"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
Однако нужно было отправить лазутчика на Площадь Цветов. Эта мысль пришла в голову Дику раньше всех. Разумеется, Роберт Кохрани не пришёл в восторг от его идеи, но на сей раз юный герцог не посчитался с его возражениями. Прихватив с собой Гилла, он решил пробраться по набережной до Рыбного рынка, а оттуда закоулками выйти к улице Мимоз.
Его план удался лишь отчасти: Ричарда остановили ещё на подходе к рынку. Здесь стало ясно: вся Оллария бодрствовала и вся Оллария торопливо перегораживалась цепями. Там, где проживали эсператисты и умеренные, подготовка к обороне шла полным ходом: шагая с верным Гиллом за спиной, юноша то и дело спотыкался о брёвна, пустые ящики, плетёные корзины и обитые кованным железом сундуки. У каждого укрепления был свой старшина; каждый квартал выдвинул своего капитана добровольцев. Периодически
Граф Манрик, видимо, всерьёз опасавшийся кэналлийцев, совершил огромную глупость: под покровом темноты он решил обложить особняк Ворона отрядами городской стражи. Солдаты, до того проявлявшие миролюбие, внезапно полезли на рожон и попытались силой прорваться на улицу Мимоз. Здесь они наскочили с одной стороны – на людей Хавьера Марено, капитана личной охраны герцога Алвы, и на рея Хуана Суавеса с вооружёнными слугами – с другой. Завязалась перестрелка. Трудно сказать, чем бы она окончилась, если бы кэналлийцы не сообразили перегородить выходы на улицу с Площади Цветов всевозможным хламом, подав тем самым пример остальным жителям столицы. Защищённые баррикадами, они поливали солдат гарнизона таким плотным огнём, что те были вынуждены отступить и прижаться к домам на противоположной стороне. Оттуда на их головы незамедлительно посыпались цветочные горшки, глиняные кувшины и ночная посуда во всем содержимым. Мужчины повыскакивали из-за ворот и набросились на солдат с дубинами и ножами. Полковника Мевена огрели оглоблей; лейтенанта Дюарана полоснули клинком по правому плечу, прорубив его до кости. Не слыша команд, солдаты гарнизона начали бросать оружие и разбегаться, крича противникам: «Кэналлоа – друг! Кэналлоа – друг!». Капитан Марено, заметив перелом в настроении противника, решил отправить гонца кардиналу, но к этому времени стрельба уже переполошила полстолицы.
— Пора строить баррикады! Манрики хотят убить нас! — вопили со всех сторон. Студенческая молодёжь, как раз подтянувшаяся с южного берега Данара, с удовольствием полезла в драку: школяры принялись забрасывать солдат камнями, вывернутыми из мостовой, воя по-кошачьи, как это было у них в обычае.
Подобраться к особняку Ворона Ричарду так и не удалось: к моменту его появления доступ к улице Мимоз перекрыли целых три баррикады. Дик попытался дозваться до рея Суавеса, но безуспешно: тот предпочёл не узнавать его голос. Пришлось возвращаться назад несолоно хлебавши. Но юноша хотя бы уверился: штурм Багерлее, если и состоится, то никак не сегодняшней ночью.
В квартале святого Андрея было по-прежнему тихо: лигисты-черноленточники, очевидно, были несколько сбиты с толку демаршем гарнизона и проповедью кардинала, призвавшего их направить свои усилия в другую сторону. Зато большая часть столицы ликовала, опьянённая собственным мятежом. Повсюду сплетничали, что полковник Ансел, потрясённый-де народным сопротивлением, якобы потребовал от тессория отдать приказ увести солдат в казармы.
На рассвете, однако, ликование сменилось тревогой.
— Резервная армия! Резервная армия! — кричали на улицах. — Кавалерия входит в Ворота Роз!
Это была правда. Передовые конные части Резервной армии вступили в город с севера и почти беспрепятственно дошли до самого Ружского дворца, благо улица Святого Стефана уже лет триста являлась самой широкой в городе. Оттуда один эскадрон отправился на площадь святого Адриана – ту, что располагалась перед зданием ратуши, второй – к Собору Святой Октавии, а третий – к Королевскому Суду. Четвёртый остался у дворца, где, по слухам, засел сам тессорий и его огрызок Тайного Совета. Таким образом весь центр столицы был взят ими под контроль.
Ричарда терзали нехорошие предчувствия. Не в силах справиться с собой, он вызвал Рамиро: если литтэн ощущает опасность, его поведение подскажет, откуда её ждать. Рамиро не подвёл: вцепившись зубами в полу Диковой одежды,
он потащил хозяина за собой к набережной.Но они не успели пройти и пары шагов: из центра Олларии, с Собора Святой Октавии оглушительно ударил набат.
— К оружию! — закричал капитан Кохрани, наслышанный об Октавианской ночи. — Все на баррикады!
Люди вокруг засуетились, но Дик каким-то шестым чувством понимал: происходит нечто новое. Не раздумывая, он он бросился в конюшню за Баловником. Бедный надорский конь, не привыкший к столичным волнениям, храпел и бил копытами, но Ричарду удалось оседлать его и подчинить узде. Усмирив коня, юноша свистнул Рамиро. Литтэн сорвался вперёд со скоростью выпущенного ядра. Пуская Баловника за ним следом, Дик инстинктивно оглянулся: Гиллалун тоже бросился к конюшне. Его примеру последовали Камден и Уэллес, заметившие маневры своего герцога. Уже через минуту Ричард летел вдоль набережной к Новому мосту в окружении небольшого отряда из трёх человек.
Они поспели как раз вовремя. На площади перед кардинальским дворцом собирался – поразительное дело! – церковный ход. Сам Дорак под балдахином, с иконой святого Фердинанда в руках, в окружении почти всего клира и причта, созывал верных олларианцев идти в Собор Святой Октавии, чтобы отслужить поминальную службу по королю-мученику. Тысячи людей стиснули Ричарда и его горцев в страшной давке. Оглядываясь по сторонам, Дик видел повсюду серые ленты, повязанные на рукава, на шляпы и на иконы; иконы были в руках у многих, но юноша нутром чувствовал: у большинства за пазухой припрятана дюжина камней.
— Пойдёмте, дети мои! — сильным голосом восклицал Дорак. — Идёмте исполнить последнюю волю нашего короля!
Клир грянул знаменитый гимн: «Явись, Господь, и дрогнет враг!». Масса народа всколыхнулась и потекла, всё время набирая ход, по набережной Данара, как разбухшая от дождей горная река, которая чем дальше, тем больше приближается к пропасти, бурля и пенясь в ставшем вдруг узком русле. Нестройное пение разносилось над толпой, как грозовые раскаты. Расстояние отсюда до Собора было небольшим: уже через пять минут балдахин Дорака, реявший в голове процессии, вывернул на паперть перед храмом – ту самую, где вчера зарезали Фердинанда II.
Здесь во всеоружии стоял один из эскадронов Резервной армии. В первых рядах виднелось бледное осунувшееся лицо генерала Леонарда Манрика: под его глазами набухли синеватые мешки. Его младший брат Арнольд находился рядом. Полковник Ансел, злой и небритый, стоял со своими людьми у подворья, где располагалась епископская типография: очевидно, тессорий отдал приказ закрыть этот источник скверны и рассадник мятежа.
— Ваше высокопреосвященство! — крикнул генерал, когда Дорак величественной поступью стал подниматься по невысокой лестнице храма. — Прошу вас прекратить этот балаган! Велите народу разойтись и не оказывать сопротивления законной власти!
Дорак проигнорировал этот отчаянный призыв – то ли приказ, то ли просьбу. Он поднялся на верхнюю плащадку лестницы и повернулся лицом к толпе, опираясь на епископа Агния.
— Взгляните, дети мои! — зычно воскликнул он, протягивая правую руку куда-то в центр двора. — Взгляните туда! — Толпа шарахнулась в стороны, освобождая пятачок свободного пространства в месте, куда указывал кардинал. — На эти плиты вчера упал наш добрый государь Фердинанд Мученик, зарезанный подлым убийцей! Кровь нашего короля ещё вопиёт об отмщении! Камни этого двора готовы подняться, чтобы обрушить свою мощь на голову низкого предателя!
Камни действительно содрогались, Ричард чувствовал это, но кровь бедного Оллара была здесь не при чём. Вчера, когда она текла, камни оставались совершенно равнодушными. Проснулись они только сегодня, разбуженные неистовством людей, и глухо роптали, словно предвидя в скором будущем нечто недоброе.
— Ваше высокопреосвященство! — почти взмолился генерал Манрик.
— Воля нашего короля нарушена! — выкрикнул кардинал с силой и убеждением фанатика: вены на его лице вспухли, губы посинели от напряжения. — Подлый вор узурпировал власть государя, едва он испустил дух! Голос мученика, взывающего из могилы, заставляют умолкнуть, как вчера заставили умолкнуть его сердце! Да не будет этого! Завещание нашего государя священно. Мы не позволим торжествовать эсператистской шлюхе и её прихвостням на могиле невинноубиенного монарха! Отмщение злодейке за Фердинанда Второго! Отмщение её низким пособникам!