"Фантастика 2025-102". Компиляция. Книги 1-29

— Ладно, — буркнул я. — Давай пробовать, что сможет магия.

На самом деле, мне тоже было интересно. Коконы и яйца Тварей описаны во множестве, и алгоритмы обращения с ними очень сильно отличаются. Некоторые формы вполне безвредны и сравнительно легко уничтожались до проклевывания, если повезет их обнаружить (обычно эти «легкие» яйца хорошо маскировались). Некоторые, наоборот, реагировали на обстановку и умело защищались — скажем, плевались кислотой через мембрану. Некоторые вообще прожигали землю вокруг себя и уходили глубоко в скальную породу.

Но почти всегда проще было уничтожить яйцо или кокон, чем вылупившуюся из него тварь.

То, что перед нами именно кокон, было понятно по размеру. Настолько громадные твари, чтобы клали такие «яички», существуют (по мнению ученых, которое, кстати, почему-то косвенно подтверждается существованием моего «зебродила»; это я в конец, в выводы отчета заглянул, хотя сам отчет пока не прочитал) — но не могут прорваться в миры, где Грань относительно целая. Просто энергии не хватает. Зато тварей с полным превращением (личинка-куколка-имаго) занесено в каталоги множество, и не факт, что выявлены все.

Теперь остается вопрос, что с этим-то коконом все-таки делать…

— Он как-то отвечает на атаки? — спросил я Агриппину.

Она помотала головой.

— И ударов не отражает?

— Ну, он довольно упругий, твоя глефа может отскочить. Так что ты поосторожнее.

Я внял ее предостережению и ударил Ветрогоном, не вкладывая всю силу. И для начала издалека.

Ноль эффекта.

Тогда я подошел ближе к розовато-сиреневому боку. Вблизи тоже не было заметно никакого движения или игры теней внутри кокона — камень и камень. Теперь размахнуться и долбануть со всей дури, одновременно включив «циркулярную пилу»…

«Циркулярной пилой» я называл одну из атак моей глефы, особенно хорошо подходящую для вскрытия всякого рода панцирей и тому подобного: очень узкий поток воздуха под большим напором тек вдоль лезвия, словно зубчатая цепь. Камни разрезает на раз-два.

Однако в этот раз никакого эффекта не было. Мне даже показалось, что ни лезвие, ни воздушные потоки смогли коснуться гладкого, словно отполированного бока… Или не показалось?

— Вот, я же говорю, — сказала Агриппина. — Отскакивает.

Я долбанул еще раз, на сей раз всей мощью, с размахом, без всяких затей, просто вкладывая всю силу и злость! Добился только того, что взвихрил и разнес в стороны снег у подножия кокона.

Блин, если бы не эта штуковина, Ветрогон с его мощью уже вырыл бы настоящий кратер в склоне горы, а ей хоть бы хны!

Но я не просто так долбил в одну точку, надеясь на иной результат, — это известный всем, даже попсовый маркер глупости, а я предпочитаю тупить в другом ключе. (Например, нарушать давно продуманные планы под влиянием гнева и обиды, да-да-да.) Я пробовал разные углы атаки — буквально. И по результатам кое-что заметил.

— Это не отскакивает, — сказал я, тяжело дыша, после серии атак. — Смотри, заметить сложно, но если приглядеться, все-таки видно. Особенно если вот так направить оружие, — и я снова приложил Ветрогона в режиме «циркулярной пилы», на сей раз почти плашмя, как будто хотел срезать с поверхности кокона ломоть сформировавшей его субстанции. — Видишь, зазор остается? Не больше волоска, но есть.

— Погоди, мне ничего не видно… Ну-ка, еще раз!

Мне пришлось ударить раз пять, прежде чем Агриппина согласилась, что я ничего не придумал, и зазор в самом деле существует.

— Похоже, тут какое-то силовое поле, почти вплотную к поверхности кокона. Оно просто не дает нам его коснуться!

— Офигеть, — сказала лидер Девочек-Лошадок. — И что делать?

— Проламывать, — немного тяжело дыша после этого махача, ответил я. — Что я тебе говорил насчет эм ве квадрат пополам? Вряд ли у этого силового поля бесконечный ресурс на ударное воздействие!

…Дальнейшее походило на какое-то уродское упражнение на физкультуре. Например, то, что в моем первом мире называлось «суицидами» — калька с английского, и означает беганье от точки к точке со все раздвигающимся диаметром. Непонятно? Ну вот бежишь от разметки в метр к стене зала, касаешься его рукой, бежишь назад к метке в два метр, бежишь обратно к стене зала, потом обратно к метке три метра, и так пока не коснешься противоположной стены. Потом с начала уже от той стены. Повторять, пока не свихнешься или пока ноги не отвалятся. Думаете, зря что ли такое название?

Вот мы так с Агриппиной и бегали — то есть летали — все увеличивая дистанцию, насколько шило в жопе позволяло, чтобы побольше набрать скорость, и бахали по кокону со всей дури. Дури было больше у меня, шило в жопе длиннее у Агриппины — в смысле, она далеко превосходила меня в скорости, а я ее в силе атаки. И в результате кое-что получилось! В том смысле, что Агриппина, отлетев чуть ли не на пару километров, таки выжала максимум из своих ракетных качеств, пронеслась мимо меня вихрем и так резко долбанула по кокону обеими ногами, что пробила силовое поле! Ну… Как пробила. Ей удалось коснуться поверхности кокона, если я хорошо все рассмотрел, но Лошадку тут же отбросило назад, как отбрасывает упругий мячик от стены. Агриппина повалилась на землю и застонала, потирая ушибленные стопы.

— Что такое? — я бросился к ней. Нормальный человеческий рефлекс, хотя я мало что мог для нее сделать.

— Что-что… Если меня Проклятье сразу не стерло, не помру! — прошипела она сквозь зубы. — До свадьбы заживет!

Да уж, заживет… Ноги у нее до колена представляли один сплошной синяк, а хорошенькие туфельки на каблучке нам с ней пришлось срезать совместными усилиями, настолько распухли отбитые стопы. Но в одном она была права: Проклятье позволяет таким травмам регенерировать в течение часа-двух. С костями все сложнее. Их что-то защищает, может, такое же силовое поле, как на коконе. Но если уж умудрился заполучить перелом со смещением — нужно искать того, кто сможет обломки правильно сложить. Иначе за те же три часа кость срастется неправильно и придется ломать её заново. Что будет адски больно!

Но Агриппины это все в любом случае не касалось: у нее, судя по всему, простой ушиб. Обычной девчонке прописали бы постельный режим на неделю или больше, а она меньше чем за час оклемается. Но если и был бы перелом — лошадки уже знают, что с этим делать. Как-то же справились после боя, запись которого я так «удачно» прокомментировал.

— Так, перерыв, — сказал я, присаживаясь рядом с временной союзницей на большой, выступающий из земли искривленный корень сосны, расчищенный от снега нашими стараниями. — Ясно, что подход многообещающий, но надо долбить дальше.

— Дальше?! Да ты с ума сошел!

— Это ты сошла, — не согласился я. — Я-то вообще за то, чтобы позвать орденцев. Давай, я хоть сейчас. Коммуникатор у меня в кармане лежит.

— О, у тебя есть коммуникатор? — оживилась она.

— Сегодня передали.

— Значит, ты тоже в Программе?

— Наверное… Что за Программа?

— Программа Службы по взаимодействию с детьми-волшебниками. У них агенты-информаторы во всех Убежищах есть. Ну и они пытаются как-то поддерживать всех ребят, кто соглашается с ними работать.