"Фантастика 2025-47". Компиляция. Книги 1-32

Но было еще и слово «кровник», влекущее за собой жестокую месть. А с этим тут все очень серьезно. И потому если кто-то говорил Буревестнику, что на этот раз в экс ходить нельзя, мол, в охране мой родич или кунак, тогда глава революционеров предпочитал отменить операцию. Ведь еще одной местной чертой была крайняя жестокость. Дрались с полицейскими и жандармами во время налетов страшно и без пощады. После эксов у карет оставались только трупы. А выжившие в ходе неудачных налетов революционеры редко дотягивали до суда. Всегда находились родственники убитых, готовые заплатить охране. И та закрывала глаза на смерть или самоубийство политического заключенного.

С восторженными молодыми людьми на Кавказе было куда хуже, чем, скажем, в Москве или Питере. Там, говорят, от студентов отбоя нет. Кружки организовывают сами. Напрашиваются в боевые группы. Даже не имеющие отношения к химии юноши и девушки делают адские машины, часто подрываясь на них же.

Собственно говоря, у Буревестника в группе был только один химик. Бывший студент Володя Баградзе. Он происходил из неплохой семьи. Вот только отец его, державший лавку, разорился. Володя вынужден был бросить учебу и вернуться в семью. Тогда-то его и присмотрел для группы дальний родственник отца Володи. И позвал молодого человека в революцию. А тот согласился. Теперь Володя часто посылал семье деньги с эксов, сам же довольствуясь по-спартански малым.

— Взяли нашего химика, — сообщил утром предыдущего дня Дато. — Я поговорил с соседями его. Какая-то гнида настучала, что у него дома листовки есть. Вот за них и взяли. Но ничего другого не нашли.

Дато был главным соглядатаем в группе Буревестника. Революционер точно знал, что Дато приставлен к нему тифлисскими уголовными старшаками. Для того, чтобы действия революционеров не пересекались с уголовными и не мешали тем. Об этом сообщил ему все на свете знающий благодетель.

Тот объявился спустя две недели после того, как Буревестник перебрался из Севастополя в Тифлис. Конечно же, о переезде благодетелю Буревестник ничего не сообщил. Хотел таким образом избавиться от навязчивой опеки. Но не тут-то было!

— Раз только листовки, отделается дробью или миногами [123] , если у каплюжного [124] начальства плохое настроение.

Воровская «музыка» — язык уголовников, на котором разговаривали многие в его группе, правда, сильно перемежая его словечками из местных наречий — накрепко пристала к Буревестнику. Пару раз он даже употребил «музыкальные» обороты при общении с благодетелем. Пришлось потом долго объяснять тому их смысл. Забавная тогда вышла история.

123

Дробь (угол.) — розги. Миноги (угол.) — плеть.

124

Каплюжник (угол.) — полицейский.

— Пусть кто-нибудь возьмет его сразу после экзекуции и ведет сюда, — распорядился Буревестник. — Парень он молодой, может глупостей наделать. За ним теперь глаз да глаз нужен.

Слишком хорошо помнил революционер, как такие вот восторженные юноши, столкнувшись с позором порки, кончали с собой. А терять единственного химика в группе Буревестник себе позволить просто не мог.

— Пригляжу, — кивнул Дато. — Заберу — и сразу к тебе доставлю.

И тут же вышел из небольшой комнатки, которую занимал Буревестник. Группа квартировала в доходном доме родственника одного из ее бойцов. Буревестник уже запутался во всех этих хитросплетениях, что забыл кого именно. Лишь у него была отдельная комната. Остальные же довольствовались топчанами в большом зале. Но никто не жаловался. Местные давно привыкли к таким условиям жизни. Да и для многих даже крыша над головой была не так давно непозволительной роскошью.

Только Дато ночевал где-то отдельно от всех. Что лишь подтверждало слова благодетеля относительно него.

— Лютуют каплюжники, — веско произнес Краб. Однорукий революционер тоже стал не чужд «музыки». — Значит, хорошо мы тут разворошили их осиное гнездо. Они и не знали, наверное, до нас, как революцию делать.

Тут он был прав полностью. Революционная борьба в патриархальном Тифлисе, как правило, сводилась к обыкновенному бандитизму. Буревестнику же удалось вдохнуть в нее новые силы. Заставить бояться местных жандармов. Однако настоящего рабочего класса, на который привык опираться Буревестник, тут просто не существовало. Другое дело — быстро растущий Баку с его добывающей промышленностью. Или хотя бы Поти — порт, там всегда есть, где развернуться.

Но пока жив гонитель и царский пес князь Амилахвари, Буревестник не покинет Тифлиса. Пусть ему и не удалось сделать тут всего, что он хотел, однако смерть амбициозного жандармского поручика станет идеальной точкой перед Баку или Поти. Слишком уж много крови тот успел попортить тифлисским революционерам. И в деле устранения князя Буревестнику очень нужен был Володя Баградзе. Без его адских машин до князя не добраться никак.

— Пора нам отсюда, — как будто прочел мысли товарища Краб. — Засиделись мы тут. Дальше-то что делать, а, Буревестник?

— Князя прикончим и вместе со всей группой рванем в Баку, — принял решение Буревестник.

Тем более что и благодетель уже несколько раз намекал, что именно в городе нефти ему бы очень хотелось увидеть группу Буревестника.

— Князя этого прикончить надо. Очень надо. За все с ним расквитаться. С собакой жандармской.

Краб поднялся с шаткого венского стула. Всякий раз, когда товарищ на него опускался, Буревестник гадал — развалится стул или выдержит еще раз. Стул пока стоически держался.

— Вот вернет Датуна нашего химика, — на прощание обернулся в дверях Краб, — и пускай тот собирает адскую машину помощнее. Разорвем этого пса на куски.

И он вышел из комнатушки, оставив Буревестника одного.

Тот улегся на прочную кровать, вытянув ноги, и задремал. Правда, проспать ему пришлось недолго.

Володя ворвался в его комнату, как сумасшедший. Прочная деревянная дверь так громко хлопнула о стену, что Буревестник подскочил с кровати. В руках он держал верный веблей. Курок взведен. Ствол направлен точно в лоб юноше.

— Это был весьма опрометчивый поступок, Володя, — с трудом переводя дыхание, произнес Буревестник и опустил оружие. — Нервы, знаете ли, ни к черту. В следующий раз могу и пальнуть.

— Ох, — замер на пороге Володя. Выглядел он весьма озадаченно и крайне комично. — Простите, Буревестник, я как-то не подумал… Но у меня такие новости!

Лидер революционеров всегда поражался непосредственности юноши. Она была какой-то почти детской. Настроение его дурным могло быть от силы несколько минут. А после неизменно возвращался его неистребимый оптимизм.

— Делитесь, — вздохнул Буревестник, присаживаясь на кровать. — Только сядьте для начала. А то совсем нависаете надо мною.

Ростом Володя удался. А уж над сидящим Буревестником и вовсе возвышался, будто каланча. Роста своего Володя сильно смущался. Он тут же сел на стул, привычно откинувшись на его гнутую спинку. И тут же зашипел от боли. Палачи в Тифлисе не жалели ни уголовников, ни политических.

— Обработали меня, гады, на славу, — пробурчал юноша себе под нос едва слышно. — Палачи царские.