"Фантастика 2024-94". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
Глава 15
Утро было хмурым. Под стать настроению. А с чего ему быть хорошим? Спал всего часа четыре, не больше. Хотя документы, переданные мне полковником Масленниковым, просматривал недолго. Они мне и испортили настроение. Судя по ним, оборона 8-й армии была прорвана в двух местах, и если бы не пришедший на помощь XXXI армейский корпус Особой армии, случилось бы непоправимое – северный фланг нашего фронта рассыпался бы как елочная игрушка, брошенная на бетонный пол. Я даже не представлял, как бы мой корпус смог остановить такое массированное вторжение. Вон даже пехотинцы из XXXI армейского корпуса, засев в окопах опорных пунктов, еле-еле сдерживают атаки свежих германских частей, а тут кавалеристы, не приученные стоять в обороне. Да-а… все-таки я правильно думал, что остановить наступление противника можно только нестандартными действиями. А что такое в это время для австрийцев и немцев нестандартные действия? Конечно, мобильные силы в их тылу. Партизанские действия были болезненны для вермахта даже во Вторую мировую войну, когда гитлеровцами широко применялась бронетехника, а в это время,
Невеселые мысли развеялись только после чашки кофе, сваренного Первухиным. Процесс приготовления этого напитка денщиком и прогнал тяжелые думы и хандру. Я специально пошел в кухню завтракать, чтобы не перемешать разложенные ночью на столе карты и сводки, переданные мне полковником Масленниковым. А понаблюдав за неловкими действиями денщика, развеселился. А когда выпил приготовленный с большим трудом и матюгами (четыре раза убегал из турки) кофе, то настроение повысилось. Я уже был готов действовать. Но как обычно бывает, действовать желание есть, а вот возможностей нет. Кроме мехгруппы, подразделений у меня не было, значит, для того, чтобы что-нибудь предпринять, нужно было ждать подхода перегнанных мною частей дивизии князя Бегильдеева. В любом случае, есть у меня силовая составляющая или нет, нужно было встретиться с Калединым и его начальником штаба.
Через час я встретился с командармом-8, и, что удивительно, наш разговор пошел не по тому сценарию, который я нарисовал в своем воображении. Я думал, Каледин назначит мне участок, где прибывшие подразделения корпуса должны будут контратаковать прорвавшиеся германские части, но разговор пошел совсем по другому поводу. Конечно, про отражение германского наступления, но не методом контратак, а такими же действиями, которые продемонстрировала 2-я бригада 9-й кавалерийской дивизии. Оказывается, ночью эта бригада проникла в тыл наступающих германских войск, завязала там бой, и как итог – немцы прекратили наступление и начали отводить свои войска на этом участке. Эффективность действий бригады была колоссальная. В результате ее действий одна германская дивизия была разбита, а другая, наступающая на этом же направлении, бросив тяжелое вооружение, буквально бежала на свои старые позиции. Каледин был восхищен действиями кавалеристов и просил меня ходатайствовать о награждении командира 2-й бригады – генерал-майора Мошнина – самой высокой наградой. Можно сказать, одним ударом бригада восстановила статус-кво 8-й армии.
Информация, полученная от Каледина, удивила, но не поразила меня. Удивила она целеустремленностью командира 2-й бригады Мошнина. Все-таки он сумел проскочить с людьми и лошадьми почти 150 верст, которые отделяли его бригаду от места прорыва в обороне 8-й армии. И инициатива воспользоваться для этого железной дорогой исходила от генерал-майора Мошнина. Я, наученный опытом передвижений по нынешней железной дороге, когда человек на лошади зачастую опережал железнодорожный состав, сомневался, что бригада окажется быстрее в расположении 8-й армии, чем если она будет двигаться своим ходом. Но генерал-майор Мошнин убедил меня, что сейчас по прифронтовой железной дороге движения практически нет, все семафоры открыты, и двигаться железнодорожным маршрутом получится гораздо быстрее, чем на лошадях. Тогда я подумал, что если и не быстрее, то лошади и люди вымотаются гораздо меньше, чем если бы к месту прорыва бригада добиралась своим ходом. А во время рейда, когда нужна быстрота, свежие, не уставшие лошади очень важны. Вот я и согласился с предложением генерал-майора Мошнина воспользоваться железной дорогой. И дал разрешение использовать приготовленные для перевозки зерна в Петроград вагоны и паровозы, предназначенные для блиндобронепоездов.
Да, я уже начал подготовку к отправке в Петроград зерна и других продуктов. По крайней мере, большие крытые вагоны, из которых можно было сформировать три эшелона, были подготовлены и стояли на запасных путях станции Житомир в ожидании, когда крестьяне повезут продавать свой урожай. С несколькими приказчиками, которые будут скупать зерно, я уже переговорил, даже выдал им аванс. В один выгон начали загружать продукты длительного хранения – семь бочек, заполненных соленым салом, несколько десятков бочек с квашеной капустой и немереное количество связок с вяленой азовской рыбой. Но ради того, чтобы остановить германские части. я решил наступить на горло своей песне. Если сейчас отобьемся без большого отступления, то я вполне успею набить несколько эшелонов первосортными малоросскими продуктами и отправить их в Петроград. Денег для этого я захватил достаточно, а если не будет хватать, возьму из кассы корпуса. Взять государственные деньги я считал допустимым – если сейчас не возьму, это государство погибнет. Родившемуся в этой реальности трудно предположить, глядя на заваленные продуктами малоросские базары, даже несмотря на войну, что уже в феврале в Петрограде начнутся голодные бунты. А я из истории это знал, поэтому готов был брать деньги из любых источников, чтобы не допустить этого, а соответственно и гражданской войны. Но безмерно денег я тратить не мог – слишком много было затратных задач, поэтому приходилось экономить. Вот даже срыв наступления германцев я рассматривал как экономию денег, предназначенных на продукты. А что? Если у противника наступление получится, то хитрые крестьяне припрячут продукты в ожидании плохих времен. Цены взлетят, и придется покупать продукты даже по этой стоимости. Делать
нечего – революция выйдет еще дороже. Если же нам удастся нанести такие удары по германцам, что у неприятеля пропадет всякая охота атаковать русских, то крестьяне не будут задирать цен и постараются даже со скидками продать свои излишки такому оптовому покупателю, как великий князь. Так что проблемы закупки продовольствия и успешные действия против германских войск, по моему мнению, были взаимосвязаны. Вот я и пошел на то, что разрешил генерал-майору Мошнину использовать подготовленные для загрузки продуктов вагоны для переброски бригады к месту прорыва германских войск. И судя по результатам действий бригады, очень даже не зря.По информации, озвученной генералом Калединым, бригада Мошнина, прибыла на станцию Цуканово на трех эшелонах, разгрузилась там и уже под вечер атаковала германцев, осаждающих один из опорных пунктов XXXI армейского корпуса Особой армии. Удар был нанесен по флангу германцев. Окопов и средств обороны там практически не было, поэтому конная лава быстро оказалась в тылу у немцев. Отсечной огонь артиллерией немцы начали слишком поздно. Лишь тогда, когда в прорыв, пробитый кавалерией, пошел обоз бригады. Результатом этого огня было попадание в две телеги бригады. Но за это германские артиллеристы были очень сильно наказаны. Кавалеристы добрались до двух батарей противника, вырезали артиллеристов и взорвали пушки. После чего пошли дальше в тыл германцев. Следующим объектом их атаки стал штаб германской дивизии.
Рассказ Каледина изобиловал деталями, а их мог знать только информированный офицер, участник этого боя, к которому стекается информация о действиях подразделений. Неужели сам Мошнин рассказывал генералу о той атаке? Но этого не может быть! По отданному мной приказу бригада должна углубиться в тыл неприятеля и начать там партизанские действия. Мошнин не тот человек, чтобы проигнорировать полученный приказ. Этот вопрос так меня взволновал, что я, нарушая субординацию, непроизвольно спросил:
– Господин генерал, вы так много знаете об атаке бригады, не иначе беседовали с генерал-майором Мошниным? Почему он все еще не доложился своему командиру корпуса?
– Да нет, Михаил Александрович, с Мошниным я не говорил. Он еще в тылу у неприятеля со своей бригадой. А сведения, которыми я располагаю, доложил мне офицер из моего штаба. Он участвовал в том бою и сейчас составляет письменный рапорт.
– Каким же образом он оказался в бригаде Мошнина?
– Когда бригада прибыла на станцию Цуканово, Мошнин телеграфировал в штаб армии о своем прибытии. И что он приступает к исполнению плана, согласованного великим князем и командармом-восемь. Мой начальник штаба срочно, на автомобиле, направил на станцию офицера связи, штабс-капитана Трифонова. Тот прибыл вовремя и принял участие в атаке бригады. При этом находился все время рядом с генерал-майором и так же, как Мошнин, был информирован о ходе боя. После того как был разгромлен штаб германской дивизии, Трифонов во главе полусотни с пленными и документами был направлен в штаб армии. Он-то и доложил мне о героических действиях бригады Мошнина. Понимаю ваш интерес к действиям подчиненных. Давайте я вызову Трифонова, чтобы непосредственный участник рассказал вам все перипетии боя, который так блестяще провела бригада вашего корпуса.
Естественно, я согласился. Каледин нажал кнопку звонка, вызывая адъютанта. Когда тот вошел, генерал приказал срочно пригласить к нему в кабинет штабс-капитана Трифонова и принести самовар с чаем. Мы не успели с Калединым допить по чашке чая, как явился приглашенный штабс-капитан. После небольшой вводной речи Каледин отдал мне этого офицера на растерзание. А это было именно растерзание, словесное, конечно. Я завалил штабс-капитана вопросами и требовал детально рассказать о каждом бое, который вела бригада до того, как он убыл из нее. Лучше всего штабс-капитан запомнил детали захвата штаба германской дивизии. Об этом эпизоде Трифонов рассказал следующее:
– Штаб германской дивизии располагался в большом имении. На это имение вышел 1-й Уральский казачий полк, я как раз в этот момент вместе с Мошниным находился там. Казаки приблизились к имению, бесшумно сняв часовых. Ничего не ожидавшие часовые приняли кавалеристов в темноте за своих. В помещичьем доме размещались офицеры штаба дивизии, столовая, канцелярия и телеграфисты. Все подробности размещения штаба были казакам известны из допроса пленного. Крадучись они приблизились к галерее барского дома и, без выстрелов ворвавшись в галерею, захватили врасплох телеграфистов. Не задерживаясь, казаки побежали в приемную, через которую шел с подносом солдат-вестовой. Он не успел вскрикнуть, как был заколот шашкой. Подбежав к дверям офицерской столовой, казаки увидели сидевших после ужина офицеров. В это время кто-то через окно бросил гранату, и офицеры стали отстреливаться. Некоторые из них попытались выскочить в окна или выбежать в двери, но всюду натыкались на казаков и уничтожались. К сожалению, был убит и командир этой дивизии, но начальник штаба был захвачен в плен. Его, а также начальника связи и шифровальщика я доставил на допрос в штаб армии. Кроме пленных, привезено более ста килограммов секретных германских документов. После того как я отбыл из второй бригады, она осталась выполнять поставленные задачи в тылу у неприятеля. Генерал-майор Мошнин обещал периодически связываться со штабом 8-й армии.
Я сразу напрягся и тут же спросил:
– Как он собирался связываться со штабом армии?
– В бригаде имеется искровая радиостанция. К сожалению, в штабе 8-й армии нет шифровальных таблиц. Поэтому Мошнин и не пытался установить связь со штабом 8-армиии. Он просил меня передать, чтобы штаб запросил у 2-го кавалерийского корпуса шифровальные таблицы для связи с бригадой. Как сказал мне Мошнин, у него сейчас нет возможности связаться со штабом корпуса, чтобы передать им эту просьбу. Расстояние до Житомира слишком большое, и у искровой радиостанции не хватает мощности, чтобы пробиться через такую толщу эфира.