"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
Наверное, ее немые мольбы услышали, потому что в дальнем конце коридора сначала послышался какой-то шум, а потом и шаги. Звонкий, цокающий звук, словно бы дежурный полицейский решил примерить туфли на высоком каблуке. По ногам потянуло холодом и сыростью. Где-то совсем близко зажурчала вода. Ева сжалась в комок.
А шаги приближались. Цок-цок… Неспешная, неуверенная какая-то поступь. И звук вроде бы обычный, но на самом деле жуткий. От звука этого захотелось забиться под кровать. Как в детстве. Только детство давно закончилась. Ева больше не маленькая, напуганная девочка. Она справится. Потому что деваться
Темнота больше не была кромешной, она подсвечивалась синеватым светом, словно бы где-то далеко работал черно-белый телевизор. Света этого хватало, чтобы увидеть сначала вытянутую, искаженную тень, а потом и хозяйку этой тени. Из-за угла выглянула Стелла. Тонкие пальцы с длинными кроваво-красными ногтями скребли грязную стену, и этот мерзкий звук заглушал цоканье каблуков. Стелла двигалась медленно, как пьяная. На мгновение Еве подумалось, что она набралась в одном из злачных заведений города, устроила дебош, и полицейские привезли ее в участок. А потом она увидела ее лицо… Лицо покойницы с затянутыми бельмами глазами, с волосами, свалявшимися в колтуны, с совершенно безумной улыбкой.
Надо было поступать как в детстве: спрятаться под кроватью в тот самый момент, как погас свет, а сейчас уже поздно. И кошки, единственной защитницы от ожившего кошмара, с Евой больше нет. Кошка осталась в замке.
Стелла двигалась рывками, ее длинные ноги расползались на каменном полу и были до отвращения похожи на паучьи лапы. Но она приближалась! Вот она подошла к Евиной камере, взялась обеими руками за решетку и медленно-медленно, с ужасающими костяным треском протиснула голову между стальными прутьями. Ева видела, как вытягивается, деформируется ее некогда прекрасное лицо, как от натуги идет трещинами кожа и почти выдавливаются из глазниц глазные яблоки, как поднимаются густо подведенные веки, как невидящий взгляд ищет и находит…
Они закричали одновременно: почти мертвая Стелла и едва живая от ужаса Ева. А невидимый художник уже рисовал на белой шее Стеллы кровавый узор, заливая красным каменный пол…
– Я тебя вижу… – не то шепот, не то сипение. – Я нашла тебя…
– …Вы видите это, товарищ полковник? Видите? Эй, гражданочка, очнитесь! – Ее били по щекам и трясли за плечи.
– Попов, убери от нее руки! Слышишь меня? Руки убери! – ревел разъяренным медведем полковник Бойцов.
– Так это… товарищ полковник, вдруг у нее эпилепсия? Может, ее на бок перевернуть?
– Я тебя, Попов, сейчас самого на бок переверну! Эй, Ева! Давай-ка, девонька, открывай глазки! Сама, сама открывай! Никто тебя трогать не будет. Ну, давай же!
Открыть глаза – это значит снова увидеть страшное лицо Стеллы, эти глаза, эти когти… И кошки, которая защитит, нет. Кошки нет, а полковник Бойцов есть. И полковник обещает, что ее никто не тронет.
Ева открыла глаза и тут же зажмурилась от яркого света. Значит, электричество уже дали. Или не было никаких перебоев с электричеством? Она просто не справилась с собственным организмом и уснула.
– Вот и молодец, – прогудел над ухом полковник и тут же рявкнул: – Отойди, Попов! Выйди из камеры, я кому сказал!
Зашаркали шаги, обиженно лязгнула железная дверь, Ева зажмурилась еще крепче.
– Все, девонька. Открывай глаза.
Открыла. Потому что не век же ей прятаться в темноте. Кирилл
Сергеевич стоял, прислонившись широкой спиной к стене, как можно дальше от Евы. В воздухе витал отчетливый алкогольный дух. Кто из них пил на службе: неведомый Попов или полковник? Хватило одного-единственного взгляда, чтобы понять, кто. Вид у полковника был помятый, глаза в красных прожилках.– Ты в порядке? – спросил он и смущенно откашлялся.
– Не знаю. – Ева скосила взгляд на решетку, ту самую, сквозь которую еще пару мгновений назад к ней рвалась мертвая Стелла.
– Ты кричала так, что распугала мне тут всех.
– Я нечаянно.
– Нечаянно. – Полковник кивнул. – Дурной сон? – спросил участливо.
– Можно и так сказать. – Ева села. Потому что как-то неприлично лежать в присутствии постороннего мужчины.
– А что снилось?
– Вы не поверите. – Сколько раз она уже произносила эту фразу? Впору сбиться со счета.
– Расскажи. Вдруг и поверю. Я, знаешь ли, сейчас сам уже толком не знаю, во что мне верить, а во что нет. Так что снилось?
Все равно ей нечего было терять, она и так уже в тюрьме, повесить еще и это убийство на нее у них не получится. А в том, что Стеллы больше нет в живых, Ева не сомневалась.
– Я видела Стеллу.
– Ту самую? – Полковник многозначительно пошевелил густыми бровями.
– Ту самую. – Она кивнула.
– И что?
– Я думаю, что ее убили.
– Когда? – Полковник не насмехался, не ерничал, он словно бы продолжал прерванный допрос.
– Не знаю. Наверное, совсем недавно.
– Так же, как и остальных?
– Да.
Он тяжело вздохнул, носовым платком вытер красное лицо.
– Может, ты мне еще и расскажешь, кто ее убил?
Хотела бы она знать! Пожалуй, этот вопрос интересовал Еву куда больше, чем стоящего напротив мужчину.
– Не скажу.
– Не хочешь?
– Просто не знаю.
– Не знаешь, так же как и прошлый раз с Диной? – Полковник спрятал платок в карман.
– Да.
– Хорошо. – Казалось, такой ответ его полностью удовлетворил. Хотя поверить в подобное было невозможно. – Это я проверю. Ты мне сейчас вот что расскажи, без протокола, в порядке личной беседы…
С полковником Бойцовым никогда нельзя знать наверняка, что он спросит и как поступит в следующий раз. Наверное, поэтому Ева так испугалась этого еще не заданного вопроса. Испугалась до дрожи в коленках, до холодного пота. Почти так же, как тогда, когда увидела Стеллу.
– Как зовут твоих родителей?
Это и в самом деле был странный вопрос. Настолько, что Ева даже растерялась.
– Я сирота.
– Это сейчас ты сирота, но родители у тебя ведь были.
Родители были, и брат есть. Вот только зачем ему?..
– Ева, я тебя прошу, – произнес полковник мягко, но с нажимом. – Скажи, как звали твоих родителей.
Она сказала. Никто и никогда раньше ее об этом не спрашивал. Да и кто станет спрашивать о таком у человека, который большую часть жизни провел в сумасшедшем доме? Пусть и назывался он элегантно и сдержанно «Центр коррекции психоэмоциональных расстройств», пусть и выглядел как фешенебельный курорт, но от этого он не переставал быть сумасшедшим домом. А в сумасшедшем доме все сведения о пациентах имелись в истории болезни. Зачем о таком спрашивать?