"Фантастика 2025-104". Компиляция. Книги 1-36
Шрифт:
— Клара Ефимовна, — затараторила я… Вы болеете? Я очень извиняюсь… Наверное, я пойду…
— Ай-ай-ай, — погрозила мне пальцем бабушка. — Договаривались же, Дашенька: просто Клара. Куда же это Вы пойдете? Нехорошо бросать болящую. Ой, Вы и варенье принесли? Малиновое? Ну какая же Вы умница! Очень кстати! Так, никуда я Вас не отпущу! А ну шагом марш на кухню! Чай пить! — и она отправилась на кухню, таща меня под локоток. Не смея перечить, я повиновалась.
Ну вот и снова все хорошо. Вся суета последних недель: уже пятое по счету попадание в СССР, афера «риэлтора» Петьки-два ведра, бытовые деревенские неудобства, суп из ядовитых грибов, школьные хлопоты, матримониальные
До обратного ночного поезда в Москву мне оставалось всего четыре часа. Не забыв о главной цели своего визита, я навестила бабушку, чтобы поздравить ее с днем рождения. Только что, оставив довольного и снова совершенно холостого Макса снова облачаться в свой прикид хиппи и радоваться холостяцкой жизни, я пришла в давным-давно знакомую квартиру. В нее бабушка с дедушкой переехали, когда я была еще ребенком, в ней же она и отправилась в свой последний путь, когда я была уже не школьницей Галочкой, а вполне себе взрослой тетей…
Тогда я, взрослая тетка лет сорока пяти, узнав эту новость, рыдала, точно ребенок, рухнув на пол в прихожей. А через несколько дней, когда закончились все основные хлопоты, я решила занять себя хоть чем-то, чтобы не сойти с ума. Начала я с уборки квартиры. И, как ни странно, это оказалось совсем не грустным занятием.
В последний год своей жизни бабушка уже почти не покидала жилище — ходить ей было тяжело. Поэтому, наверное, она и решила развлечься. То тут, то там я постоянно находила юморные, но мудрые записки на листках из школьных тетрадей, составленные бабушкиным аккуратным каллиграфическим почерком. Так писать ее научили еще в довоенной школе.
Например, на антресоли, в коробке со старым сервизом, я нашла послание: «Галчонок, выкинь эту расписную фигню на помойку или сдай в комиссионку, если хочешь. Полгода я на нее копила, потом купила, сорок лет хранила, пыль протирала, а теперь не знаю, зачем. На кой фиг мне сервиз на двенадцать рыл нужен был, когда у меня крохотная двушка? Так ни разу мы с Колей из него и не попили. Живи здесь и сейчас, выкидывай хлам из квартиры и из жизни».
За холодильником тоже была записка: «Галя, холодильнику тоже немного осталось. Мы с ним скоро встретимся. Не трать деньги на ремонт, выкинь».
А когда я наконец-то дошла до протирки пыли, то на серванте тоже нашла записку: «Ну наконец-то в этой квартире кто-то решил прибраться…»
Ближе к ночи я, закончив уборку, с удивлением обнаружила, что во мне, оказывается, еще остались силы жить. Вот так веселая и юморная бабуля сумела поддержать меня даже после своей кончины. А холодильник, кстати, проработал еще лет пятнадцать… Может, и правду говорят, что тогда умели все делать на совесть…
Бабушка вообще жила всегда легко, весело и беззаботно — никогда не переживала по поводу временных трудностей с деньгами или вещами, не пилила по пустякам деда Колю, с удовольствием ездила вместе с ним на рыбалку и рубилась в карты, то и дело оставляя в дураках… У них всегда все было легко: с шутками, прибаутками, взаимными подколами… Случались, конечно, и ссоры, и кризисы, но они всегда заканчивались примирением.
Словом, первая красавица института была абсолютно счастлива и никогда не пожалела, что выбрала себе в мужья парня-работягу из ПТУ со смешной фамилией «Пряник». Если честно, я никогда не видела так сильно подходящих друг друг людей.А еще в семействе Пряников, в отличие от многих советских семей, не было принято прятать друг от друга заначку. Каждый из супругов знал, где лежат деньги, и мог взять, сколько ему нужно. Пока друзья дедушки сосредоточенно рассовывали рублишки за холодильник, картину или в собрание сочинений Ленина, он молча складывал зарплату в ящик комода, говоря:
— В общак! — и уходил смотреть телевизор.
— Что стряслось-то с Вами, Клара? — спросила я, прошлепав на кухню в пушистых тапочках. — Вы уж извините, пожалуйста, что я без предупреждения…
— Да полноте извиняться, душенька, — точно Катерина Михайловна, махнула рукой бабушка. — Так, поясницу у меня скрутило. Болит, зараза, чтоб ей… Ну ничего, присаживайтесь, а я сейчас нам чайку заварю. И шанежки вчера напекла…
— А как же день рождения?
— А вот вернется Николай мой из командировки, тогда и отпразднуем день рождения, все вместе. Аккурат вчера и уехал. Уж он и так, и так отмахивался, просил перенести — а никак. А я без него никогда не праздную, — твердо сказала бабуля, насыпая заварку в маленький симпатичный чайничек — красный в белый горох.
Я улыбнулась, вспомнив давнюю традицию. Точно, это было именно так. Начиная с пятидесятых, бабуля с дедом отмечали дни рождения друг друга только вместе. Бабушка даже отложила празднование своего шестидесятилетия на неделю — у деда тогда неожиданно пошел камень из почек, и он загремел в больницу. Сдержала она свое слово и после кончины дедушки, преставившись меньше, чем через год после его смерти — в его день рождения.
— «Вот и встретятся бабуля с дедулей, вместе отпразднуют», — подумала я тогда, утирая слезы.
А сейчас, вполне себе живая, правда, не очень здоровая бабушка хлопотала на кухне, ставя на плиту громоздкий эмалированный чайник.
— Помочь Вам, может? — поднялась я. Мне неловко было наблюдать, как вокруг меня суетится человек с больной поясницей.
— Нет, нет, что Вы, голубушка, — отмахнулась бабушка. — Сидите, Дашенька. Вы — гостья. А больше мне сегодня никаких гостей и не надо. Я ж Вас с самого утра жду. Вот Вы приехали, вареньица привезли — уже и подарок. Давайте просто чайку попьем. Я ж Вам звонила в Москву, на старую-то квартиру!
— И что там, в Москве? — полюбопытствовала я.- А то я там только проездом побывала, когда на поезд в Ленинград спешила.
Признаться, я и думать уже забыла о том, что в Москве у меня когда-то была своя, точнее, служебная комната. Деревенская жизнь захватила меня целиком и полностью.
— А там мужик какой-то говорит: «Съехала она, а куда — не сказала».
— Это Женя, наверное, — догадалась я, — поэт наш квартирный. Он на меня жутко обиделся, вот и наврал Вам, что ничего не знает.
— За что же он обиделся? — полюбопытствовала бабушка, зачерпывая ложкой варенье из розетки. — Ой, вкуснотища-то какая! Сразу видно: натурпродукт! Не то что наше, магазинное.
— А он как-то прямо на стенке в туалете свое творение ручкой написал. Бумагу портить, видимо, надоело, на стены перешел. А я ему записку внизу приклеила.
— Какую?
— «Писать на стенах туалета, увы, друзья, немудрено…»
— Знаю, знаю продолжение, — шутливо погрозила мне пальцем бабушка. — Ах Вы проказница! А еще директор школьный! Вы же теперь директор, Дашенька?