"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21

– Как я себя чувствую? – Он зажмурился, прислушиваясь к себе. – Странно.

– Сил прибыло? – Кайсы крепко сжал его подбородок, заглянул в глаза.

– Прибыло. – Дмитрий снова мотнул головой, освобождаясь от хватки.

– Еще что необычное чувствуешь? Девчонка твоя сказала, у тебя кровь носом шла и глаза серебром светились.

– Кому сказала?

– Мне, – усмехнулся мастер Берг, – по-родственному. Волнуется она за тебя. Вот попросила присмотреть.

– Присмотрели? – Дмитрий потер затылок.

– Едва не опоздали. Но то, что увидели, и взаправду необычно. Да ты не морщись, к необычному нам тут всем не привыкать. И не такое видали.

– И что вы видали? – спросил и сам испугался ответа.

– Ну, глаза твои и в самом деле светятся в темноте. – Мастер Берг отступил на шаг, будто бы боялся его, Дмитрия. – И сила в тебе появилась нечеловеческая.

– Нечеловеческая – это как? – Еще один опасный вопрос. Вероятно, не так уж и нужен на него ответ.

– Звериная, – вместо мастера Берга ответил Кайсы. – И никто из нас не понимает пока, что это все значит.

– Вы думаете, это из-за того, что та тварь меня порвала?.. Это зараза какая-то?..

– Зараза. – Кайсы задумчиво кивнул, а потом велел: – Вставай, со мной пойдешь!

– Куда? – Никуда он не собирался идти. Что еще за глупости!

– В тайгу, к шаману.

В тайгу к шаману – это уже не глупость, это сущая дикость! Что ему, просвещенному человеку, делать в тайге посреди ночи?

– Если останешься, если оставишь все как есть, можешь навредить. Очень сильно навредить.

– Кому?

– Девчонке своей. Ты ведь к ней в дом рвался. Зачем, спрашивается?

Он не знал зачем. Ровным счетом ничего не понимал.

– Молчишь? Мы втроем тебя одного остановить не могли, ты озверевший был. Вот и скажи мне, что бы случилось, если бы она ночевала дома? Если бы дверь тебе открыла?

Что было бы? Думать об этом Дмитрий не просто не хотел – боялся.

– Так ты идешь? Времени у нас в обрез.

Конечно, он пошел. Умел этот странный мариец находить верные слова, умел давить на самое больное.

Шли долго, и всю дорогу Кайсы молчал, от вопросов Дмитрия не отмахивался, просто не отвечал, лишь поглядывал искоса и держался чуть в стороне, словно бы чего-то опасался. Чего? Нападения?

Кайсы заговорил, когда Дмитрий уже ни на что не надеялся и всерьез начал жалеть о принятом решении.

– Он скоро придет, – сказал мариец шепотом и взял его за руку. Хватка его оказалась стальной. – Стой!

Они замерли, прислушиваясь, всматриваясь в темноту. Дмитрий услышал шамана первым. Тихий, едва различимый шорох, больше похожий на дуновение ветерка, запах прогорклого жира и крови. Горло сдавило судорогой, чтобы не поддаться слабости, он тронул Кайсы за плечо, шепнул:

– Здесь кто-то есть.

Кайсы глянул на него недоверчиво, но из рукава его тут же вынырнуло жало ножа. А тот, кого скорее почуял, чем услышал Дмитрий, выступил из темноты. Это был старик, древний, высушенный годами, скрюченный, несмотря на жару, одетый в звериные шкуры и странную шапку, украшенную перьями. Он опирался на посох, но двигался на удивление плавно и бесшумно. Завидев старика, Кайсы шагнул вперед, поклонился, сказал, что-то на непонятном языке. Старик ответил, а потом поманил Дмитрия скрюченным пальцем.

– Иди, – велел Кайсы и подтолкнул в спину. – Не бойся.

Рудазов не боялся, не видел в старом шамане никакой опасности. А зря…

Старик, который вдруг распрямился и ростом стал едва ли не выше его самого, заглянул Дмитрию в глаза, шепнул что-то непонятное и положил ладони ему на плечо. Тяжесть этих немощных с виду ладоней оказалась такова, что Дмитрий не выдержал, упал на колени, уперся руками в землю, задышал часто, с присвистом. А шаман уже сжал его виски, сдавил так, что показалось, еще чуть-чуть – и голова треснет, как перезревший арбуз. Дмитрий зарычал, попытался вырваться, но шаман держал крепко, глазищами своими черными заглядывал в самую душу, говорил, говорил… Слова, непонятные, чужие, кровавыми каплями падали на землю, прорастали колючими цветами, обвивали ноги, руки, лицо, огненными шипами вспарывали кожу и мышцы, причиняли невыносимую боль. Дмитрий не выдержал, закричал. Он кричал, захлебывался от боли, молил о пощаде, а над притихшим лесом плыл тоскливый волчий вой…

* * *

Порог дома, в котором они с Евдокией жили так счастливо, Август переступил не без душевного трепета. Евдокия его не винила за то, что он забросил дом, оставил медленно умирать без хозяйской ласки, он сам себя винил. Поэтому по пестрым половикам шел осторожно, на цыпочках.

– Перестань уже, Август. – Евдокия появилась внезапно. Он до сих пор не привык к тому, что его любимая жена нынче может вот так… как албасты. Наверное, поэтому вздрогнул. А потом сердце наполнилось таким безграничным счастьем, что стало тяжко дышать.

– Дуня… – Он опустился на лавку, рядом со своей мертвой женой, хотел было обнять, но убрал руку. Не получались у них нынче объятья. Но ничего, главное – она здесь, с ним.

– С тобой, с тобой. – Она и живая-то умела его мысли читать, что же говорить о ней нынешней. – Виктор к себе ушел?

– Ушел. Побоялся своих надолго одних оставлять. Трофим сейчас в Перми, за Анечкой присматривает, так что Виктор сейчас один у них мужик.

– Хорошо, что ушел. – Евдокия улыбнулась. – Довольно с него бед. А что с другим мальчишкой?

– Ты про Дмитрия? Я Кайсы передал то, что ты мне рассказала, про глаза светящиеся и то, как его там, на острове, корежило. Кайсы это все очень не понравилось. Ему многое не нравилось с того самого дня, как на мальчишку зверь напал, но разве ж с него слово вытянешь?

– Кайсы такой… – Евдокия понимающе усмехнулась, провела ладонью над скатертью, словно бы разглаживая складки.

– Кайсы его в тайгу повел к шаману.

– Август… – Она вздохнула испуганно, заглянула в глаза. – Что вы удумали?

– Не бойся, убивать его никто не станет. Шаман попробует ему помочь.

Берг соврал. Впервые в жизни соврал любимой своей жене. Они с Кайсы решили, что, если не получится мальчишке помочь, если шаман скажет, что сделать ничего невозможно, Дмитрий умрет. Кайсы сможет подарить ему легкую смерть. Но как о таком сказать Евдокии? Простит ли она? Но и рисковать нельзя. Смерти множатся, что ни ночь – то покойник, что ни ночь – то осиротевшая семья.

– Не смейте его убивать, – велела Евдокия твердо. Значит, догадалась, но винить не стала. Пока не стала. – Он не виноват в том, что с ним случилось. Как не был виноват и Федя. Не мы себе судьбу выбираем, а она нас. Но бороться мы обязаны. За кого нам еще бороться, Август, как не за наших детей? – Она сказала это так, что сразу стало понятно: и Федора, и Виктора, и теперь вот Дмитрия она считает своими мальчиками. Такое у нее сердце, такая душа…