"Фантастика 2025-3". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Марк придвинул стул и сел рядом с кроватью. Маленький Торкват поднял голову и посмотрел на него. Ничего не спросил. Лишь шевельнул губами. В нем не было детской живости и беззаботности.
– Ты что-нибудь помнишь? – спросил Корвин.
Мальчик подумал, насупив темные брови. И тоже спросил:
– Где?
– В чужом доме. Тебя долго держали чужие люди в чужом доме.
– Холодно… – Малыш передернул плечами.
– Люди… их лица… Волосы… белые… черные…
Юный Торкват пошевелил губами. Но ничего не сказал.
– Женщины… мужчины… – подсказывал Марк.
– Женщина… – Торкват перевернул страницу и показал Марку изображение Цирцеи.
– Он ничего не помнит, – сказала Мнемосина. – Медики проверяли.
Мальчик перевернул страницу с изображением Цирцеи и вновь зашевелил губами. Только тут Марк догадался, что юный Торкват заново учится читать.
Корвин закусил губу.
Трое взрослых вышли из палаты.
– А второй? – спросил Марк. – Сын Камилла…
– Малыш потерял дар речи, мочится под себя, – ответила Мнемосина. – Он вновь младенец в подгузниках. И мать не отходит от него ни на секунду.
– Мерд! Мерд! Мерд! – Марк был почти готов понять, что такое “бешеная ярость”. – Мы можем просканировать мозг Камилла?
– Это ничего не даст…
– Как его лишили памяти? Стирание личности?
– Не похоже. Нигде на голове нет следов от электродов. А при стирании личности такие следы остаются. И потом Торкват… Не похоже, чтобы маленького Торквата подвергли подобной процедуре.
“В самом деле, не похоже”, – согласился голос.
– Тогда эликсир правды? Он разрушает генетическую память патрициев…
– Возможно… – не слишком уверенно произнесла Мнемосина.
– Анализы крови? Данные обследования? – не оставлял попыток выяснить истину Корвин.
– Не можем определить, – вздохнула девушка. – Скорее всего, детям дали сильнодействующий препарат. Но отпустили только через несколько дней. Мы обнаружили у Камилла в крови следы какого-то неизвестного вещества… А у Торквата – все чисто.
– Если выясните что-нибудь новое, сообщите мне, – это все, что мог сказать Мнемосине Корвин.
Флакк первым вышел из корпуса, огляделся. И только после этого позволил выйти следователю.
Юноша остановился на ступенях, глядя на раскинувшийся вокруг парк. Корвин почти физически ощутил невыносимую тяжесть на плечах. Как ему хотелось послать все немедля в Тартар, позабыть обо всем. Бежать… Сесть на первый попавшийся челнок. Он не выдержит больше! Не сможет. “Отвяжитесь от меня!” “Оставьте меня в покое!” – хотелось крикнуть ему, как мальчишке-подростку. Сесть на ступени, разрыдаться… От перенапряжения он весь дрожал.
Флакк положил ему ладонь на плечо:
– Ты устал, Марк. Как только все кончится, отправляйся на Капри. На острове у меня есть отличная вилла. Море, пещеры, горы… Выбирай что хочешь.
– Я хочу на Капри сейчас! – У Марка внезапно брызнули из глаз слезы. – Пусть консулы следят… как им поручили… пусть делают, что хотят. Составляют свои проскрипционные списки. Как Сулла…
“Сулла – это не вожак!” – шепнул голос предков.
Марк оцепенел. О, боги! Как он сразу не догадался!
Корвин бегом кинулся назад к посадочной площадке. Трибун – за ним.
– Куда ты так бежишь? – изумился Флакк. – Можно подумать, ты только что узнал, кто стоит во главе секты.
– Мы отправляемся в гости к Сулле. Луций Корнелий Сулла… Где он сейчас?
– В своем имении, надо полагать. Он давно уже не появлялся на людях. Ты что, считаешь, что патриций Луций Сулла стоит во главе секты? – изумился Флакк.
– “Сулла” – это не вожак.
Один из предков ныне
здравствующего патриция решил взять это имя, чтобы поразить остальных своей дерзостью и своими претензиями. Впрочем, все Корнелии были заносчивы. Новый Сулла не оправдал ожиданий. Он не был хорошим полководцем и не претендовал как лавры тирана, как его тезка. Ни он, ни его потомки не отличались безобразием, как знаменитый диктатор. Вполне заурядная внешность, в меру подправленная умелыми стилистами. Чем славились потомки первого Суллы, причем, от поколения к поколению все больше и больше – так это тягой к прекрасному полу, вину, диким забавам, и политическим интригам. “Дерзость всегда и везде” – стало их девизом. Дерзали они с поразительной настойчивостью. Казалось, они мечтали об одном – удивлять соплеменников. Скользкая эта дорожка заводила их в неведомые дебри.Дом нынешнего наследника безумного рода успел изрядно обветшать и состариться. Но огромное строение, выкрашенное в темно-вишневый цвет, по-прежнему подавляло своим мрачным великолепием. Атрий был отделан черным мрамором, вместо отверстия в потолке – ночной небесный свод, усыпанный искусственными звездами. В двух огромных чашах пылал настоящий огонь. Пахло дымом, горелым маслом, пряными травами. Корвин глянул под ноги и оторопел: на полу извивались сотни змей. Огромные черно-зеленые твари сворачивались в клубки, вскидывали головы, разевали бледно-розовые пасти. У Марка мороз пробежал по коже, рука сама рванулась к рукояти бластера.
– Не надо, – сказал Флакк. – Это же иллюзия. Они не шипят… Да и пол совершенно гладкий…
Марк судорожно сглотнул.
– Глупая шутка. В стиле Суллы.
– Дорогие гости, я в таблине, – раздался насмешливый голос под потолком. – Это прямо. Дверь с черепом.
Хозяин называл свой кабинет на римский манер. Кое-кто из обитателей Лация отказывался изучать всеобщий и предпочитал говорить на латыни, языком отгораживаясь от остального мира. Есть китежане, которые признают только русский, на Колеснице “Дети мадам де Сталь” говорят исключительно по-французски. Одна Нерония болтает только на всеобщем, хотя и имеет свою реконструкцию.
Корвин и Флакк обогнули неглубокий бассейн со светящейся водой: на дне можно было различить тело прекрасной женщины. Совершенные черты лица, открытые голубые глаза. Волос на голове не было – гладко выбритый череп облепили мелкие пузырьки воздуха.
– Зачем все это? – спросил Марк. – Сулла нормален?
– Вполне. Видимо, ему скучно.
Хозяин не удосужился подняться гостям навстречу. Он возлежал за застланном тигриными шкурами ложе, подперев тонким запястьем голову. На одноногом столике в вазе пестрели грозди винограда: одни – почти черные, тронутые седым налетом, другие – янтарно-прозрачные, просвечивающие насквозь, готовые брызнуть липким соком, третьи – едко-зеленые, бусинно-мелкие, тесно лепящиеся друг к другу.
– Корвин… Почему-то я смертельно не хочу тебя видеть. С чего бы это? – проговорил хозяин, протягивая руку к вазе и перебирая ягоды, однако так ни одной и не отщипнув.
Его узкое, скуластое лицо с тонким носом не имело возраста. Гладкая кожа двадцатилетнего юноши, по-стариковски презрительно сложенные губы, упрямый подбородок сорокалетнего мужчины. Высокий лоб мыслителя и зеленые кошачьи глаза. Даже зрачки у него были вертикальными – такую операцию мог сделать себе любой оригинал за пару кредитов, но подобным занимались в основном подростки-плебеи. Волосы, темные и слегка вьющиеся, Сулла носил куда длиннее, чем положено римлянину.