"Фантастика 2025-115". Компиляция. Книги 1-27
Шрифт:
Скоро стало совсем темно. Сияющая мошкара звезд роилась, улетая в запредельную вышину бездонных черных небес, тонкие перья серебристых облаков тихонько ползли по ним, как струйки светящегося дыма.
Ратибор сменил белую одежку, схожую с исподним, на взятый у старосты кафтан, темно-красный, с тугим стоячим воротом и золоченой вышивкой. Штаны тоже сыскались под стать, а вот обувку сапожник только начал мастерить. Ратибор пошевелил пальцами босых ног и махнул рукой – под столом все равно не видать.
Волк остался в своем, не любил он бестолковых ярких побрякушек.
Витязей посадили на самое почетное место, во главе среднего
Девки глаз не спускали со славных витязей, каждой хотелось, чтобы выбор пал именно на нее. Приодевшись по-праздничному, с непокрытыми волосами – чтоб сильней приглянуться гостям, – они неустанно крутились рядом, спеша поднести новое блюдо или кувшин со студеным квасом. Но даже ворчливые старухи глядели на них снисходительно – такой праздник бывает не каждый день, пусть порезвятся девицы.
По старому обычаю героям, зашедшим в деревню, на пиру хмельного не подавали, только квас и еды вдосталь, чтоб потомство, зачатое в ночь, не вышло ущербным. Но Ратибору и без того было весело. От страстных девичьих взглядов он хмелел куда сильнее, чем от самого крепкого меду, а вот Волк сидел хмурый, старался больше в миску смотреть, чем по сторонам. Он до холода в животе боялся встретиться взглядом с Марой,?боялся увидеть ее глаза, пылающие, как у всех остальных девок, снующих вокруг.
– Вон она сидит… – осторожно пнул его под столом Ратибор.
– Отстань… – сквозь зубы шикнул певец.
– Погляди, говорю! Когда я тебе худое советовал?
Волк чуть заметно поднял взгляд над миской, стараясь спрятать лицо за густыми прядями только что отмытых в бане волос.
Мара сидела за тем же столом. Волк на миг встретился с ней взглядом и вздрогнул, будто ожегшись о застывший в чужой душе холод. Словно черная вода лесного омута, глядела в ее глазах сквозь искры ра- < дости глубокая грусть. Певец снова поднял глаза и увидал, что девушка не спускает с него глаз, будто и нет ничего вокруг, кроме них двоих, а музыка, шум, гомон и готовящиеся к танцу девки пребывают в каком-то ином слое Яви. Даже про Ратибора забыл, хотя тот, что-то нашептывая, вовсю пихался ногами. Волк уже представил, как прикоснется к этим душистым волосам, как они будут рассыпаться огненным водопадом в его руках, как он наклонится к нежной шее Мары и…
Из мечтательного забытья Волка вырвал добрый удар локтем по ребрам.
– Ты что, сдурел так на нее пялиться? – в самое ухо прошептал стрелок. – Не хватало, чтоб тебя за этим приметили… Давай старосте подливай, а то его уши и глаза нам нынешней ночью не в помощь.
Волк с такой невыразимой болью глянул на друга, словно тот отнял у него пять лет жизни. Мара, вдруг смутившись, потупила взор.
Волк вздохнул. С куда большей радостью он бы остался вдвоем с рыжей красавицей в уютной, придуманной им Яви, где нет войн, обмана, погонь и разлук. А вокруг гудела, шумела радостная толпа, музыканты наяривали, будто ошпаренные, девки игриво перешептывались и прыскали смехом, готовясь завести большой хоровод вокруг жаркого костра.
Волк обернулся к старосте и добавил ему, и без того захмелевшему, еще меду из крынки. Тот отхлебнул, встал из-за стола и, пошатываясь, отошел к оживившимся мужикам. Вид у него был решительный, того и гляди пустится в пляс.
– Вот уж на славу
вышло веселье! – рассмеялся Ратибор. – Этой ночью все, кроме девок, так укушаются, что можно будет не только Мару, а всю деревню умыкнуть. Никто спросонья и не почешется. К утру мало кто на ногах останется… Так что спешить не след, я тоже своего упускать не хочу.– Да у тебя только одно на уме… – брезгливо скривился Волк. – Захапать девицу да на сеновал. Грубый ты совсем…
– Зато ты у нас певец! Тонко чувствующий. Это только жерди в частоколе одинаковые, а средь людей должна быть разница. Иначе не народ выйдет, а толпа, которая от стада не сильно разнится. Я такой, какой есть – обычный. А вот ты какой-то чудной, честное, слово! Пряники девкам, подарки, песни петь до зари… Ну какого лешего, если за версту видать, чего этим девкам надо и что они могут взамен предложить? Подарки и пряники надо женам дарить. И песни для них сочинять. Такие вот дела…
– Всякая жена когда-то в девках ходила, – совершенно серьезно вымолвил Волк. – Их ведь в жены надо еще уговорить, словом приласкать да подарками ублажить.
– Да? – искренне удивился стрелок. – Надо будет помыслить над этим. Хотя, по мне, не хороша та жена, которая лишь из-за сладких речей да подарков за тебя пошла. Я бы так и смотрел – коль нужен ей без красных слов и медовых пряников, значит, нужен именно ты, а не подарки эти. А вот за то, что выбрала такого, как есть, полюбила, можно потом и на ушко жаркие речи шептать, и ожерелья из самоцветных камней дарить.
– Да кому ты такой тогда нужен? – пожал Волк плечами. – - Грубый да неотесанный… Девка должна заранее знать, что ей в замужестве светит! Полно вокруг мужиков с домами, набитыми добром, в красных кафтанах да с табунами коней длинногри-вых, а ты думаешь, что за тебя, без кола без двора, кто-то пойдет? Какое же в этом счастье?
– На себя погляди… – обиделся Ратибор.
– А чего на меня глядеть? У меня какая-никакая, а все же светлица в Киеве, домик в Таврике, да к тому же вместо злата и серебра я могу предложить ласку свою, уважение и почет. А ты даже это не выказываешь. Оттого и пялишься на каждую девку, что в полюбовных делах ты не пахарь, а охотник – только бы ухватить кусок послаще да ничего взамен не давать.
– Много ты ведаешь… – Стрелок, нахмурившись, ухватил зубами запеченную козлиную ногу. – Я не охотник, я мельник, отделяющий зерна от плевел. Если какая девка разглядит за грубостью настоящую душу мою, то я ни на красу ее глядеть не стану, ни на достаток родичей, а в тот же день поклянусь ей перед Лелей. И получит она за мной все, что у меня есть, худое и доброе, на все время до скончания нашего веку. А та, что пойдет за тобой лишь из-за песен и пряников… Лопнут струны на лютне, голос сорвешь в лютой сече, недостанет денег на пряники, что удержит ее возле тебя? Напускное все это! Такие вот дела…
– Такую прозорливую, чтоб душу в тебе разглядела, ты и за сотню лет не сыщешь! Я тебя вон сколько знаю, и то до конца не разглядел…
– А я никуда не спешу, – откусывая добрый ломоть мяса, пожал Ратибор плечами. – Не тебя же брать в жены.
– Тьфу! Типун тебе на язык! Не язык, а помело! – ругнулся Волк и, скривившись, сплюнул под ноги.
Ратибор закатился в громком хохоте.
Певец отвернулся и молча принялся за еду. Кинул взгляд исподлобья – Мара уже отошла к остальным девкам. Те наконец завели хоровод, полилась над темными избами сладкоголосая песня.