"Фантастика 2025-108". Компиляция. Книги 1-28
Шрифт:
— Куда бить, государь? — спросил спокойный и сосредоточенный главный пушкарь, прикручивая последний винт и занимаясь наводкой.
У меня были сомнения, что ракеты смогут накрыть Кауб, все ж таки они летят сперва вверх, а не сразу вниз под углом в сорок пять градусов. Тут считать надо, а Фусс в госпитале и времени нет.
— До противоположного берега долетит? — уточнил у артиллериста.
— Дотянет!
— Давай!
— Тогда в сторонку отойдите от греха, Ваше величество! Не приведи бог, рванет при старте.
Глупой бравадой заниматься не стал, махнул своей свите, что возвращаемся к лошадям. Убедившись, что мы на безопасном расстоянии, пушкарь поднес длинный шест
С нашей позиции противоположный берег был как на ладони. Дымные следы прочертили воздух над речной долиной, разрывы вразброс накрыли скаты горы, отдельные ракеты попали в воду, устроив ледяной душ переправлявшимся войскам. Позже я узнал, что случайно ударившийся в стену Пфальцграфенштайна снаряд заставил подавиться обедавшего там герцога Фитц-Джеймса. Вполне возможно, что то была лично мною снаряженная ракета.
— Едем в замок!
В голове билась только одна мысль: где же мои конные егеря? Успеют? Знают ли они о переправе?
Бросил коня во дворе Гутенфельса, со всех ног побежал в донжон, вскарабкался на самый его верх и быстро окинул взглядом впечатляющую панораму долины Рейна. Она лежала передо мной во всей своей красе — длинная лента реки, внушающие уважение склоны гор, спускающихся к воде, силуэты баронских замков, видимые и справа, и слева, виноградники — земля войны и вина. У меня вырвался громкий крик радости. Не от красоты природы, а из-за куда более подходящего повода — на горах с другой стороны Рейна, на открытом пространстве, я разглядел разворачивающуюся конницу под моими знаменами. Петров! Он прибыл, чтобы схватить за задницу маршалов Франции! Егеря, карабинеры и драгуны спешивались, отдавали лошадей коневодам и быстро бежали занимать позиции на склоне. Туда же подъезжала конная артиллерия. Многие пушки уже открыли огонь по поднимавшимся французам — те остановились, заметались от неожиданности, начали отступать под градом пуль и картечи, не имея возможности оценить силы внезапно появившегося врага.
Дальнобойные пушки Петрова открыли огонь по ближайшей к нему части понтонного моста. Всплески воды, разрывы на острове…
— Немедленно разместить «Ракетницу» так, чтобы смогла накрыть Кауб. Предупредительный залп. Местных жителей жаль, но на войне как на войне. Пусть ракетчики попробуют разрушить понтоны, — распорядился я, и несколько ординарцев бросились вниз, чтобы донести до артиллеристов мой приказ.
Глава 19
Через несколько часов французская армия сложила оружие. Березины на Рейне не случилось. Никто не собирался бросаться в ледяную воду. Мы находились в центре Европы, здесь еще царили рыцарские правила войны. Маршал Сен-Жермен понял, что его переиграли, что он сам себя переиграл. Принимать сражение, когда господствующие высоты в руках неприятеля, а ты стиснут на узком пространстве береговой полосы и не имеешь возможности ни маневрировать, ни развернуть орудия? Шесть тысяч Петрова его окончательно сломили, а разрывы ракет на забитых войсками улочках Кауба убедили, что дальнейшее сопротивление бессмысленно.
От него прибыли парламентеры, я потребовал безоговорочной капитуляции. Оба маршала поднялись ко мне в Гутенфельс. Я принял их в парадном зале резиденции, которую наскоро привели в порядок, убрали разбитые стекла, трупы, разорванные подсумки. Вокруг длинного стола, покрытого царапинами, расставили чудом уцелевшие стулья.
На стенах были изображены рыцари в доспехах, сражающиеся то ли на турнирах, то ли с врагами — их битва длилась вечно, а наша была закончена.— Ваше Величество, примите наши шпаги! — старик Фитц-Джеймс, умудрившийся выглядеть безукоризненно после столь жаркого дела, протянул мне свой клинок.
— Господа, оставьте их себе, — милостиво махнул я рукой. — Присаживайтесь. Отведаем рейнского. Я знаю, что вы из патриотизма предпочитаете бургундское или бордосское, но что имеем, то имеем.
Нам откупорили бутылки, разлили по хрустальным бокалам. Они к удивлению тоже сохранились в ходе этой бойни.
— Блестящая победа, сир, — обратился ко мне граф Сен-Жермен, пристраивая шпагу обратно на боку и усаживаясь за стол. — Видит бог, я проиграл достойнейшему, и это скрашивает горечь нашего поражения.
— Вы тоже неплохо себя показали на Фульде, — не остался я в долгу и отсалютовал бокалом.
— Увы, Ваше величество, у нас не было тогда возможности развить свой успех. Вы на той реке смогли отступить куда толковее, чем мы здесь, на Рейне.
Наш обмен любезностями прервал запыхавшийся принц Луи Карл. Он вбежал в зал, размахивая несколькими конвертами. Вопреки всем протоколам он закричал от самого порога:
— В Париже случилось великое несчастье! Убиты король и оба его наследника!
— Это точно?! — вскочили на ноги французы. Фитц-Джеймс схватился за сердце.
— Это правда? — повторил я за ними, обескураженный стремительным потоком событий. Да, мы готовили революцию во Франции, но не убийство же короля. Кто так постарался?
— Сообщение из Страсбурга! Вот личные письма для вас, герцог, и для вас, граф. Мои гессенцы перехватили курьера.
Маршалы схватили бумаги. По их мертвенно-бледным лицам я понял, что принц не соврал.
— Господа, а насколько вы роялисты? — спросил я с легкой усмешкой и предложил вернуться за стол, чтобы продолжить разговор.
Несчастная Франция, пропавшее королевство! Столько бед, столько несчастий — и все за короткое время, будто спрессованное чей-то злой волей. Не успели подданные оплакать своего монарха и его наследников, с далекого севера пришла страшная весть о гибели всей королевской армии. Страна лежала перед бездушным завоевателем, как несчастная вдовица, на которую надвигались безжалостные кредиторы. Как трепещущая монашка, встретившая в лесу злодея-разбойника. Сколько времени пройдет, когда царь, этот злой гений с Востока, потребует векселя к уплате или погрузит в тело королевства свой кривой азиатский нож?
Отчаяние, охватившее людей, на время отступило, когда Версаль наконец разродился сообщением: королева носит под сердцем ребенка — молитесь, французы, чтобы он оказался мальчиком! Города и селения возликовали, прерав на мгновение траур. В Бургундии до срока резко закончилось Божеле нуво, в Бресте выросло количество нанявшихся на службу в королевский флот, а Париж погрузился с удвоенной силой в танцы, парады, шутовские праздники и свадьбы — в пучину разгула карнавала, апофеозом которого должен был стать Марди Гра [189] .
189
Парижский карнавал — очень долгий маскарадный праздник между 11 ноября, днем Сен-Мартена, до Великого поста, «тучные дни» — последние дни карнавала с четверга по вторник перед Великим Постом, Марди Гра — «жирный вторник», день перед Великим постом, последний день Карнавала.