"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
Нравилась она ему тогда очень сильно. Да ради нее он бы и в огонь, и в воду! Луну бы с неба достал! Амалия многим нравилась, такая уж она была уникальная женщина. Это уже потом, лет пять спустя, у них с Эммой как-то все завертелось и сладилось. Сначала вроде бы горе сближало, а потом и чувства появились. Без луны, конечно, но, вероятно, так оно даже лучше. На этом месте Кирилл Сергеевич так и замер, не донес чашку с кофе до рта. Может, день сегодня такой особенный! Если про двоих узнал, так и про третьего удастся что-нибудь выяснить?
С девчонкой разговаривать бессмысленно. Она сама правду ищет. А вот парень явно побоевитее, знает, что делает! Да и послужной список его Кирилл Сергеевич видел. По крайней мере, ту его часть, которую удалось раздобыть за столь короткий срок. Хороший такой список, на троих хватит! Вот у кого надо
Доказательства того, что на момент первых двух убийств Романа Елизарова не было в городе, обещали предоставить в течение часа. Очень уж он удачно в тот день прилетел в Москву из-за границы, все задокументировано, запротоколировано, камерами заснято. Не успел бы он в Чернокаменск даже по воздуху, не то что посуху. Тогда не успел, а теперь вот явился. И если девочка приехала к ювелиру за обещанной Полозовой кровью – кстати, теперь совершенно ясно, для чего ей Полозова кровь или для кого, – то с парнем пока ничего не понятно. Но спросить-то можно! За спрос не бьют!
Он уже собирался идти спрашивать. Даже наплевать решил на этикеты и ранний час, да не успел. Зазвонили разом все телефоны, и мобильный, и рабочий. Не к добру. Ох, не к добру!
И ведь как в воду глядел! Он в воду глядел, а Ева откуда знала, куда глядела этой темной ночью? Рыбаки нашли на берегу Стражевого озера еще одно растерзанное тело. Да не абы чье тело, а той самой кинодивы, что смотрела когда-то на Кирилла Сергеевича как на пустое место. Тогда-то смотрела, а сейчас, говорят, смотреть ей больше нечем, что-то там такое жуткое случилось у нее с глазами и лицом. Во всяком случае, эксперт, когда Кириллу Сергеевичу докладывал, то и дело заикался и нервно сглатывал. А эксперт был мужик бывалый, чего только на своем веку не повидал.
Нужно ехать. Самому все на месте смотреть и разбираться. Сначала с кинодивой этой убитой, а уж потом с ребятками. И девочку, девочку нужно отпустить. Ясно же, как божий день, что этой ночью она никого не убивала. Да и вообще никого не убивала. Тут Кирилл Сергеевич был готов руку отдать на отсечение. Поговорить бы с ней еще разок по душам, но некогда. Так все закрутилось-завертелось, что вздохнуть некогда.
Приказы он отдавал уже на ходу. Отпустить нужно девочку. Утро на дворе. По утрам этот тать никогда не нападает. А к вечеру он уж как-нибудь разберется. Сейчас, когда зажегся наконец огонек, непременно разберется!
Ева не спала, сидела на койке и наблюдала, как медленно сереет клочок неба за узким оконцем, расположенным высоко, под самым потолком. Полковник Кирюша ушел, но обещал вернуться, и Ева была твердо намерена довести их так внезапно оборвавшийся разговор до конца. Они все что-то знали: и полковник, и Елизаров. Они знали про нее что-то такое, чего не знала даже она сама. И она добьется своего!
А полковник так и не вернулся, вместо него пришел рыжий и конопатый паренек, наверное, тот самый Попов. Он посмотрел на Еву со смесью злости и интереса, а потом сказал срывающимся фальцетом:
– На выход!
– На какой выход? – спросила она, вскакивая на ноги.
– Полковник велел вас освободить. – Идея эта Попову не нравилась так же сильно, как не нравилась ему Ева, но приказ есть приказ.
А Ева спорить не стала, на воле всяко лучше, чем в полицейском участке. Возникла было мысль, спросить, где сейчас Кирилл Сергеевич, но тут же исчезла. Все равно ведь ей никто не расскажет. Придет время – сама все узнает.
Снаружи уже светало, летний зной еще не вступил в свои права, и воздух был бодряще свежим. До боли в желудке хотелось есть или хотя бы крепкого кофе. Полковник пообещал ей завтрак, а вот коварный Попов начальника ослушался. В такую рань еще закрыты все магазины и кафе Эммы. Впрочем, даже если бы они были открыты, у Евы не было при себе ни копейки. Вчера вечером она не успела взять с собой ни денег, ни телефона. Теперь даже такси не вызовешь. Наверно, можно бы вернуться обратно, потребовать положенный ей по праву телефонный звонок, но что-то подсказывало Еве, что душка Попов ей не обрадуется. Она немного постояла в растерянности, посмотрела по сторонам, а потом приняла единственно верное решение – добираться до острова своим ходом. Расстояния здесь небольшие, за сорок-шестьдесят
минут можно управиться. А там, в замке, ее ждет крепкий кофе и горячая ванна. Наверняка, помимо всего прочего, ее встретят полные подозрения и жадного любопытства взгляды, но это такие мелочи! Да и плевать ей на чужаков! Всегда было плевать, а сейчас тем более. Особенно на Елизарова! Почему-то думать про Елизарова оказалось особенно больно и обидно, поэтому думать о нем Ева перестала. Вместо этого она пустилась в путь.Шла бодро, пока не ступила под своды леса. Здесь, несмотря на утро, было туманно, темно и мрачно, почти как ночью. Самое время вспомнить о том, о чем со всеми этими треволнениями Ева почти забыла. О волках! Вспомнить и задуматься о том, как быть дальше. Можно было вернуться на луг, дождаться, когда рассветет окончательно, дождаться попутной машины. Это ведь не заповедное Лукоморье! Здесь должны ездить машины!
Машины и в самом деле ездили. За спиной послышался автомобильный рев. Свет фар ударил по глазам, Ева зажмурилась, отступила на обочину и вскинула вверх руку. Вот только автомобиль пролетел мимо, она даже не успела разглядеть его марку. Ну и ладно! Все равно уже утро! Волки давно должны были убраться восвояси!
Ева подняла с земли палку, взвесила в руках. С палкой идти по лесной дороге не так страшно, по крайней мере, Ева пыталась себя в этом убедить. Шла она недолго, метров через триста в тумане забрезжил красный свет габаритов припаркованной машины. Возможно, той самой. Вдруг у водителя запоздало проснулась совесть.
Как бы то ни было, но Ева обрадовалась. Обрадовалась и расслабилась. И, наверное, поэтому не сразу услышала шорох за спиной.
– Я вижу тебя, – послышался незнакомый, шипящий голос, и шее вдруг стало больно, словно в нее впился комар. Очень большой комар.
Она медленно оседала на землю, пытаясь ухватиться за ошметки тумана, пытаясь хоть как-то устоять на ногах. А из тумана на нее с любопытством смотрели по-змеиному желтые глаза.
– Вот я и нашел тебя, Евдокия…
– …Не трогай ее, Гордей! Отойди! – Голос был злой и испуганный одновременно. – Отойди, я кому сказал!
– А если она мертвая? Если не очнется?
– Она не мертвая! Она просто без сознания! Не бойся.
Она не мертвая. Точно не мертвая! Только голова сильно болит и шея. Она шла на репетицию в театральный кружок. Папа хотел подвезти, но у него что-то не получилось, и она пошла сама. Она ведь уже взрослая, ей уже девять лет. Было холодно и скользко. Дорога на змеином хребте зимой всегда промерзала до льда, становилась гладкой, как каток. Ее постоянно посыпали песком, но это не помогало. Ветер сдувал песок, а лед оставался. Наверное, Ева поскользнулась и ударилась головой. Вот поэтому голова теперь так и болит. А голоса… это кто-то из детдомовских. Гордей – редкое имя, она помнит мальчика с таким именем. Мальчик странный, Ева слышала, как его называли юродивым. Некрасивое слово, обидное. Он просто необычный. А еще добрый. Вот сейчас он боится, что она умерла…
– Я не мертвая! – Ева открыла глаза и попыталась сесть. Голова тут же перестала болеть и закружилась. Пришлось обхватить ее обеими руками и крепко зажмуриться.
– Это пройдет, – произнес тот самый злой голос. – Он тебя чем-то накачал. Уколол что-то.
– Кто? – Глаза Ева все-таки открыла, стало интересно, кто это с ней сейчас разговаривает.
Мальчика этого она тоже узнала, встречала раньше в детском доме, когда приходила на занятия в театральный кружок. Он был детдомовский – не городской. И как все детдомовские, казался взрослее и наглее, на городских смотрел с презрительным прищуром, если вообще смотрел. Высокий, коротко стриженный, с черными бровями, длинным ресницами и ямочками на щеках и упрямом подбородке.
– Ты как? – спросил он Еву. – Очухалась?
– Кто ты? – Она перестала сжимать голову ладонями, осторожно села на кровати.
Это оказалась какая-то странная, очень неудобная кровать, провисшая и противно скрипевшая при каждом движении. Она была застелена старым, посеревшим бельем, от которого шел отчетливый запах сырости. И комната, в которой Ева очнулась, выглядела странно. Каменные стены, каменный пол, старая школьная парта у одной стены, слепленная из кирпича перегородка – у другой. И ни одного окна! Света в комнате было очень мало. Стоящего в углу торшера явно не хватало, чтобы полностью разогнать тьму. И пахло мерзко – сыростью и плесенью.