный. Но, увидев Сашу, напарник успокоился.

– Доброе утро, – Саша попробовала улыбнуться.

Миклош тоже. Вышло криво. Не то из-за раннего часа, не той из-за всей ситуации. На напарника город давил не меньше, чем на нее саму.

– Ну уж, детишки, потом будете жаловаться на недосмотренные сны в этой паскудной дыре, – усмехается стоящая неподалеку Карина, стряхивая пепел с сигареты, – идем.

Она кивком головы указывает на кафе неподалеку. Несмотря на то что рассвет над горами едва появился, это место уже работает. Хотя Саша не удивилась бы, узнай, что открыли тут все ради одной только Карины. Тем более что за дальним столиком уже стоят три чашки кофе и целая тарелка с хычинами.

Карина, садясь за стол, без единого движения или жеста возводит вокруг купол защиты. Невидимой, неощутимой, но стоит Саше попробовать прикоснуться к едва, на самой границе разума изменившемуся Отражению, как по вискам пробегает боль.

– Вот куда лезешь? – Карина поднимает бровь. – И, самое главное, – зачем?

Саша отводит глаза.

– Любопытство.

– Губит котов, мотыльков и неразумных детей, – отрезает Карина.

Хотя боль в голове тут же исчезает.

– Не лезь без необходимости, особенно если не знаешь, о чем речь идет.

Саша несколько пристыженно кивает.

– А ты, переселенец, не ешь меня взглядом. То, что вас не предупредили, не значит, что я тут с камнем за пазухой.

– Прошу прощения.

Карина только кивает.

– Ешьте, пейте и слушайте.

Волшебница за пару укусов съела целый хычин, почти не жуя, и продожила:

– Готовят тут, кстати, неплохо. Итак, давайте не тянуть кота ни за что, как у вас говорят. Я здесь из-за нескольких вещей. Первое и основное, – она выкладывает на стол два одинаковых браслета из чего-то, похожего на тонкую медь.

Саша прищуривается. В Отражении украшения кажутся инертными. Но лишь кажутся – на грани сознания она ощущает скрытую в них силу. Миклош же смотрит на браслеты с вопросом.

– Носить и не снимать. Вероятности – это прекрасно, но с этим вы хотя бы можете быть уверенными, что ваш разум останется вашим, что бы ни происходило. И почувствовать любое давление извне. Знаю, что вам много и долго рассказывали о том, что ментальная магия сама по себе ощущается тем, на кого ее применяют, и все остальное. Все – правда, но лишние щиты лишними не бывают.

Саша переглядывается с Миклошем.

– Берите. Я надеюсь, у вас хватит разума не сменять это на горстку медняков. Большинство чародеев не сможет обнаружить такие амулеты, но те, кто смогут, никак не смогут снять их, так что вы будете уязвимы только если сами решите отказаться от этой защиты.

После короткого колебания Саша протягивает руку к браслету. Несмотря на тревогу, порожденную странным появлением волшебницы, никакого подвоха она не ощущает. Но все же осторожно адресует вопрос Серафиму.

В ответ приходит только смешок.

Я предупреждал Кару, что так и будет. Бери, не бойся. Она все объяснит.

– Я не знаю, хорошо ли ваше недоверие или нет, – усмехается волшебница, – но в целом для меня нет разницы. Берите. Благодарности не требую.

Саша прикасается к браслету. Чуть теплый – и только. Она несмело берет его в руки, одевает на левое запястье… И в тот же момент руку прошивает чудовищная боль. Саша не успевает дернуться, как муть перед глазами рассеивается, и вместо браслета на запястье теперь оказывается повторяющая его обводы татуировка. Черная и сейчас чуть покрасневшая по краям.

– Такое сложно на что-то сменять, – чуть шокированного говорит Саша.

Карина усмехается.

– Это не оковы, так что при желании можете обратиться к браслету и удалить его. Но делать этого не советую. Не потому что будет больно. На деле – неприятно, но терпимо. Просто тогда останетесь без всякой защиты.

– Без защиты от чего? – в голосе Миклоша проскальзывала разом и настороженность, и недавняя боль. Его браслет также стал лишь узором на коже.

– Не от чего, а от кого. Собственно, переходим ко второй части того, зачем я здесь. Держите, – Карина извлекла словно бы из воздуха небольшую черно-белую фотокарточку и кладет ее перед Сашей и Миклошем.

На фото изображена немолодая женщина с морщинами по всему лицу, с тонкими редкими волосами и угрюмым взглядом. Худая, она кажется словно бы изнеможённой сверх меры, походя в чем-то разом на узника концлагеря и на Бабу-ягу из ночных кошмаров впечатлительных читателей русских сказок.

– Ее зовут Стефания. И вы оба заочно знакомы с этой прекрасной особой.

Саша переводит глаза на безмятежно попивающую кофе Карину.

– Правда, говорили вы с ней вовсе не в ее настоящем теле.

Саша сглатывает.

– Паук… Это она?

– Паук. А мне нравится, на самом деле, очень подходит ей. Куда больше, чем настоящее имя. Да, это она. Я некоторое время выясняла, кто из моих прекрасных сестричек замешан в происходящем сейчас безобразии, и наконец выясняла. Хочу поделиться с вами сама, а то Серафим заберет себе лавры. Да и не стоит такие дела доверять даже вашей ученической связи. Всякое бывает. И портрет лучше оставьте у себя. Стеф его страсть как не любит, отдельная история была с тем, как он вообще появился. Не поможет отбиться от ее загребущих лап, так хоть позлите, показывая это, – Карина откровенно улыбалась. – Заставить ее запечатлеть себя в истинном теле мало кому удавалось. И тем не менее. Что бы сестренка не задумала, в финале она окажется в истинном теле, не сомневайтесь. Как и в том, что она при этом не будет маскироваться.

– Почему?

Карина вновь улыбается.

– На меня и моих сестер не действуют подобные чары. Точнее, действуют, но при этом в Отражении всегда видно настоящий облик, так что применять их нет смысла, разве что против людей. И те чувствуют подвох и все равно бегут прочь или, по крайней мере, держатся настороженно. Думаю, это основная причина, почему сестренка пользуется чужими телами. Ну и вторая причина любви к марионеткам – ее собственная физическая оболочка уже века четыре подтачивается одним мерзким проклятием. Не снимаемым, даже для нее. Один благородный рыцарь постарался на смертном одре.