"Фантастика 2025-104". Компиляция. Книги 1-36
Шрифт:
— Ты же вроде в какой-то другой институт изначально собирался?
— Собирался, да видишь, пересобирался… Пошел в Сеченовку и до сих пор ничуть не пожалел, — улыбнулся Ваня-Джон, снял очки и вытер усталые глаза. — Видишь, как сложилось… С тех пор и занимаюсь любимым делом, нашел себя. Пять операций уже с утра было, Дашута. Пять…
Я смотрела на его изрядно полысевшую голову, очки, белый халат, усталое, но довольное чуть тронутое морщинками лицо и даже представить не могла, что когда-то солидный и уважаемый заведующий отделения Иван Петрович был беззаботным стилягой Джоном, с которым мы днем усердно трудились на заводе, усердно повышая качество продукции и никому не рассказывая о наших увлечениях, а вечером отплясывали в «Шестиграннике»
Надо сказать, что, несмотря на перемены во внешности, которые, что уж говорить, коснулись или рано или поздно коснутся всех нас, мой бывший ухажер ничуть не растерял своей обаятельности. Он был всем же добрым, улыбчивым и порядочным человеком — тем самым Ваней, который когда-то напрочь отказался от походов в гости к мажору Лео, когда узнал, как тот намеревается поступить с моей подругой Лидой. А встречая того потом случайно на улице, он отказывался с ним здороваться и пожимать руку…
— А с чего ты вдруг решил пойти в Сеченовку? — поинтересовалась я.
Ваня задумчиво смотрел на меня, нахмурив брови, точно гадая, стоит рассказывать или нет…
— Ну… дело давнее, наверное, можно уже и не скрывать… В общем, слушай, как было дело. Помнишь, мы тогда Новый Год у тебя в общаге праздновали?
Я кивнула. Конечно, еще бы не помнить! Такое не забывается. Тогда наша третья подруга — тихая, всегда задумчивая и скрытная Вера, которая, как мы ошибочно полагали, думала только о грядущем поступлении в институт, устроила нам сюрприз: привела в общежитие звезд советского футбола — Игоря Нетто и Эдуарда Стрельцова. Стрельцов пришел в гости со своей невестой Аллой, ну а Игорь, как оказалось, вовсю крутил роман с Верочкой. Мы с Лидой, признаться, поначалу даже не поверили, что тихоня Вера отхватила себе такого завидного жениха…
В тот вечер случилось то, о чем я, в общем-то, давно догадывалась. После наступления Нового Года, когда мы, решив больше не прятать звездных гостей, вышли погулять во двор, Ваня воспользовался шумихой, образовавшейся вокруг Игоря и Эдика, и, отведя меня в сторонку, уже собирался достать из кармана заветную коробочку с кольцом.
Передо мной встал выбор: согласиться на предложение серьезного, умного и хорошего парня, остаться в пятидесятых, сыграть скромную свадьбу в общежитии или в заводской столовой и жить дальше, заранее зная, что будет, или сказать все, как есть.
Я выбрала второе и рассказала Ване всю правду. Как ни странно, парень не стал надо мной смеяться. Ваня-Джон внимательно выслушал мой рассказ, со стороны отчаянно похожий на бредни пациента Кащенко или бати, который в пятницу вечером принял лишнего, и снова спросил, выйду ли я за него…
Но я уже решила, что никогда в жизни не смогу изображать из себя ту, кем не являюсь. Я бы не смогла остаться жить навсегда в стране, история которой мне наперед хорошо известна. Я была всего лишь путешественницей во времени, счастливицей, которой выпал редчайший шанс испытать то, что до меня испытывали лишь герои фантастических книг.
— Я тогда уехал, сразу же, как автобусы ходить начали, — рассказывал бывший. — Все ходил, бродил по городу… Замерз, как собака… Не помню уже, как в незнакомом дворе очутился. Вижу — компания ребят каких-то выпивает, по виду — тоже стиляги. Они окликнули меня: «Эй, чувак, выпьешь с нами? За Новый год!». Я выпил, потом еще… А потом мы сдуру решили с горки покататься. Уж не знаю, как так вышло, но кто-то из нас оступился, кого-то за пальто схватил, и полетели мы, поддатые, кубарем с этой горки. Очнулся уже в реанимации.
— Ого! — я от ужаса прижала ладони ко рту. — Живы хоть остались?
— Живы, живы, — усмехнулся Ваня. — У меня сотрясение было, а еще я ногу сломал в трех местах. У двоих пацанов, которых со мной привезли,
какие-то синяки были и ребра вроде сломаны. В общем, так погуляли мы тогда на пьяную голову… Почитай, долго я в больничке провалялся. Там девчонка молоденькая санитаркой работала, в медицинский поступать собиралась… Работа нудная, тяжелая, но какие-то преференции вроде давала при поступлении, вот она и пошла, чтобы легче потом было экзамены сдать. Начали мы с ней общаться, сдружились даже. Потом меня из больницы выписали, и мы не виделись долго. С завода я уволился, решил домой вернуться на время, здоровье поправить. Я тогда и двух часов на ногах простоять не мог — травма о себе давала знать. Ну какой из меня работник? Подлечился, подумал, чего хочу от жизни… И решил пойти в медицину. Мне, признаться, давно хотелось людям помогать.— И вернулся в Москву? — догадалась я.
— Ага, вернулся, — подтвердил Ваня. — Надо было к экзаменам готовиться. В московских-то библиотеках книг побольше. Из общежития меня вежливо попросили — я же на заводе больше не работал, и место мне уже не полагалось. Я у товарища пару месяцев жил, Дэна. Данилы, то есть. Он еще с Томи встречался. Они со школы за ручку вместе ходили. Приютил меня Дэн по доброте душевной. Два месяца я из библиотек не вылезал, готовился. А на вступительных экзаменах снова Олю встретил, санитарку из больницы, ту самую. Ну, в общем…
— Ну, в общем, стали вы с этой Олей встречаться и потом поженились… — подытожила я. — Все ясно. Да ты не стесняйся. Нечего тут стесняться. Дело молодое. Что же тебе, одному куковать надо было? Очень рада за тебя. Значит, ты уже давно и счастливо женат? И детишки есть, наверное?
— Ты видишь кольцо на пальце? — поднял руку Ваня. Никакого кольца не безымянном пальце правой руки у него не было.
— Нет, но… — стала оправдываться я, — я думала, ты просто кольцо не носишь. Неудобно же, операции, постоянно снимать приходится… Или просто не носишь. Многие же не носят кольца, хотя и женаты.
— Не женат я, — вздохнул Ваня. — Я давно в разводе. И детей у меня нет.
Я замолчала, поняв, что обнажила деликатную тему. Мне, признаться, и самой похвастаться было нечем. Добрая, честная, справедливая Даша Кислицына не смогла терпеть возле себя мелочного, скользкого и завистливого Никиту Гвоздика-Шильдика и дала ему от ворот поворот. Что ж, видать, и бывший стиляга Джон не избежал ошибок молодости…
— Извини… — пробормотала я. — Не хотела задеть за живое.
— Да брось ты, Даша, — махнул рукой Ваня. — Сколько лет минуло! Все быльем поросло! Давай-ка лучше еще по чайку? Слушай, а может, прогуляемся? Погода-то какая чудная! Последние теплые деньки! Скоро темень будет, слякоть, грязь. Кто его знает, когда мы еще увидимся? Давай прогуляемся по Бродвею! Как в старые добрые времена?
— А давай! — охотно согласилась я. — А ты мне еще что-нибудь расскажешь.
— Значит, ты тогда решил жениться, просто потому что время подошло?
Мы с Ваней, поедая то самое, лучшее на свете, мороженое деревянными палочками, шли по Бродвею… Правда, Бродвеем этот кусочек улицы уже давно никто не называл. Мода на цветастые пиджаки, яркие галстуки, высокие коки и неудобные ботинки на «манной каше» канула в лету. Бывшим стилягам было сейчас уже к сорока годам или даже за сорок. Они превратились во вполне себе взрослых дядь и теть, с взрослыми хлопотами и заботами. Бывшие любители ярких платьев, брюк-дудочек и ярких пиджаков спешили рано утром на работу, а вечером, усталые, бежали забирать детей из школы, готовили ужин и делали с ними уроки. Только «шузы», пылящиеся в шкафу или на антресолях, напоминали о яркой молодости, промелькнувшей, как одно мгновение… А просматривая временами альбом со старыми фотографиями, бывшие стиляги, наверное, ностальгически вздыхали… Эх, сейчас уже не потусишь до утра у кого-нибудь «на хате»- жена не отпустит. Возможно, кому-то из стиляг, так любивших американскую культуру, довелось побыть в настоящей Америке и испытать культурный шок…