"Фантастика 2024-94". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
Армейские саперы поработали хорошо – через колючку и линию вражеских, да и наших окопов была проложена, можно сказать, дорога. По моим ощущением, пассажира, сидящего в кабине «Форда», она особо не отличалась от местных проселочных дорог. Подвеска автомобиля так же скрипела и гремела, а кабину болтало, как будто я ехал на пьяном осле. Когда закончилась дорога, наведенная саперами, ехать стало совсем плохо. Почва уже успела пропитаться водой, и автомобили начали в ней вязнуть. Пришлось в полной темноте ставить на колеса цепи. Сначала это помогло, но через пару верст попался такой участок проселочной дороги, что автомобили начали вязнуть так, что садились на оси. Хорошо народу было много и тяжеленные, с бронированными бортами кузовов, автомобили вытаскивали на руках. Так как передние автомобили нашей колонны благополучно миновали этот кошмарный участок дороги, я понял причину, почему двигающиеся позади нашего «Форда» автомобили вязнут. Конечно, тут играла роль неопытность водителей, но главная причина была в том, что автомобили двигались один за другим и цепями на колесах пробивали глубокую колею. После приказа не ехать по следу переднего автомобиля дело пошло. И мы начали, пускай медленно, но двигаться. За все время движения мехгруппа ни разу не вступала в бой, даже когда преодолевали старую линию обороны австрийцев. Кавалеристы, двигающиеся впереди и в этих условиях быстрее, чем автомобили, частым гребнем прочесали коридор, по которому ползла мехгруппа. Да так, что даже в дзотах на бывшей передовой линии не осталось австрийцев. Проходы в минных полях и проволочных заграждениях, а также мостики над окопами, австрийцы сделали сами, чтобы пропустить идущие в наступление германские дивизии. Их-то они пропустили, но не ожидали, что из ниоткуда появятся русские и с большим удовольствием воспользуются трудами австрийских саперов. Дорога сквозь бывшую линию
Дивизию генерал-лейтенанта Бегильдеева мехгруппа догнала недалеко от брода на реке Стоход. Да и то только потому, что на этом месте было запланировано встать на отдых перед следующим этапом операции. Утром по своим маршрутам должны были уходить 1-я бригада и 9-й кавалерийский стрелковый полк. Сам командир дивизии со своим штабом, охранной сотней казаков, командой пластунов, 9-м конно-артиллерийским дивизионом и 5-й ротой самокатчиков оставался во временном лагере. Это был своеобразный резерв, так сказать засадный полк. В деле резерв мог быть использован либо в критической ситуации, или если обстановка сложится так, что нужно будет брать крупный населенный пункт с использованием артиллерии. Конечно, пушки в артиллерийском дивизионе были маломощные, они и рядом не стояли с германской «Большой Бертой». Горные орудия, они и есть горные орудия. Но зато пушки были не очень тяжелыми и в разобранном состоянии перевозились вьючными лошадьми. А здесь, в тылу у противника, где нет развернутых артиллерийских батарей, эти пушки станут господствовать на поле боя. Вот только снарядов к ним не очень много. А куда тут деваться – дивизия пошла в рейд без всякого обоза. Все боеприпасы, пушки и пулеметы перевозили только на вьючных лошадях. Зато кавалеристы двигались быстро и не вязли в грязи. Мы на автомобилях, не отвлекаясь на перестрелки и бои, по этой грязи так и не смогли догнать кавалеристов. Встретились, только когда те встали на привал. Конечно, кавалеристы пошли в прорыв первыми, а мехгруппа через час сорок, но все-таки у каждого автомобиля под капотом был целый табун лошадей, и по логике мы должны были прибыть к реке Стоход первыми. Но при таких дорогах и в темноте вся логика отступает. Кавалеристы двигались без всяких дорог, по стерне, и в этой гонке кони выиграли.
Как только мехгруппа прибыла в лагерь, я сразу же направился в палатку штаба дивизии. И там меня застала новость, которую получили дивизионные радисты из штаба 8-й армии. Известие меня не удивило, но все равно эта новость заставляла корректировать планы рейдов. Германские войска начали наступление и в полосе 11-й армии. Силы противника там были задействованы весьма значительные. Нет, все-таки не зря я направил в полосу 11-й армии Туземную дивизию. К моменту начала германского наступления джигиты уже должны были добраться до зоны ответственности 11-й армии, а значит вполне вероятно, дивизия тоже сейчас находится в тылу у неприятеля. Я подумал, что придется завтра затормозить выход подразделений в рейд, по крайней мере до того момента, пока не свяжусь со штабом Туземной дивизии. С антенной, которую использует дивизионный радиоузел, связаться со штабом Багратиона не получится. Нужно доставать из кузова «Форда» антенну, которую сам сгоношил. С ней-то точно эти убогие искровые радиостанции смогут работать верст на триста. Слава богу, что я успел и для радиостанции Туземной дивизии изготовить такую же антенну.
Остаток ночи провел не просто в ожидании сеанса связи с дивизией Багратиона. Сначала непосредственно участвовал в установке антенны, но не физически, конечно, это было недопустимо для великого князя, а давал руководящие указания. Затем направился в место дислокации мехгруппы, но не отдыхать, а продолжать заниматься прогрессорской деятельностью. А именно еще одним новшеством, которое, по моему мнению, можно было внедрить в этом веке. Задумал я ни больше ни меньше, как сделать из грузовика настоящий бронеавтомобиль. Приснился мне немецкий бронетранспортер «Ханомаг», времен ВОВ. А когда я проснулся, в голове уже сформировалась идея, как изготовить легкие гусеницы и какие грузовики можно будет переделать в бронетранспортеры. В наличии имелось четыре трехосных грузовика. Все они были выпущены германской фирмой «Опель». И, по моему мнению, вполне годились для переделки их в бронетранспортеры. Двигатели у них были самые мощные, грузоподъемность самая большая из всех автомобилей, которые имелись в мехгруппе. На задние колеса можно было надеть своеобразные легкие гусеницы, изготовленные из брезента. Естественно, это не стальные гусеницы и служить они будут очень недолго, но нам и не нужно долго. Я не собирался затягивать рейд мехгруппы надолго, Через пару дней местные дороги станут совсем непроходимыми для нашей техники, даже оснащенной цепями на колесах. Кавалеристы пускай побуянят в тылу у неприятеля, а на мехгруппу у меня надежда пропала. Хватило ночного марша по этим кошмарным дорогам. Даже с цепями автомобили приходилось очень часто вытаскивать из грязевых ловушек вручную. Теперь я рассчитывал, используя наши самодельные броневики, провести один бой и выходить на нашу территорию. Так что моя задумка о лихих рейдах на оснащенных пулеметами и броней автомобилях разбилась о реалии. Только используя лошадей, можно было добиться мобильности. А это было, пожалуй, главным условием успешного проведения рейда по тылам противника.
В общем-то, судя по зарядившему дождю, мехгруппу стоит выводить из рейда немедленно. Но две причины мешали мне отдать такой приказ. Первая это то, что ночь уже заканчивалась, а днем вступать в схватку с немецкой пехотой, когда наши автомобили не могут двигаться, это сродни самоубийству. А вторая причина то, что ужасно хотелось испытать в боевых условиях свое изобретение. Что я называл брезентовые гусеницы своим изобретением, может быть, на данный момент так и было. А на самом деле в XXI веке я видел нечто подобное по телевизору в какой-то программе, посвященной научно-техническому творчеству молодежи. Вот то, что я точно придумал, это поставить в кузова «Опелей» горные пушки и, двигаясь задним ходом на противника, провести первую в Русской армии танковую атаку на германцев. А что? На кузовах «Опелей» стояли самые толстые из имеющихся бронелистов (20 мм). Горная пушка свободно размещалась в большом кузове «Опеля». Расчеты этих пушек состояли всего из четырех человек, воевали не первый год, а значит, были весьма опытные. Расчет пушки не испугают близкие взрывы и долбежка пуль по броневым бортам их боевой колесницы. Я, конечно, видел минусы такого применения «Опелей» – низкую скорость, которую могли развить автомобили, двигаясь задним ходом; плохую управляемость и соответственно низкую маневренность. Но разве английские танки этого времени были намного лучше? Тоже двигались еле-еле, маневренность ниже плинтуса, броня спасала только от пуль, но даже несмотря на это, они оказались весьма эффективными. В мясорубке на реке Сомме англичане бросили против немцев 49 танков модели Mk.1. Из-за низкой технической надежности на исходные позиции выдвинулось только 32 машины (17 танков вышли из строя из-за неполадок). А из этих тридцати двух, начавших атаку, пять застряли в болоте и девять вышли из строя по техническим причинам. Тем не менее даже оставшиеся восемнадцать танков смогли продвинуться в глубь обороны на четыре версты, причем потери в этой наступательной операции оказались в 20 раз меньше обычных. А в условиях, когда противник уже врос в оборону и имеет в глубине ее мощную артиллерию, продвижение на четыре версты это очень много. Значит, у оборонявшихся была паника, и передовые окопы просто-напросто были брошены. Поняв, что стрелковое оружие бессильно против стальных монстров, пехота бежала под защиту артиллерийских батарей. В нашем случае стрелковое оружие против автомобилей с бронированными кузовами, в общем-то, эффективно. Если даже они будут двигаться задним ходом, подставляя под пули кузова от обшивки, от которых те будут отскакивать, то остаются колеса, которые подвержены повреждениям даже от маленького осколка.
Все время, пока устанавливали антенну, я ломал голову над вопросом, как решить проблему защиты колес от пуль и осколков. И не придумал ничего лучшего, как подвесить на проволоке перед колесами тонкие бронелисты. Небольшой запас их имелся в наличии. Только закончили ставить антенну, как, собрав самых мастеровитых ребят, объяснил им свою задумку, для наглядности нарисовав придуманную конструкцию на блокнотном листе, и приказал к утру обеспечить бронезащиту колес «Опелей». К этому времени сами «Опели» подняли. Их поставили осями на специально сколоченные козлы. Это было сделано для того, чтобы надеть на задние пары колес изготовленные еще в Житомире брезентовые рукава с приклепанными к ним металлическими грунтозацепами. В общем-то, надевать эти импровизированные гусеницы было не сложнее, чем цепи, вот только нужно было вывесить задние колеса так, чтобы они не прижимались к земле.
Еще при формировании мехгруппы «Опели», как самые тяжелые и сложные для вождения автомобили, закрепили за опытными и знающими водителями. Они раньше все были инструкторами «водительской
школы». Поэтому я был уверен, что движение задним ходом автомобиля для них не будет трудной задачей. Если водители опытные, то смогут при этом и маневрировать, объезжая препятствия. Правда, как я заметил в этом времени, если водитель подавал назад, то, как правило, высовывался из окна чуть ли не по пояс. А вот это нужно было исключить. Можно смотреть только в зеркала заднего вида (слава богу, на «Опелях» они были лучше, чем на других автомобилях). Еще можно было смотреть в щель бронелиста, защищавшего спину водителя. Привычка высовываться из окна, когда подаешь назад, меня очень беспокоила. Это считай уже инстинкт, и приказом от него не избавишься. И я решил, что водительские двери придется вообще заблокировать, а вместо бокового стекла вставить опять же тонкий бронелист. Пускай водитель смотрит в зеркало заднего вида через узкое ветровое стекло. Решив все это, я направился в образовавшийся на поляне импровизированный техцентр. Там при свете костров механики мехгруппы устанавливали на «Опели» самодельные гусеницы и бронезащиту колес. Там же суетились и водители будущих танков. Остальной состав мехгруппы отдыхал в своих грузовиках под тентами. Только водители и младшие командиры спали в палатках. Подойдя к месту работ, я в первую очередь переговорил с водителями. Затем отослал их отдыхать в палатки. В предстоящем бою основная нагрузка ляжет на этих ребят, и нужно было, чтобы они нормально отдохнули. Затем поручил бригаде, занятой установкой бронзащиты колес, заменить стекло водительской двери на бронелист, а саму дверь заблокировать. Водителей я уже предупредил, что забираться в кабину им придется через пассажирскую дверь.Поговорить с механиками не получилось. Прибежал вестовой из штаба Бегильдеева с сообщением, что сеанс связи с Туземной дивизией состоялся и расшифрованная радиограмма приготовлена для прочтения великим князем. Это была важная весть, от сведений, полученных из радиограммы, зависела вся стратегия проведения рейдов группой генерал-лейтенанта Бегильдеева. Мехгруппу я уже решил выводить из рейда. Один наскок на противника, и, пользуясь неразберихой и шумихой, поднятой действиями частей Бегильдеева, мехгруппа вместе со мной вырывается из тыловых районов неприятеля. Объект для атаки я уже выбрал. Он располагался недалеко от этого места и был важен для противника, и кавалерией взять его было чревато большими потерями. По данным, которые имелись у разведки 8-й армии, железнодорожная станция, примыкающая с запада к городу Ковелю, охранялась очень хорошо. Кроме того, что там был дислоцирован пехотный батальон австрийской армии, имелась охрана многочисленных складов, которые располагались на этой станции. Например, там находился самый большой продовольственный склад австро-венгерской армии. Все громадные ангары на левой стороне железнодорожных путей относились к этому складскому монстру и под завязку были набиты продовольствием. Но австрийский батальон и многочисленную охрану складов смогли бы без особых потерь нейтрализовать и кавалеристы генерал-лейтенанта Бегильдеева. Не в этом батальоне была основная проблема, а в том, что на окраине станции, дальней от Ковеля, был мощный оборонительный узел, включающий восемь пулеметных дзотов. Страшная вещь – конная лава, атакующая станцию с запада или с севера, была бы скошена в течение нескольких минут. Станцию можно было взять со стороны Ковеля, но это было нереально, слишком большой гарнизон.
Дзоты и остальные укрепления возведены были еще в июле, когда наши три армии пытались штурмом взять Ковель. Потери были ужасающими. В крови и захлебнулось наступление русских армий. Получив подкрепление с западного театра военных действий, австро-германским войскам удалось удержать Ковель и даже оттеснить армии Юго-Западного фронта. Артиллерию и пехотные подразделения, которые занимали позиции на окраине станции, перебросили в другое место. А вот гарнизоны дзотов остались, и сейчас их пулеметы контролировали всю местность с запада и севера станции. Из-за этих проклятых дзотов станция практически была недоступна для наскока кавалерии, да и пехоты без мощной артиллерийской поддержки тоже. Но вот если в атаку пойдут наши импровизированные танки, то подавить эти дзоты вариант был. А затем в дело вступят кавалеристы генерал-лейтенанта Бегильдеева, и противник может попрощаться со своими запасами, сконцентрированными на этой станции. Вот какая мотивация была у меня, когда я заставлял своих, вернее, подчиненных великого князя заниматься не совсем понятным им делом. Слава богу, авторитет великого князя был высок, и люди делали дело не для каких-то преференций, а ради своего кумира. Вот какие у меня были мысли, пока я шел в штаб дивизии, который расположился по-походному, в большой палатке.
Из радиограммы, подписанной Багратионом, можно было понять только одно – Туземная дивизия начала действовать по плану Р. А значит, она уже в тылу у противника и начинает свой рейд. Потери во время прорыва в тыл австрийцев совсем небольшие. Ну, что же, это было очень хорошо – мой план начинал осуществляться. Вместе с Туземной дивизией в тыл неприятеля должен был войти и отряд Нестора Махно. Так что вскоре можно было ожидать возникновения на территории, контролируемой австрийцами, анархической республики. Конечно, это было не главное. Гораздо важнее то, что «Дикая» дивизия теперь в тылу у неприятеля, и вскоре джигиты начнут заниматься любимым своим делом – грабежами и вырезанием «гуяров». Сдерживающего влияния великого князя и служб полковника Попова нет, а даже наоборот, Михаил Александрович требует навести больше ужаса на австро-германцев. Мирные жители, по логике джигитов, были пособниками «гуяров», а значит, с ними можно было обращаться, как с вражескими вассалами. Даже бывший мой ординарец Марат Алханов считал, что только подданные Российской империи имеют право на его защиту, остальные являются законной добычей настоящего мужчины. Переубеждать его было бесполезно, да и, по моему мнению, не нужно. Родовые обычаи и делали «Дикую» дивизию тем, чем она сейчас являлась – страшной для врагов и, пожалуй, единственной крупной военной частью, которую не поразили метастазы разложения и усталости нижних чинов от войны. Не особо сильно метастазы разложения поразили и казацкие дивизии, но там все-таки попадались распропагандированные в госпиталях нижние чины, настроенные против войны и преступной власти. А вот в «Дикой» дивизии таких не было. По крайней мере, мне о таких фактах не было известно. Полковник Попов почти ежедневно докладывал мне о настроениях в среде джигитов. А уж если бы в дивизии были антивоенные, а тем более антиправительственные настроения, его служба этого бы не пропустила. Правда, уже четыре дня я не разговаривал с Николаем Павловичем, но вряд ли за такой срок зараза могла проникнуть в среду всадников. А не разговаривал я с полковником Поповым по простой причине – отправил его и набранную им команду в Петроград в распоряжение Каца. Так что пускай и не в полном объеме, но я действовал согласно плану, разработанному с моим другом. Конечно, главные пункты плана не выполнены. Не отгружено в Петроград ни одного эшелона с продовольствием, да и надежных солдат я туда не отправил. С полковником Поповым в столицу поехало только тридцать два человека, и половина из них даже стрелять толком не умела. Задержка с исполнением главных пунктов плана меня мучила, и, может быть, это была одна из причин решения вывести мехгруппу из рейда. Я собирался все подразделение сразу же, когда мы вернемся в Житомир, направить в Петроград. И уж об этом мне не надо ни с кем договариваться. Официально такого подразделения, как мехгруппа, нет. Автомобили и пулеметы – все трофейное. Осталось отладить боевое взаимодействие бойцов, и подразделение для самых разных дел по спасению государства готово. Если на фронте ситуация сильно ухудшится и Николай II запретит забирать с фронта даже сводный полк, о чем я в общем-то с императором договорился, то о мехгруппе никто из большого начальства не знает, и она-то точно окажется в Петрограде. А это будет очень весомый аргумент в переговорах со всякими там революционными матросами и запасными частями, окопавшимися в столице.
Эти мысли витали в голове, пока я ждал расшифровки только что поступившей радиограммы штаба фронта. Да, после установки усовершенствованной антенны наша искровая радиостанция могла связаться и с Бердичевом. Расшифровкой радиограммы специалист занимался довольно долго, слишком текст был длинный. А когда мне его принесли, я понял, что он не только большой, но и весьма информативный. А самое главное – чуть ли не ставит крест на нашей операции. Тут уж не до рейдов. Ситуация пошла по наихудшему сценарию. Фронт, можно сказать, рухнул. После начала наступления германцев на 11-ю армию там начались волнения среди солдат. Не хотели они умирать сидя в окопах. Несколько самых разложившихся подразделений, расстреляв большинство офицеров, покинули свои позиции. Это дало возможность германским дивизиям продвинуться далеко вперед. Но это позволило и Туземной дивизии практически без боев проникнуть в глубокий тыл противника. Проникла-то она проникла, но вот фронт рухнул. Не намного лучше дело обстояло и в 8-й армии. Уже когда мы были в тылу у неприятеля, поздно вечером германцы применили химическое оружие против частей XXXI армейского корпуса Особой армии. Бывшие гвардейцы в это позднее время уже отдыхали, и спросонья в темноте только небольшое количество этих хороших солдат смогли воспользоваться противогазами. Потери были очень большими, и, в общем-то, теперь фронт держать было некому. Клембовский, который подписал радиограмму, требовал от командира 2-го кавалерийского корпуса предпринять контратаки, чтобы не допустить отступление и 8-й армии. Боялся начальник штаба фронта, что и некоторые подразделения 8-й армии начнут бунтовать и откроют фронт германским дивизиям.