"Фантастика 2024-94". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
– Лианор, иди сюда! – закричал он.
Пришлось подойти. Все взгляды, само собой, обратились на меня, и захотелось сжаться, спрятаться за спиной старосты.
Алек приобнял меня за плечо, от возмущения я забыла обо всех своих страхах. Но прежде, чем я успела отстраниться, обвел взглядом остальных. Шепотки стихли разом, да и мне расхотелось дергаться.
– Так, господа боевики. Слухов ходит много и разных, пока мы все здесь, самое время рассказать, как было дело. Лианор никого не травила, Бенедикт изобразил действие яда, а подсказала ему, как это сделать, Корделия, с целительского.
– Столько возни, чтобы подставить какую-то пигалицу.
– Эта пигалица умудрилась со сломанной ключицей расквасить нос Бенедикту, вот он и закусился, – сказал Алек. – А за что Корделия на нее взъелась, у самой Корделии и спроси.
– Да что там спрашивать, ходили они с Родом, – охотно пояснил кто-то из толпы. – Полгода ходили, да не срослось, а в этом году он себе другую приглядел. Рыжая и взбеленилась – как это, у нее не срослось, а с другой он пылинки сдувает.
Я залилась краской. Положение спас подошедший Этельмер
– В общем, Лианор ни в чем не виновата, так что можете смело плюнуть в морду тому, кто будет утверждать обратное. И кто обидит одного боевика – обидит всех, – торопливо заключил Алек и скомандовал: – Стройся!
Когда все начали скидывать одежду, я вдруг обнаружила, что полуодетые парни перестали меня смущать. Привыкла? Или, может, дело было в одном конкретном парне, сегодня отсутствовавшем, а без него – кожа, она и есть кожа, как сказал тогда преподаватель.
Теперь, когда впереди не мелькал знакомый торс, когда никто, пробегая мимо, не обжигал меня взглядом, оказалось, что физподготовка занимает только тело, но не мысли.
«Нечистый знает, как занять праздную голову,» – иногда говорила госпожа Кассия, и, видимо, потому что моя голова сейчас как раз была слишком праздной, а, может, потому что впервые за прошедшие дни неподалеку не маячил Родерик, мне ужасно его не хватало. Я даже сама испугалась, насколько пусто сейчас мне было без него, даром что умом прекрасно понимала: он просто отсыпается дома. Да даже если не отсыпается, могут ведь у человека быть свои дела, кроме как неотлучно находиться со мной?
Но сама собой вспомнилась вчерашняя с ним ссора. Точнее, размолвка, которая могла бы стать ссорой, не захоти он понять меня. И ее причина.
Был ли в словах нищенки намек, или я услышала то, что хотела услышать?
Я еще раз мысленно воспроизвела все, что случилось вчера. Растерянность и самый настоящий страх на ее лице, обращенном к Родерику. Слова, что были сказаны. Намек?
Не намек. Намечище.
Тогда почему я пропустила его мимо ушей и так долго не вспоминала? Да, хватало поводов для тревог и волнений, но разве я всю жизнь не мечтала узнать, кто я и откуда? Найти своих родителей, если они живы?
Так почему сейчас… я остановилась, пытаясь отдышаться. Ни разу за все время я не останавливалась, пока не добегу до конца, как бы тяжело ни было, а сейчас оставалось еще полтора круга. Я выругалась, поняв, что мне не хватало воздуха не из-за усталости: страх выел его из легких.
Страх узнать, кто мои родители.
Вернуться в ритм получилось не сразу, и какое-то время мне было не до размышлений, но потом и ноги, и мысли понеслись с прежней скоростью. Так почему же меня так пугает возможность узнать, кто я?
Потому что, понимая всю глупость детских надежд – мои родители окажутся богатыми и знатными, и потеряли меня из-за какого-то чудовищного несчастья – я все еще хранила в себе эти
надежды.Нет, не «все еще». Они ожили сейчас. Надежды, что каким-то чудом я окажусь равной человеку, в которого меня угораздило влюбиться.
Но ведь Родерик в самом деле видит во мне равную! Он сказал, что помнит о моем происхождении, но все равно любит меня! И если он отвернется от меня только потому, что я на самом деле окажусь незаконнорожденной дочерью уличной нищенки – чего стоят его слова о любви?
– Стоп, – велел Этельмер.
Я остановилась, обнаружив, что отмеренные круги закончились, а я, занятая своими мыслями, этого не заметила.
– Все на турник, – велел он моим однокурсникам.
Я двинулась к турнику, но преподаватель окликнул:
– Лианор, на пару слов.
Я присела рядом с ним, пытаясь прогнать ощущение, будто первый мой учебный день повторяется. И пусть сегодня мои мысли смущены не новой обстановкой и незнакомыми людьми, от этого не легче.
По крайней мере, драки сегодня не будет. Родерика нет, и с Карлом он не сцепится.
– Я видел, что тебе пришлось встать и отдышаться, – сказал Этельмер. – Арест отразился на твоем здоровье? Если так, сходи к Агнес.
– Задумалась и перестала следить за ногами и дыханием, – призналась я.
– Такое случается поначалу, – кивнул Этельмер. – Целитель точно не нужен?
– Нет. Все хорошо. Спасибо за беспокойство.
– Хочу сказать тебе: ни один из преподавателей боевого, с которыми я разговаривал, не поверил в твою виновность.
Надо было радоваться, но я огорчилась: если даже преподаватели сплетничали обо мне, то уж студенты подавно.
Глава 20
– Конечно, твой арест наделал много шума, – подтвердил Этельмер мои невеселые мысли. – Понимаю, тебе неприятно это слышать. Сейчас наверняка хочется спрятаться, не показываться никому на глаза, пока все не утихнет. Но это худшее, что ты можешь сделать. Живи как жила, оставайся на виду, и сплетни утихнут, потому что их нечему будет подпитывать.
– Спасибо. Так и поступлю.
То же самое говорил Родерик. То же самое сказал мне вчера перед самым уходом Алек: «Выше нос, и пусть сплетники захлебнутся собственной злостью».
– И помни: ты не обязана оправдываться, объясняться и кому-то доказывать свою правоту.
«Не оправдывайся и не жалуйся,» – вспомнила я.
– Не обязана поддерживать разговор, который тебя тяготит, с человеком, который тебе неприятен.
– Разве это не будет грубо? – удивилась я.
– Я не говорил о грубости. Но быть вежливой – не значит быть удобной в ущерб собственным интересам. Подумай об этом.
– Спасибо.
– Не стоит. А теперь на турник.
С турником у меня не ладилось. Как я ни старалась, чисто подтянуться мне удавалось на два раза меньше, чем нужно было для получения минимального балла на семестровом зачете по физической подготовке. Еще один раз я могла сделать, дергаясь и извиваясь, как червяк на крючке. Итого несчастных семь раз – даже если не вспоминать, что последнюю попытку мне не зачли бы в любом случае – вместо необходимых восьми. Я не жаловалась: мне, как девушке, и без того давали поблажку – парням нужно было сделать почти вдвое больше. И не теряла надежды, даже за прошедшую дюжину дней почти все упражнения стали даваться легче. Ненамного, но и это «немного» радовало. До конца семестра еще уйма времени, еще все получится.