"Фантастика 2025-21". Компиляция. Книги 1-25
Шрифт:
Когда ищейка уже подходила к дому, облака заволокли последние просветы, опустились чуть ли не к верхушкам елей. Прогремел и стих гром, потом ещё раз. Издали, нарастая, приближался шум – ветер трепал вершины деревьев. Пронёсся над самой головой, пригибая и раскачивая длинные ветки, и ушёл дальше, а потревоженные деревья стихли снова, напряжённо ожидая шторма. Стоило ей заскочить под крышу крыльца, как упали первые капли дождя.
Рианон сразу пошла в трапезную – самую большую и тёплую комнату первого этажа. Там как раз сидел мэтр с сыновьями, и хлопотала старшая служанка, убирая со стола. Девушку встретило общее недовольство. Мэтр Фейбер открыто демонстрировал негодование, что прошёл уже почти целый день, а Рианон
Рианон, не обращая внимания, пододвинула кресло к разожжённому камину.
– У вас, конечно, ничего нового? – ехидно осведомился Гарман.
Рианон со всей возможной беззаботностью ответила:
– Нет, конечно. Мне пока надо оценить обстановку в общем, вникнуть в душу преступника. Тогда я смогу понять, куда он бежал и где спрятал тетрадь.
И краем глаза незаметно посмотрела на Арбура – его рука на мгновение вздрогнула, хотя внешне он остался спокоен. Из-за слов ищейки? Или она выдаёт желаемое за действительное? Гарман хмыкнул, Арбур же примиряюще сказал:
– Мы уже поели, но вам сейчас принесут.
Служанка поняла и без указаний, так что вскоре перед Рианон появилась тарелка с горячей похлёбкой и вторая – с рагу. Девушка, не обращая внимания на укоризненные взгляды, с аппетитом поела, затем опять подсела поближе к камину. Все чаще и чаще, набегающими волнами, тарабанили по крыше крупные капли дождя. Быстро темнело. В окнах уже с трудом получалось различить силуэты деревьев. Шторм вот-вот должен был обрушить всю свою мощь на поместье, и все никак не мог решиться. Воздух стал душным, вязким. Нервы у обитателей дома были напряжены, как у человека, который стоит с мешком на голове, ждёт удара и не знает, ударят или нет. Больше всех не мог сдержать раздражение Гарман. Он ходил взад-вперёд по комнате. Потом выглянул на улицу, вернулся.
– Ну и ливень будет! – сказал он. – Ненавижу воду. За последние два года куда ни глянь – вода и вода… Ненавижу. Я уже часы считал, когда мы окажемся в замке герцога. Представляете? Сухо, вокруг поля и деревни, город… И никаких болот.
И тут началось. Громко хлопнули ставни. Сквозняк промчался по комнате. На двор перед домом, на деревья, на весь остров ринулись потоки воды. Слепили молнии, казалось, что они раз за разом ударяют где-то совсем рядом. Вековые ели изгибались под напором ветра, как тростинки. Косой дождь хлестал в комнату, на полу сразу образовалась лужа. Арбур подбежал к окну и, борясь с ветром, закрыл ставни. Стало темно. Камин лишь загадочно мерцал, но почти не давал света.
Рианон с наслаждением смотрела на всполохи и угли. Будто вернувшись в детство, вообразила себе, что это расстелилась перед ней карта звёздного неба из тех, что составляли астрологи столичного университета. Или вспышки пламени больше похожи на диковинных животны? На память пришла ещё со Старой Земли легенда о Дикой охоте, которую она прочитала совсем недавно, уже в Шенноне. Страшна единственная ночь в году, когда изгнанные старые боги вырываются из заточения. Пронесётся лишённый силы прежний владыка. С громом ступает он по воздуху, над городами и лесами, полями и реками. За ним мчится свора призрачных пламенноглазых адских псов. Алчут они душу любого, неосмотрительно покинувшего кров после заката. Страшна ночь, когда с воем ветра сплетутся звук рога и яростные крики загонщиков. Страшна ночь, когда Дикий охотник преследует свою дичь. И пусть сегодня за окном грохот, ливень и молния – в этот раз по болоту летит Белая охота. Во главе её – ищейка, впереди несётся завет «каждому по делам его»,
с ней – острый ум и свет истины. И пусть преступивший закон человеческий и закон Божий, поднявший руку на родичей – трепещет.Долго сидеть в полумраке и наслаждаться пламенем не получилось. Служанка принесла несколько свечей, Гарман лучиной зажёг их от камина. Когда огоньки разгорелись, в комнате посветлело, зато за окнами стало темно как ночью. Мэтр Фейбер так и остался сидеть в кресле. Он очень горбился, буквально за день постарел на годы. Служанка принесла отрез шерстяной ткани и заботливо накинула его на плечи. До Рианон донеслись негромкие слова:
– Холодно. Простудитесь, господин.
– Спасибо. Да, в грозу у нас всегда холодно.
Ищейка не к месту подумала, что, несмотря на погоду и темноту, охрана всё равно ходит по болотам. Ищет Кведжина… А в здешних краях и в солнечный день не всюду можно пройти. Но барон наверняка погнал своих людей без жалости. Виновный не должен заподозрить, что они уже знают: старший ученик чист.
Где-то в доме заверещал сверчок. Под его пиликанье Рианон неспешно принялась размышлять, как подтолкнуть Армана? Зачем было написано письмо?
Еле слышно, себе под нос, замурлыкала песенку:
Темнота. Луна светила,
Летний луг снегами скрыт.
И телега протащилась
Еле-еле в один миг.
В ней сидели стоя люди,
Молча, в шумной болтовне,
И вживую мёртвый заяц
На коньках скользил в песке.[2]
– Пойду посплю, — громко уведомил всех Гарман. – В такую погоду ничего нет лучше, как лечь, укрыться одеялом и ждать нового дня.
Брат и отец проводили его взглядами: первый – неприязненным, второй – рассеянным и потухшим. Ни от кого не укрылось, как Гарман смотрел на ухаживавшую за мэтром жену эконома. Наверняка, будь сегодня в доме Маника, они бы уединились в комнате молодого мастера. Дверь закрылась. Снова воцарилась тишина. Фейбер по-стариковски пожевал губами и заговорил негромким, усталым голосом:
– Это неважно, что пропала работа многих лет. Я считал Кведжина третьим сыном, а он меня предал. Вот что страшно.
Рианон осталась внешне бесстрастной. Мучительно было слушать жалобы пожилого мастера и не иметь возможности утешить его. Хоть как-нибудь намекнуть, что ученик не виноват. Фейбер продолжил, все так же тихо и безучастно:
– Не могу простить себе…
Рианон оторвала взгляд от камина. Нет, мэтр надумал не просто жаловаться и по-стариковски причитать. Тут было что-то другое. Если бы из комнаты ушёл Арбур, а не его брат… Ищейке пришлось сделать усилие над собой, чтобы не показать, как она заинтересована.
– Какая же вина? – выдавливая из себя сочувствие, спросила Рианон. Но при этом как бы случайно в голос вплелась нотка равнодушия.
Довольно отметила про себя, что Арбур расслабился, в глазах потух отсвет голодного хищника. Поверил: ищейка погружена в свои мысли, все её ответы лишь дань вежливости. Гостья поддерживает разговор только из уважения к возрасту собеседника.
– Когда мы начинали работу, – сказал Фейбер, – обуял меня страх и грех гордыни. Знал я, что опередил всех механиков. Испугался, что мои записи украдут, я не стану первым… Я решил зашифровать записи. Это была ошибка…
– «Лучше знание, нежели отборное золото, – процитировала Рианон. – Потому что мудрость лучше жемчуга, и ничто из желаемого не сравнится с нею. Я, премудрость, обитаю с разумом и ищу рассудительного знания». Притчи, глава восьмая. Господь ненавидит злой путь и коварные уста, потому я не вижу ничего греховного, чтобы скрыть труд свой от нечестивых мыслями и намерениями.
Фейбер позволил себе горькую усмешку.
– Я вижу, бенедиктинцы вас хорошо учили в этой вашей школе Святого Арсения Великого. Но ошибка была в другом. Мне трудно оказалось шифровать одному. Я попросил его мне помочь… Кведжина.