"Фантастика 2025-24". Компиляция. Книги 1-28
Шрифт:
— Теперь представим себе, что Нисса, Кейр и Ратка все еще живы. Первая являлась одной из меньшиц моего покойного мужа, и с его смертью потеряла даже тот невысокий статус в иерархии рода, который у нее был. Поэтому она сделает все, что угодно, лишь бы пристроиться к новому главе рода. Единственный шанс не отправиться в казармы к вассалам Юргена — стать его лилией[15], чтобы как можно быстрее понести и родить. Однако для того, чтобы занять столь теплое место, ей надо совершить невозможное — понравиться новой хозяйке рода, Оланне ар Лиин, которая ненавидит меня всей душой и всем сердцем. А единственная реальная возможность для этого — дать ей основания, которые позволят втоптать в грязь меня и мою дочь. Причем сделать это быстрее наших горничных, которым тоже надо как-то устраиваться в новой жизни. В общем, молчать они не будут. А ведь если хотя бы одна из них проболтается о том, что тут происходило,
Я раздраженно шлепнул клинком по своей голени, и женщина заторопилась продолжить свою мысль:
— Вдумайтесь: стоит кому-то из этих трех сказать хотя бы слово правды, как мы с Алиенной мгновенно превратимся в отверженных. Нас вычеркнут из Бархатной Книги Маллора и Золотой Книги рода. А Юрген либо продаст нас в какую-нибудь «Усладу тела», либо выставит из поместья без копья в кармане. Ибо в противном случае потеряет право считаться равным другим благородным, после чего очень быстро окажется там, куда не выставил нас. То есть, на улице. Вместе с женой, всеми своими меньшицами, двумя сыновьями и дочерями. А настоящая причина такого изменения отношения окружающих — манор Лиин, приносящий очень неплохой доход — достанется тому, кто окажется самым первым, самым наглым или самым сильным. Да, чуть не забыла: даже если мы с Алиенной, оказавшись на улице, как-то доберемся до Торрена[16], то родители моей матери тоже не пустят нас на порог. Ибо правила, определяющие жизнь благородных, одинаковы во всех королевствах.
Почувствовав, что меня не убедила и эта часть монолога, аресса Тинатин сделала короткую паузу и понимающе вздохнула:
— Да, вы можете сказать, что три оборванные жизни куда важнее нашей бедности, и будете совершенно правы. Но я — мать; Алиенна — единственный выживший ребенок из тех четверых, которых я родила; и я больше не смогу иметь детей. Впрочем, даже если бы и могла, то все равно ради дочери сделала бы все, что угодно. Без каких-либо исключений…
«Помнишь, вчера вечером ты обещала, что удовлетворишь до предела всех тех, кто не тронет твою дочь?!» — неожиданно для самого себя мысленно повторил я слова, которые сказал душегуб с топором. Потом вспомнил, как на них отреагировала аресса Тинатин, и стиснул пальцы на рукояти своего клинка — получалось, что эта женщина не лгала. Ни себе, ни им, ни мне.
Заметив, что я шевельнул мечом, ар Лиин криво усмехнулась, развернула плечи и чуть-чуть склонила голову к правому плечу. Так, чтобы мне было удобнее перерубить ей шею!
Страха в ней не было. И желания «расплатиться» за жизнь телом — тоже: она не кусала губы, не тряслась от страха и не отводила взгляда от «орудия казни». Наоборот, спокойно смотрела в глаза и ждала последнего удара. То есть, вела себя в разы достойнее всех тех мужчин, у которых мне когда-либо приходилось отнимать жизнь!
Такое поведение внушало уважение, поэтому я поставил себя на ее место, и очень быстро пришел к выводу, что ради дочери, вероятнее всего, сделал бы то же самое! Поэтому забросил меч в ножны и поднял с земли плащ:
— Ладно, их вы зарезали. А что мешает заговорить мне?
— Я знала ваших родителей… — чуть-чуть расслабив напряженные плечи, устало выдохнула она. — Отца — очень хорошо. Мать — чуть хуже. Да и о вас слышала. Многое…
— И?
Ар Лиин улыбнулась. Настолько холодно, что мне захотелось отшатнуться:
— Если бы на вашем месте оказался любой другой мужчина, я бы его отравила…
…Закончив с потрошением сумок, аресса Тинатин юркнула в шалаш дочери и пропала почти до рассвета. Я особо не расстроился — ее отсутствие в поле зрения позволяло чувствовать себя более-менее спокойно. Хотя нет, не спокойно, но я заставлял себя отвлекаться от тягостных мыслей, обыскивая трупы, собирая кошели, оружие и те трофеи, которые собирался довезти до города и продать.
Двадцать семь золотых, горсть серебра и штук сорок разномастных колец, ссыпанных в одну кучу, все-таки подняли настроение. Но не очень сильно и совсем ненадолго. А когда я принялся сортировать клинки, выбирая те, которые купят не за вес, а за качество, ар Лиин выскользнула из шалаша и подошла ко мне.
Посмотрев на ее лицо, я подобрался — незыблемое спокойствие, которое она демонстрировала до этого, куда-то испарилось. А ему на смену пришло самое настоящее отчаяние.
— Мне нужна ваша помощь… — умоляюще глядя мне в глаза, трясущимися губами прошептала она. — Дочка, кажется, сломалась!
— В каком смысле? — не понял я.
— В прямом! — глаза женщины полыхнули бешенством, но через мгновение снова потухли: — Она считает себя грязной и не хочет жить!
Я вспомнил мертвый
взгляд Конопатой Лушки, подавальщицы из трактира «Сломанное Копье», на следующий день после того, как ее изнасиловала «троица неустановленных хейзеррцев», и разозлился. Вскинув взгляд к светлеющему небу, увидел перед собой ту же девчушку. Только уже болтающуюся в петле в ближайших к трактиру развалинах Пепельной Пустоши. Потом вспомнил о маме… и решительно встал:— Что мне надо сделать?
— Разговорить… Отвлечь от прошлого… Добавить хотя бы капельку уверенности в себе…- негромко начала женщина, а потом сорвалась: — Да все, что угодно, лишь бы она отказалась от желания наложить на себя руки!
— Хорошо, я попробую… — кивнул я и скользнул к шалашу…
…За стражу с лишним, проведенную рядом с дочкой, аресса Тинатин расчесала ей волосы, стерла потеки крови из разбитого носа, переодела в дорожное платье, натянула на ноги сапожки и заботливо прикрыла плащом. Мало того, судя по состоянию ложа из лапника, она пыталась вытащить девушку наружу, однако не преуспела — ар Лиин-младшая лежала на спине перед самым входом, безвольно разбросав руки и ноги, и продолжала невидящим взглядом смотреть в бесконечность.
— Здравствуйте! — хрипло поздоровался я. Потом сообразил, что неуверенность в голосе не лучший способ кого-то расшевелить, прилег рядом с девушкой, закрыл глаза и негромко заговорил: — Знаете, аресса, жизнь ужасно непредсказуемая штука. Три года назад я остался круглым сиротой. Сначала родами умерла единственная меньшица отца, потом его отравили во время дежурства во дворце, а через четыре месяца убили маму. Вернувшись домой после третьих похорон, я поднялся в родительскую спальню, посмотрел на парадный портрет семьи и решил, что мне больше не для кого жить. Да, забыл сказать, что за десять лет до этого, во время одного из крупных набегов, шарты[17] сожгли наш родовой замок, располагавшийся под Тамором[18], вместе со всеми родственниками со стороны отца. А родственников со стороны мамы по ряду причин я родней не считаю. Слава Пресветлой, в тот самый момент, когда я был готов ухнуть в пучину отчаяния, моя рука легла на рукоять меча, и я обрел цель, которая поддерживала меня следующие месяцы. И этой целью была месть. Только вот оказалось, что она требует денег. Причем очень много. А доходов у меня не было никаких. Впрочем, тогда я о доходах не думал, так как был одержим единственным желанием — желанием уничтожить убийц. Поэтому искал их сам, оплачивал услуги тех, кто уверял, что поможет, и платил за любой слух или сплетню, касающиеся этого… убийства. А когда продал все оружие и доспехи, кроме фамильных, а вместе со всем этим коней, кареты, три четверти обстановки городского дома, да еще и влез в долги, вдруг понял, что мне не на что жить!
Тут я прервался, облизал пересохшие губы, скосил взгляд на бесстрастное лицо девушки и продолжил:
— Само собой, я задумался о заработке. И вдруг понял, что умею только одно — более-менее уверенно владеть мечом! Только вот от мысли завербоваться в Пограничную стражу у меня опускались руки, ведь пребывание на любой из границ Маллора лишало меня даже призрачной возможности участвовать в поисках убийцы мамы, а отказаться от мести я не мог. Просить милостыню, как вы прекрасно понимаете, мне тоже было невместно… В общем, как я пережил первые месяца полтора абсолютного безденежья, честно говоря, не понимаю даже сейчас. Помню, что сутками мотался по городу. Что стражами лежал на кровати родителей и вспоминал прошлое — тренировки с отцом, совместные обеды, редкие, но такие счастливые проездки за город верхом и многое другое. А однажды утром внезапно сообразил, что что-то ем, хотя уже давно ничего не покупал. Тогда я поднял голову, огляделся и увидел Генора, единственного слугу, которого не смог переманить или отвадить от нашего дома старший брат мамы, почему-то решивший, что после ее смерти наш городской дом должен достаться ему. Знаете, в тот момент я чуть не умер от стыда: старый воин, начинавший служить еще моему прадеду, не просто покупал продукты и готовил еду, но и заставлял себя подниматься на второй этаж, чтобы меня покормить. И делал это, еле переставляя израненные ноги и отдыхая чуть ли не после каждого шага из-за безумных болей в поврежденной спине!!!
— Он умер? — еле слышно выдохнула Алиенна, и я, открыв глаза, увидел, как по ее щеке скатывается слеза.
— Нет, жив. Когда чувствует себя более-менее хорошо, исполняет обязанности привратника и помогает моей ключнице[19] по хозяйству. Когда неважно — сидит на завалинке, смотрит, как я тренируюсь, и дает дельные советы. А когда плохо… когда плохо, я за него боюсь…
— Я бы тоже за такого боялась…
— … поэтому каждый раз, уходя из города, молю Пресветлую, чтобы он дожил до моего возвращения.