"Фантастика 2025-47". Компиляция. Книги 1-32

— Да? А вы у товарища Сизифа по этому поводу высказываниями не интересовались?

— У кого?

— Неважно. Вы сами кто есть, товарищ?

Сухой и блеклый, весь какой-то вытянуто-сплющенный, гражданин в пенсне со стертой позолотой, принял позу, подчеркивающую его неоспоримую значимость, и сухо произнес:

— Я военинженер третьего ранга Сипельгас Олег Германович.

Мне показалось, в конце фразы в его рту что-то щелкнуло или скрежетнуло. Неприятно так, аж мурашки по коже.

— Как? Сипельгас? Муравей? — я удивленно поглядел на военинженера третьего ранга, капитана, если перевести его звание на привычные ранги.

— Да, Сипельгас. Сиречь муравей в переводе с латыни. Вас что-то удивляет?

— Нет, ничего, товарищ военинженер третьего ранга. Муравьи, это всегда хорошо. Они умные и трудолюбивые. Только сахар воруют.

Ох, зря я это ляпнул, врага нажил, вон, как человека с муравьиной фамилией перекосило. И мочки ушей покраснели, негодует. А, плевать! Видимся-то, первый и последний раз, надеюсь и детей мне с ним не крестить.

— Так чем вы аргументируете свои слова, товарищ младший сотрудник?

А вот это он зря, у нас ведомства разные, и тянуться перед этим муравьиным капитанам я не обязан.

— Отсутствием школы, товарищ военинженер. Грубо все делается. Не спорю, надежно, но тяжеловесно и трудоемко. Нет у нас культуры производства, к сожалению. А один из основных параметров культуры производства — это технологическая дисциплина. Работник должен и обязан сделать все в строгом соответствии с техническими требованиями. И именно теми инструментами, на том оборудовании, теми приемами, которые записаны в технологическом процессе. Так работают там, на родине проклятых буржуинов. А не кувалдой с ломом и такой-то матерью, подгоняют деталь, выполненную по размерам «два лаптя туда — два лаптя сюда». Да, кстати, вам такое понятие, как культура производства, знакомо? Немецкие товарищи не упоминали?

Сипельгас хитро прищурился, привычно поправил пенсне:

— Мне это знакомо, и не от немецких товарищей, с ними я не пересекался. А вы можете привести примеры отсутствия у нас этой культуры? Наглядные, зримые, а не ваши голословные утверждения. Вот тут, сейчас, на месте.

— Примеры? На месте? Пожалуйста — я усмехнулся, приглашающе махнул рукой — идите вот сюда!

Шагнул к вагону, вытащил из кобуры свою любимую стреляющую игрушку, аккуратно ковырнул мушкой «люггера» на стыках бронелиста краску.

— Вот вам и пример.

Сипельгас практически вплотную наклонился к царапнутому месту, долго разглядывал, затем недоуменно оглянулся на меня:

— И что? Где ваш пример?

— Там.

— Где?

Эх, а еще военинженер, человек с высшим техническим образованием. Самый обыкновенный муравей на деле.

— Видите, краска от металла отстала? Скоро проступит ржавчина, краска запузырится, пойдет лохмотьями и работа, получается, выполнена напрасно. И все из-за простой, элементарной причины — разметки мелом.

— Э… Мелом? Но при чем здесь мел?

— При том. Смывать его надо, после разделки листа, краска на мел не ложиться. А у нас на это все плюют. Пролетариат наш плюет. Хотя для кого он свою работу делает? Для нашей легендарной Красной Армии! Для армии… Вот, насчет армии. Пример… Хороший такой.

Я крутанул рукой, неловко покачнулся, еле успел удержаться на ногах, икнул и громко спросил:

— Вот у кого какой ствол? Какой длины и размера? Калибра, то есть?

Стоящие рядом хмыкнули, гыкнули, хрюкнули, даже интеллигентный Федя не удержался, прорычал что-то сдавленное, тщетно стараясь скрыть улыбку. Сипельгас, с чувством собственного превосходства, раздвинул тонкие бледные губы в снисходительной улыбке.

У, кретины, мля, жеребцы стоялые! Одно на уме. Ну, что ж, сейчас я вам устрою вынос остатков вашего мозга! Хотя, потом, каяться буду.

Я медленно стянул гимнастерку и предстал перед этим «табуном» в майке. Да, в майке. Реализовал я все-таки свою идею о сногсшибательном виде. «Лонгслив», то есть майку, сделал мне портной по призванию, сотрудник ОГПУ по месту работы, на оценку «отлично». Не бесформенный балахон с лямками, а по фигуре сшитая вещь черного цвета с добавочным слоем ткани в районе груди. Не зачем смущать товарищей красноармейцев видом возбужденно напрягшихся сосков, за просмотр деньги платят, но этого здесь пока не понимают. Не шагнул еще стриптиз широким шагом в народные массы, да и вообще, в СССР секса нет, тут почкованием размножаются.

В мертвой тишине повел плечами, гимнастерку бросил в сторону Федора, тот поймал, никуда не делся, крутанул на пальце пистолет, обвел взглядом замерших в разных позах товарищей. Да, такого из них никто еще не видел. Особенно изуродованных наколками обнаженных женских плеч.

«Глаза не оставьте, граждане. И рты закройте».

— Так у кого какое оружие ближнего боя? У кого наган? У кого маузер?

Так, почти у всех наганы, только бойцы ОСНАза вооружены укороченными маузерами «боло», а Сипельгас «браунингом».

— Хорошо. Наганы ведь тульские? А маузеры немецкие? Хорошо, давайте сравним. Точность боя и кучность. А, следовательно, качество обработки и подгонки деталей.

— Но ведь у пистолетов разная длина ствола и калибр! Товарищ Овечкина, как вы можете сравнивать разные системы оружия! Да и стреляют все по-разному!

Это Сипельгас, никак ему не промолчать, не вмешаться

— Даже на расстоянии равном десяти метрам?

Больше не обращая внимания ни на кого, направился к стоящему рядом с путями пакгаузу. Обшивка у него замечательная, доски тонкие, светлые.

— Вот, видите эту доску с пятном? Я стреляю сюда, в центр пятна.

Раз и мой люггер отбарабанил свинцовую чечетку. Два, обойма заменена. Три, и я недоуменно оборачиваюсь назад — почему никто не стреляет? И стоят на том же месте, у артиллерийского вагона, и вроде бы даже, пытаются незаметно исчезнуть. Возможно, причина этому, суровые морды пяти мордоворотов, во главе с «трехкубовым» усатым товарищем?

— Немедленно сдайте оружие! Вы арестованы!

Ух, голос-то, какой грозный! Уже боюсь! Кто такие, интересно? «Комендачи», тревожная группа, местная военная полиция? Хм, никогда не любил полевую жандармерию. Да и вроде бы недолжен я, по всем раскладам, им подчиняться, в «особой группе» я или нет?

— А если я не сдам оружие? То, что? Будете обижать девушку? Руки белые крутить? И, вообще, на каком основании? Разве сотрудник ОГПУ обязан подчиняться пехотному командиру?

Ох, несет меня не по-детски, кураж какой-то нездоровый, унижаю усатого, нарываюсь и делаю это сознательно. Я же ему выбора совсем не оставляю — отступит, лицо потеряет, прикажет арестовать — стыдоба, девушку-красавицу, пусть от которой и перегаром на километр разит, злой дядька арестовать решил.

«Трехкубовый» командир роты несколько мгновений жег меня взглядом, затем решился: