"Фантастика 2025-108". Компиляция. Книги 1-28

— Дозволяю. И велите проводить контр-адмирала сюда, на мыс. Я его здесь приму. И поставьте временную ставку. Стол, стулья… И чаю бы. С коньяком. Хоть и не по уставу, но замерз я.

Адъютант кивнул, побежал отдавать распоряжения. Вскоре на мысу, у невысокой сторожевой башни, появился походный стол, накрытый поспешно брошенной скатертью, два складных стула и дымящийся самовар. Долгоруков подошел к столу, налил себе чаю, плеснул коньяка из бутылки. Приезд Сенявина был неожиданным. Что могло его привести сюда, да еще и на не своем фрегате, в такое время? И что за груз на борту? Лица моряков на палубе корабля казались чересчур скорбными.

Вскоре по склону мыса поднялись люди с катера. Впереди, тяжело ступая, шел контр-адмирал Сенявин. Мундир его был в складках, словно он долго ночевал в нем в тесной каюте. Лицо осунувшееся, глаза покрасневшие, на лбу — испарина, несмотря на прохладу. За ним следовал командир фрегата и несколько офицеров. А чуть поодаль… четверо матросов в строгой одежде, несущих нечто длинное, обернутое темной тканью. У Долгорукова оборвалось сердце. Гроб.

Сенявин подошел, с трудом склонил голову в приветствии.

— Ваше сиятельство… князь… какая неожиданная встреча.

— Примите соболезнования, Алексей Наумович, — Долгоруков кивнул на гроб. — Кто… кто это?

Голос Сенявина дрогнул.

— Елманов. Вице-адмирал Елманов. Михаил Иванович.

Долгоруков снял шляпу, перекрестился. Елманов… Один из старых, заслуженных адмиралов. Что с ним случилось?

— Как… как это произошло? Он был болен?

— Сердце, князь, — Сенявин тяжело вздохнул, провел рукой по лицу. — Не выдержало. Он… он очень переживал. Вести из имения… страшные. Крестьяне… разграбили всё. Сожгли дом… Зверства… Михаил Иванович принял это слишком близко к сердцу. Говорил… говорил, что жизнь кончена… И вот…

Он махнул рукой в сторону гроба.

— Скончался две недели назад. Завещал… завещал похоронить себя в фамильном склепе.

Сенявин взглянул на гроб, потом на Долгорукова, потом на степные просторы, лежащие перед ними. В его глазах читалась полная растерянность.

— Я… я забальзамировал тело. Как смог. И повез. На фрегате. Куда же еще? На дорогах… неспокойно, говорят. Грабежи… мятежные казаки… Я думал, морем… через пролив… а там…

Он осекся, снова посмотрел на Долгорукова. Ждал сочувствия, понимания трудности своего положения. Как провезти гроб через всю страну, охваченную бунтом?

Василий Михайлович поставил чашку чая на стол. Подошел к краю мыса, вгляделся в степь. Потом обернулся.

— Дороги, Семён Иванович, сейчас вполне безопасные. По крайней мере, те, что контролирует новое Правительство. А насчет мятежных казаков… Вы ошибаетесь. Они не мятежные. Они правительственные.

Сенявин вздрогнул. Видимо, слухи о новом порядке, о Петре Федоровиче, до него в полной мере еще не дошли. Или он отказывался в них верить.

Долгоруков решил не тянуть. Лучше сказать сразу.

— Алексей Наумович. Я… и генерал-фельдмаршал Румянцев… мы присягнули.

— Самозванцу!?

Гроб, стоявший неподалеку, казалось, покачнулся. Сенявин побледнел. Его офицеры замерли, уставившись на князя с широко раскрытыми глазами.

— Присягнули? Кому… кому вы присягнули, князь?

— Петру Федоровичу. Императору Всероссийскому. Он в Москве. Точнее уже в Петербурге. Принял присягу Румянцева и моей армии на Оке. Мир заключен. Вся 1-я армия и большая часть 2-й перешли под его командование. И я здесь, в Крыму, принял начальство по его указу. Получил чин генерал-фельдмаршала и приставку Крымский к фамилии.

Сенявин опустился на стул, словно подкошенный. Он обхватил голову руками.

— Господи… Что… что происходит…

Долгоруков собственноручно налил контр-адмиралу чаю, не экономя, как и себе, налил туда коньяку.

— Происходит то, Алексей Наумович, что прежней Императрицы нет. Она погибла. А Россия без Государя не может быть. Присяга принесена. Порядок восстанавливается. Насколько быстро — зависит от нас. Вам я тоже советую присягнуть. Пишите в новое Адмиралтейство. В Москве. Пишите напрямую Петру III. Он быстро отвечает, курьерская служба уже восстановлена.

— Адмиралтейство… А как же Кронштадт? Там же дом у многих офицеров… — прошептал Сенявин, словно не веря. — А… а как же эскадры? Они в Аузе. На ремонте. Зима… шторма… Как я… что мне делать? Какие приказы ждать?

Он совершенно не походил на себя — на адмирала, вставшего полгода назад на пути втрое превосходящего турецкого флота и не пропустившего его в Азовское море.

— Пишите, Алексей Наумович. Новое правительство начало работу. Поступают средства на выплату окладов в армии, продовольствие. Значит, и флот не оставят. Придется перегнать линейные корабли и фрегаты после ремонта и килевания сюда. В Керчь.

Сенявин поднял голову. Его глаза все еще были полны растерянности, но в них мелькнула искра профессиональной оценки.

— В Керчь? Но Ахтияр и Балаклава… Там бухты лучше. Глубокие, защищенные. Для линейных кораблей… Но вряд ли их пропустят турки…

— Возможно. Как решат в столице. Так что готовьтесь. Пишите в Адмиралтейство. И… подумайте о присяге.

Сенявин встал. Поправил мундир. Его офицеры все еще молчали, потрясенные.

— Я… я поговорю с офицерами Архипелагской экспедиции, князь. Отправлюсь тотчас, если позволит погода. И… и дам вам ответ. Но… перевезти тело… как же мне быть?

— Поговорите с комендантом крепости. Я отдам все распоряжения.

Долгоруков видел, что Сенявин еще не принял до конца новую реальность. Шок от известия о смерти Императрицы, груз скорби по товарищу, неопределенность собственного положения — все это смешалось в нем. Но приказ о перегоне эскадр в Черное море скоро поступит. Долгоруков в этом не сомневался.

* * *

Ботнический залив, как и Финский, зимой замерзал, но по-иному. Мелководье, лед тонок, налетевший шторм со стороны открытого моря мог его взломать. В декабре так случалось не раз. Расколотые льдины наползали друг на друга, смерзались, образовавшиеся трещины засыпало снегом. В итоге, образовалась целая мини-горная система, укрытая метровым слоем снега и совсем не похожая на ровную ледяную плоскость перед Кронштадтом. Протащить через нее полки, чтобы добраться хотя бы до Аландских островов, казалось невозможным.

Но император думал иначе. Почему-то он был уверен, что такой подвиг по плечу Зарубинским чудо-богатырям, подкрепленным полками из навербованных карелов, архангелогородцев и вятских мужиков. Переформирование легиона в усиленную дивизию или полукорпус проводилось вопреки всем правилам — по сути прямо на марше, пока зарубинцы двигались по территории Финляндии в направлении Або. Шведского сопротивления не было. Часть армии уже извели под Выборгом, часть просто разбежалась и уже вернулась в родные городки и поселки. Никто и помыслить не мог, что можно решиться на военные действия зимой.