"Фантастика 2025-3". Компиляция. Книги 1-22

– Скоро. – Ещё не светало.

– Я увижу отца. Первый раз…

– Что? – «Триера» дёрнулась и едва не слетела в кювет. Авл вцепился пальцами в руль. – Что ты сказал. Август? – его не удивило то, что годовалый малыш говорит почти как взрослый. Он поразился лишь тому, что тот сказал.

– Так ты не знаешь? Папа и мама ждут меня в Лютеции, – пробормотал Постум, вновь засыпая. В этом новом сне слышался плеск волн и блестели огни огромного города. Одетая в гранит набережная, удивительные здания. Огромная триумфальная арка. Башня из железа, пронзающая небо. И отец в белой тунике, ветер треплет его седые волосы. Что отец сед, это Постум знал точно, он помнил, как Гет сказал: он теперь совсем седой.

Каков отец лицом, Постум представлял смутно – Палатин не изобиловал портретами бывшего Цезаря. Но однажды мальчик вместе с матерью был на заколоченной вилле отца и видел там его бюст в таблине – мраморный отец казался совсем молодым. Мраморный Элий смотрел куда-то мимо Постума и улыбался странной улыбкой – будто все на свете понимал и нет осуждал никого.

– Я велю отставить Бенита, – пробормотал Август сквозь сон.

Теперь ему привиделось, будто летит он по небу, и с ним Элий и Летиция. А внизу блестит мрамором и яркими красками Рим – бесконечный, как каменное озеро, и Постум показывает им Город и говорит: «Это мой Рим». А они как будто очень давно не были в Городе, и все изумляются, как он изменился, а Постум им говорит:

– Смотрите, как я перестроил Город. И вдруг снизу ударил яркий свет и ослепил… Постум сразу проснулся – луч фонарика бил в глаза. Он в ужасе заслонился рукой и не видел, как двери машины распахнулись и внутрь полезли люди. Постум хотел закричать, но не закричал, лишь судорожно втянул в себя воздух.

Мощные руки подхватили Постума и понесли куда-то.

– Авл! – крикнул Постум и протянул руки, отыскивая своего защитника. Но преторианца не было рядом. Вокруг были только исполнители.

Авл стоял на обочине в окружении людей в чёрном. Уже светало. Но они все ещё были в Италии.

Постума вручили низкорослому человечку в чёрном плаще с капюшоном.

– Пусти меня! Пусти! – кричал малыш, захлёбываясь от плача.

– Пустить тебя, Август? – сладким голоском спросил коротышка. – А куда тебя пустить, мой дружочек? Куда ты так торопишься?

– К маме! – кричал Постум. – К отцу!

– К отцу? Где ж тебя ждёт отец? – голос коротышки сделался до противного сладок.

– В Лютеции. Я хочу в Лютецию.

– Ну так поедем в Лютецию, дружочек. Кто ж против. Только твоя машинка сломалась. Поедем на моей. – Он сделал знак своим подручным и шагнул к чёрной длинной «триере», что поджидала его у обочины.

– А гвардеец? – спросил один из исполнителей. – Что с ним делать?

– Ничего. Ну его к воронам. Все равно их скоро всех разгонят. И этого туда же.

– Но ведь это он позвонил исполнителям?

– Что с того? Преторианцы нам не нужны. Пусть катится.

Человек в чёрном плаще уселся на заднее сиденье, держа на руках плачущего навзрыд Постума, и машина умчалась. Её никто не остановит до самого Палатина. Все знали, что чёрные машины принадлежат исполнителям желаний. Желаний Бенита.

Элий, сидя в маленькой таверне за столиком у окна, видел, как подъехала к храму Мира пурпурная «триера», как преторианские гвардейцы вытянулись в струнку на ступенях мраморной лестницы. Из авто вышел человек в блестящем плаще, держа на руках ребёнка. Дождь лил, в его струях расплывались жёлтые огни зажжённых раньше срока фонарей. И все виденное плыло перед глазами Элия – слезы застилали ему глаза. Постум! Он его видит наконец. Неужели настал час? Неужели?

– Выпьем, старик, – бормотал художник. – Выпьем. Знаешь, как трудно творить на краю пропасти? Ты знаешь, что мы на краю и готовы сорваться в бездну? Ты чувствуешь этот край?

– Я там был, – ответил Элий.

– Где?

– В пропасти.

– Ну и как там?

– Темно.

– И только-то? А тех, копошащихся во тьме и готовых явиться в наш мир, ты видел?

– Ты римский гражданин? – спросил Элий.

– Да, а что?

– Почему тогда не носишь тогу?

– Неудобно. В гроб меня в тоге положат. А так мне в тунике куда удобней.

Как и всем.

– А я не могу надеть тогу. Даже сейчас. Я – перегрин. – Элий поднялся.

– Куда ты?

– Меня ждут на заседании Большого Совета.

– Ты же перегрин! Разве перегрины ходят на заседания Большого Совета? – хихикнул художник. – А впрочем… Тс-с… – Галл поднёс палец к губам. – Я все знаю, перегрин. Желаю удачи.

Большой Совет собирался в Лютеции лишь в экстренных случаях и потому специального здания не было, заседания проводились в целле храма Мира, воздвигнутого после Второй Северной войны.

Элий вошёл в храм, остановился. Бенит сидел в кресле, обряженный в пурпур. Члены Большого Совета, представители всех стран Содружества, расположились на мраморных сиденьях пониже. Все смотрели на Элия и ждали.

Он выкрикнул приветствие – его сиплый голос неестественно прозвучал под сводами. Элий не надел, как обычно, платок, и все могли видеть его изуродованную шею. Но сам он не видел лиц. Ничего не видел, кроме пустого курульного кресла. Император не прибыл. Как же так? Ведь он видел пурпурную «триеру» у храма и ребёнка, которого несли на руках. Все было так ловко задумано.

– Где мой сын? – спросил он, поворачиваясь к Бениту.

– О ком это он? – Бенит состроил шутовскую гримасу.

– Я спрашиваю – где мой сын, где император?

– Постум Август остался в Риме, – сообщил Аспер, стоявший за креслом диктатора.

Элий пошатнулся.

Неужто он принял за Постума какого-то другого малыша? Так это была инсценировка, представление, рассчитанное на одного-единственного зрителя – Элия. Пасмурная погода, ливень, блестящий плащ. Бенит рассчитал, что Элий обманется, и он обманулся. Как гласит старая пословица – честный человек всегда простак.

– Мы должны установить, кто перед нами – истинно Элий или самозванец,-объявил председатель Большого Совета Бренн.

Адвокат Элия положил перед Бренном папку с бумагами.

– По предварительным данным и свидетельствам очевидцев этот человек действительно тот, кто прежде носил имя Гай Элий Мессий Деций, – заявил Бренн.

– Враль! – выкрикнул Бенит.

– Прошу помолчать. Мы должны выслушать Элия.

– Человека, который называет себя Элием, – поправил Аспер.

Элий стал рассказывать. По-прежнему никого он не видел – только пустое курульное кресло. Постум не приедет. Задуманное рухнуло. Никто, кроме Постума, не имеет права низложить Бенита. Но в Риме у малыша не хватит на это сил. Сенат не позволит. Исполнители не позволят. Новый префект претория не позволит. Младенец не может победить толпу прохвостов. Да может ли прохвостов кто-нибудь победить? Они, как саламандра, пожирающая собственный хвост, могут лишь пожрать сами себя.