"Фантастика 2025-47". Компиляция. Книги 1-32
Шрифт:
А ведь он не так туп, как мне показалось в первый момент. К этому человеку стоит присмотреться повнимательней.
Офицер, разбиравший дело о нападении на меня, был явно озадачен моими показаниями. Он даже попросил их изложить в письменном виде. Я хоть и не слишком хорошо писал по-английски, но все же сделал это и пришел к нему с листом бумаги. Чтобы строчки на нем были ровными, а буквы красивыми, мне пришлось извести полдесятка таких вот листов. И обошлось это мне недешево. Но не мог же я явиться с какими-то каракулями, будто нерадивый гимназист.
Офицер в чине лейтенанта быстро проглядел мои показания. Поднял на меня глаза.
В кабинете, где он принимал меня, было,
— Значит, вы настаиваете на том, что вас бил вовсе не сержант Торлоу, а некие неизвестные люди, напавшие на вас большим числом.
— Именно так, — ответил я. — Сколько их было, затрудняюсь сказать. Они слишком быстро повалили меня на землю и стали бить ногами. Если бы не вмешательство сержанта Торлоу, вряд ли я отделался так легко.
На самом деле легко, учитывая чудовищную силу Питера. Все ребра у меня целы, руки и ноги — тоже. Внутренности, что удивительно, не пострадали. Хотя в первые часы после того, как я проснулся, мне казалось, будто в животе все превратилось в кашу. На лице только красовался хороший такой синяк, да нос пришлось вправить. Но это мелочи в сравнении с тем, что могло бы быть со мной, не подоспей вовремя патруль. В пьяном безобразии Торлоу мог и вовсе забить меня до смерти.
— Очень странно, — помахал бумагой лейтенант. — Но, с другой стороны, патруль прибыл на место и сразу же кинулся вязать Торлоу. А вы и он в один голос утверждаете, что бандитов к тому времени и след простыл. И с какой стати Торлоу нападать на офицера. — Казалось, что капитан сейчас говорит с самим собой, позабыв, что в кабинете, кроме него, еще кто-то есть. — Он ведь даже пьяный должен понимать, что это верный путь на виселицу.
— А что теперь с ним будет? — поинтересовался я, прерывая рассуждения капитана. Слушать их у меня не было никакого желания.
— Плети, — с каким-то мстительным удовольствием произнес капитан. — Вдоволь плетей. Надеюсь, это лекарство пойдет ему на пользу.
— Я могу быть свободен?
— Да-да, — кивнул снова ушедший в свои мысли капитан. Наверное, подсчитывал, сколько бы плетей начислить Торлоу.
Майор Лоуренс ждал меня прямо в моей маленькой комнатке. Ее выделили мне сразу, как я только приехал. Ока была настолько невелика размером, что заставляла вспомнить карцер, в котором мне, признаюсь, приходилось сиживать в юнкерские времена. Единственным отличием от того карцера было большое окно с тяжелой занавеской. Днем она была всегда опущена, а ближе к вечеру, когда заходило солнце, я поднимал ее, впуская в комнату прохладу.
Вот на подоконнике этого окна, с поднятой шторой, и сидел Лоуренс. Солнце по странному совпадению светило ему в спину, превращая в такого же красно-черного призрака, каким казался мне капитан, разбиравший дело Торлоу. Только из-за заката фигура Лоуренса была какой-то прямо-таки демонической.
— Браво, Евсеичев, — сказал он, не утруждая себя приветствием. — Я просто восхищен вами. Вы сумели сделать из врага — друга. И армия Её величества не потеряла столь ценного для нее сержанта.
— Что вам от меня надо, Лоуренс? — У меня снова заболели ребра, да и внутри покалывало, хотя врач и сказал, что все в порядке. Но я как-то не слишком верил гарнизонному костоправу. По традиции всех армейских врачей он уже с утра был слегка подшофе. В общем, настроение у меня к вечеру было совсем ни к черту. Очень хотелось достать маузер из кобуры
и попросту пристрелить майора. — Зачем вы натравили на меня этого громилу?— Чудеснейший человек, верно? — как будто и не услышал моего вопроса Лоуренс. — А вы знаете, Евсеичев, что он хранит среди своих личных вещей цилиндр и монокль. Да еще плюс к этому какой-то совершенно несусветный кафтан. И никто не знает — для чего ему все это барахло. Это я к тому, что умом тронуться на здешней жаре может всякий. А уж человек со столь странными пристрастиями, да еще и склонный с утра до вечера накачиваться аракой, — и подавно.
— Лоуренс, не прикидывайтесь, вы же понимаете, что Торлоу все мне рассказал. И про вас, и про виски, и про то, как вы толкнули его на меня. Вы так хотите сжить меня со свету, а? Мы были врагами, Лоуренс, но теперь — нет. Русская империя, быть может, и недруг Британии. Но она была слишком уж неласкова со мной. Я не хочу больше служить стране, которая не ценит своих подданных. Будь я немцем — даже из прибалтийских — или лучше даже кем-то из Европейской коалиции, мне бы простили подобную дерзость. Даже августейшей особе государя. Но нет. Меня угораздило родиться русским — чистокровным русаком. Вы знаете, где я сейчас должен находиться? В Усть-Куте, охранять каторжников. Представляете себе, где это?
Майор только руками развел. А я продолжил свою гневную отповедь. Даже не знаю, что на меня тогда нашло.
— Там холодно, как на Северном полюсе. Нет ничего хорошего. Охранники на каторге живут немногим лучше самих каторжников. За пару лет там можно совершенно опуститься — и стать тем самым полуживотным, какими вы считаете всех нас. И это, по— вашему, достойная плата за все, что было в Стамбуле и по дороге в Месджеде-Солейман? Да меня падишах левантийский наградил щедрее, чем родной государь! Теперь я буду служить только за деньги. Плевать мне на патриотизм — на Русскую империю, на Британию, да на всех! Платите — и я буду служить вам. Убивать кого угодно.
— Даже своих? — поинтересовался Лоуренс.
— Ну, до такого я не дойду, — покачал я головой. — Да и вряд ли кто-то будет нанимать русского, чтобы сражаться с русскими. Век наемных офицеров давно миновал. Сейчас можно послужить вам здесь, в Африке, да французам в их Легионе. Но гнить в Индокитае я совсем не хочу. Нет там таких перспектив, как здесь.
— Рассчитываете на африканские богатства, — усмехнулся Лоуренс. Вопросительных интонаций в его голосе не было и следа.
— Здесь они хотя бы есть, — пожал плечами я. — А в Индокитае нет ничего, кроме болот, малярии и узкоглазых партизан.
— Вот тут вы правы, Евсеичев, но знаете что? Я вам все равно не верю. Не знаю почему. Не могу сформулировать. Но — не верю и все тут. Это чутье настоящего разведчика. И я привык ему доверять.
— Тогда, быть может, нам стоит встать на рубеж? — предложил я. — Пара выстрелов или выпадов — и один из нас навсегда избавится от другого.
— Дуэли запрещены, — отрезал Лоуренс, но в глазах его загорелся такой огонек, что я сразу понял — на свою голову я подал ему идею. Теперь мне надо быть особенно осторожным.
— Тогда если у вас все, майор, — сказал ему я, — то не могли бы вы покинуть мою комнату. Я еще не оправился от побоев, что нанесла мне та банда, и хотел бы отдохнуть. В одиночестве.
— Конечно-конечно, — как будто спохватился Лоуренс и одним быстрым движением соскочил с окна прямо на улицу.
Прощанием, как и приветствием, он себя не затруднил.
Я же улегся в постель. Я не врал — мне действительно нужен отдых. Слишком уж напряженными выдались первые дни в Питермарицбурге. Особенно после долгого и какого-то сонного путешествия из Кейптауна.