"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21

— Отмщение! — единодушно отозвалась толпа, волнуясь, как предштормовое море.

— Я предупреждаю! — крикнул Леонард Манрик: его черты некрасиво перекосились. — Кто сейчас же не уйдёт с площади, пусть пеняет на себя! Разойтись! Разойтись немедленно!..

— Слышите, дети мои? — спросил кардинал, вытягивая руку. — Слышите этого нечестивца? Манрики грозят вам карой за то, что вы пришли оплакать своего короля!

— Смерть Манрикам! — дружно взвыла толпа. — Смерть предателям!

— Ваше высокопреосвященство! — закричал генерал. — Вы бунтарь! Если вы сию же секунду не заткнётесь, я прикажу своим солдатам стрелять в вас!

Впервые за время этой сцены Дорак повернулся прямо к генералу.

— Опомнитесь, сын мой! — сказал он презрительно и властно. — Вы говорите с главою вашей церкви! Я пастырь этого осиротевшего стада, на которое покушается хищник, зарезавший его законного повелителя! Я освобожу свой народ и от злодейств эсператистской блудодейки, и от интриг вашего отца, потомка проклятых гоганов! Сложите оружие и покайтесь! Помяните вместе с нами нашего доброго государя и пойдите со мной выполнить его последнюю волю – покориться его настоящему наследнику!

Арнольд Манрик за плечом брата сделал движение, похожее на безмолвный приказ. Но генерал Манрик не повторил его. Он повернулся к толпе.

— Расходитесь! — снова крикнул он. — Расходитесь с миром! Не слушайте этого смутьяна. Он призывает вас к беззаконию! Я обещаю вам, что все, кто станет вести себя как добрый подданный Карла IV, не пострадают.

— Слышите, дети: убить короля для Манриков не беззаконие! — воскликнул кардинал, взмахнув руками. — Для них беззаконие – не кланяться им, потомкам жадных гоганов, и их эсператистской кукле!

Толпа зарычала и застонала, изрыгая проклятия и потрясая сотнями кулаков. Ричард невольно подивился смелости и мужеству Дорака: он управлял беснующимися людьми, как опытный пастух – обезумевшим стадом.

— Товьсь! — в бешенстве скомандовал оскорблённый Манрик. Его всадники вскинули аркебузы. — Ещё одно слово, ваше высокопреосвященство, и в вас будут стрелять.

— Стреляйте, сын мой! — насмешливо отозвался Дорак, широко разводя руки. — Пусть все видят, что убив короля Талига, вы, Манрики, не остановитесь и перед убийством кардинала!

Генерал бессильно сжал кулаки и опустил голову. Следующего приказа не последовало. Арнольд Манрик, чей цвет лица сравнялся с его огненно-рыжими волосами, яростно сверкал глазами на поникшего брата, кусая губы до крови.

Дорак выжидал, неподвижно стоя на верхней ступеньке лестницы, – молча выжидал полную минуту. Поняв, что ответа не будет, он снова повернулся к облегчённо выдохнувшему народу.

— Дети мои! — произнёс он, улыбаясь и протягивая ладонь вперёд в благословляющем жесте. И начал медленно оседать на ступеньки лестницы.

Его движение было настолько плавным, что казалось совершенно естественным до тех пор, пока голова кардинала со стуком не ударилась о парапет. Ричарду почудилось, что он отчётливо услышал этот звук удара мёртвого о мёртвое, хотя, казалось, в человеческом гомоне, ещё минуту назад царившем перед церковью, невозможно было ничего разобрать. Епископ Агний, нелепо всплеснув руками, рухнул на колени вслед за своим господином. По толпе прошла рябь недоверия, страха, смятения. Тысячи голосов зашептались, заговорили, не понимая, что происходит…

— Они убили его! — вдруг истошно выкрикнул кто-то, захлёбываясь истерическим ужасом. — Манрики застрелили кардинала! Они застрелили кардинала!..

— Убили, убили!.. — повторила толпа, зашевелившись, как огромная медуза с неисчислимым множеством щупальцев, каждое из которых вдруг пришло в движение. — Манрики застрелили кардинала Сильвестра!

— Смерть Манрикам! — взвыли в центре, по бокам, по переднему и заднему краю площади. — Смерть убийцам!

Ближайшие к всадникам ряды народа дрогнули и свирепо двинулись на солдат эскадрона, грозя смять их первым же наскоком. Но потрясённый генерал Манрик, не отводящий глаз с тела, распростёртого на лестинице Собора Святой Октавии, похоже, утратил связь с реальностью.

— Стреляйте! — выкрикнул его брат, указывая на толпу. — Чего вы ждёте, болваны?!

Аркебузиры дали нестройный залп. Люди закричали, завижжали, завыли – кто от боли, кто от ужаса, кто от бешенства. Началась давка: одни, потеряв голову, что есть силы пробивались назад к набережной, другие, обезумев от ярости, бросались на солдат с голыми руками. В воздух взвилась стая камней. Аркебузиры продолжали стрелять – сначала вразнобой, потом более слаженно. Арнольд Манрик рявкнул ещё один приказ, и всадники, обнажив шпаги, направили лошадей на толпу.

Дик почувствовал, как в нём поднимается волна отчаянной ярости, злобы и негодования: мерзавцы, они пошли против безоружных людей! Взгляд его метнулся по тому, что ещё пять минут назад было церковным ходом: растерянные священники хватали поводья лошадей, умоляя солдат о милосердии. Под кардинальским балдахином царил хаос: кто-то громко молился, кто-то призывал Создателя, воздевая руки к небу. Один епископ Агний, не замечая ни выстрелов, блеска клинков, трясся от беззвучных рыданий над телом своего господина. Всё это мелькнуло перед Ричардом как в каком-то тумане. Нащупав эфес, он пришпорил Баловника и бросил его вперёд. Его тело, словно вспомнив Варасту и кавалерийскую атаку при Дараме, само повело его за собой. Поравнявшись с цепью всадников, Дик рубанул шпагой по ближайшему из них. Искромётное злое бешенство кипело у него в крови. Нервный Баловник всхрапывал и крутился, испуганный выстрелами и криками раненых, но юноша почти не замечал этого. Он то уворачивался, то бил наотмашь, или распластываясь на шее коня или выпрямляясь, как пружина, и каким-то звериным инстинктом угадывая, с какой стороны находится противник. Иногда в поле его зрения попадался Гиллалун, ожесточённо рубившийся справа, или Камден и Уэллес, сражавшиеся слева и сзади. Вся ненависть к Манрикам, всё горе вчерашнего дня, вся боль сегодняшнего словно выплёскивалась из Ричарда при каждом ударе. «Святой Алан и Надор!» — кричал он, пронзая шпагой мягкое человеческое тело. «Надор и святой Алан!» — отзывались его люди.

Внезапно перед глазами Ричарда выросло неестественно огромное, раздувшееся как от водянки и красное от напряжения лицо Арнольда Манрика. Перед полковником бесновался Рамиро, но Манрик, похоже, не видел литтэна.

— Это Окделл! — кричал он. — Стреляй в него!

Реальность мгновенно преобразилась и приобрела свои настоящие очертания. Рамиро отпрыгнул в тень. Ричард увидел, что Арнольд Манрик находится в десятках бье от него, а рядом с ним – солдат, вероятно, недавно перезарядивший аркебуз. Зажжённый фитиль напомнил Дику тёплый осенний вечер, возвращение из дворца после чествования победителей, особняк маркизы Фукиано и странный поступок эра Рокэ, неожиданно поднявшего Моро на дыбы. Он машинально дёрнул поводья вверх, и Баловник, задирая голову, с недовольным ржанием забил передними копытами перед собой. Грохнул выстрел, ржание перешло в хрип, и Дик, выдернув ноги из стремян, отпрыгнул вправо. Почти сразу же Гиллалун метнул нож. Неудачливый стрелок захрипел, как и Баловник, и начал заваливаться. Арнольд Манрик, весь перекосясь, хлестнул свою лошадь и унёсся куда-то на задворки, вероятно, к Свечной улице. Его люди отступилили следом за ним, сопровождаемые рычанием Рамиро.

— Нам нужно уходить отсюда! — крикнул Гиллалун Дику. — Мы здесь как на ладони!

Дик оглянулся: площадь перед Собором Святой Октавии была почти очищена от народа; тут и там лежали изувеченные копытами тела и стонали раненые. Со стороны набережной неслось:

— Все на баррикады! Смерть Манрикам!

Уэллес, зажимая колотую рану на плече, развернул своего Пегого к Дику:

— Милорд, берите мою лошадь!

Но юноша отрицательно мотнул головой и вскочил в седло позади молодого надорца: