"Фантастика 2025-50". Компиляция. Книги 1-23

— На каком аэроплане полетим? — тут же спросил я. — Велика вероятность, что нас собьют, если не наши, то народники уж точно.

— Как раз наоборот, — позволил себе усмехнуться Росен. — Для вас подготовлен «Народник» несколько недель назад приземлённый в окрестностях города. Его отремонтировали и держали в резерве как раз для такого дела. Так что беспокоиться стоит о том, чтобы вас не сбили как раз с нашей стороны. Но это на обратном пути – туда вы полетите следующей ночью, по всему маршруту наших аэропланов в небе не будет, ну и народники должны будут принять вас за своих. С возвращением, конечно, сложнее, но тут уж ничем не помочь, придётся вам положиться на удачу.

— Если переговоры в тылу народников пойдут не так, то вряд ли мы вернёмся назад, — философски заметил я.

— Переговоров не будет, — отрезал князь Росен. — Вы с Бушуем отправляетесь, чтобы подать сигнал нашим людям, что пора начинать действовать. Вас встретят, примут сообщение, и вы сразу отправляетесь обратно.

— Значит, всё уже готово, — кивнул я.

— Да, — ответил князь, — и скоро мы будем в столице, а царь снова сядет на престол.

Не могу сказать, что эта новость обрадовала меня.

В нашу казарму я вернулся задолго до темноты. Встречали меня, почему-то, прямо как героя. Даже после моего чудесного спасения мне так не радовались, как сейчас. Странно, ведь никто не знает, кто таков князь Росен, визит к нему, да ещё и оставленный с помпой, вряд ли мог представлять для меня какую-либо опасность. Но меня хлопали по плечам, а Бригадир даже крепко обнял.

— Как это понимать? — удивился я.

— Вы что же, не знаете ничего о князе Росене? — удивился не меньше моего Бригадир. — Он же начальник контрразведки при урдском царе. Много кого подобно вам приглашали в его особняк, даже столь официально, со слугами и автомобилем, и они уже не возвращались.

— А тела их находили где-нибудь в слободках или они всплывали из реки? — усмехнулся я.

— Да нет, — покачал головой Бригадир. — Газет, видимо, ты не читаешь вовсе, а в каждом номере «Ведомостей», что издаются сразу на двух языках, чтобы и мы могли почитать, на последней странице печатают расстрельные списки.

— Сам погляди, — сказал Аспирант.

Он протянул мне газету, отпечатанную на дрянной бумаге, каждую статью в которой дублировали на урдском и на имперском языках. Я сразу же глянул на последнюю страницу – всю её занимал длинный список имён, также отпечатанный на двух языках. И шрифт был довольно мелкий – миньон или петит, я в них не разбираюсь. Навскидку имён было не меньше двух десятков.

— Раньше места хватало для рода занятий, — пояснил Аспирант, — и преступлений, за которые казнены. Потом оставили только преступления, но и их убрали. Скоро, наверное, места на одном листе хватать не будет, и так уже часто печатают внизу, вот видишь, — что список не полный.

— Выходит, двадцать человек в неделю в расход пускают, — покачал головой я, возвращая газету Аспиранту, — отстал я что-то от жизни, надо было раньше газеты почитать. Наверное, не был бы так спокоен, когда отправлялся к нашему главному контрразведчику.

— Скорее, к лучшему, что не читал, — сказал в ответ Бригадир. — И, кстати, не сомневайся, я бы разнёс дом князя по камешку, не вернись ты к полуночи. Я это не ради красного словца говорил.

— Я знаю, — кивнул я, — и князь Росен был уверен в том же.

На этом меня, наконец, оставили в покое. Но теперь мне надо было как можно скорее обсудить всё с Гневомиром. Слишком уж сильно не понравились мне слова князя о том, что в тылу народников всё готово, и осталось только подать сигнал.

Поговорить нам удалось в тот же вечер. Офицеры эскадрильи азартно резались в карты или наблюдали за непередаваемым зрелищем, которое творилось за столом. Оргард был в ударе, уже трижды его насильно обезоруживали, и дважды он вскакивал, громко заявляя, что играть с «этими жуликами» больше не сядет ни за что. Хватало его не больше, чем на пару кругом. Он всегда возвращался, правда, каждый раз громко ругаясь на всех.

Я кратко пересказал Гневомиру историю моего посещения особняка князя Росена, а под конец посоветовал лететь отсюда как можно скорее вместе с Готлиндом.

— Кто-то должен предупредить командование Народной армии в Прияворье. В Будиволне и Бессарабе я уверен полностью – они не могут предать, на них можно положиться.

— Ты не забыл, что я вовсе не в фаворе сейчас на родине, — мрачно заметил Гневомир. — О моём предательстве раструбили все газеты. Меня пустят в расход через пять минут после того, как опознают.

— А кто тебя опознает? — задал я резонный вопрос. — Те, кто читал газеты годичной давности? Да там фото из личного дела, по нему тебя не опознает и опытный сыщик.

— Но кто меня допустит до Будиволны или Бессараба?

— А вот на этот вопрос ответа у меня нет. Зато есть встречный – ты что же, предлагаешь, узнав такие новости, просто сидеть по эту сторону линии фронта и ничего не делать?

— Если сделать ничего нельзя, — усмехнулся Гневомир, — значит, надо делать невозможное. Это была одна из любимых присказок Гамаюна. А что будешь делать ты? Попытаешься угробить Ерлыкова вместе с аэропланом, чтобы сорвать всё дело?

— Не поможет. Если всё готово, то начнут и без сигнала. Поэтому я привезу его на условленное место, и уже там буду действовать по обстановке.

— Действовать по обстановке, — повторил вслед за мной Гневомир. — Сейчас, видимо, это станет нашим девизом.

— Выбора у нас, всё равно, нет, — пожал плечами я.

Глава 3

Я глядел на «Народника» и не мог не порадоваться за Отчизну. Ведь несмотря на годы разрухи и две страшные войны Народному государству удалось сделать то, чего не сделал никто в Царстве Урдском. А именно выпустить собственную – урдскую – модель аэроплана. Да ещё и сразу безразгонника. На обычные модели никто уже не разменивался – все они прошлый век, и устарели с изобретением компактного антиграва.

Вот теперь перед нами с Бушуем стоял выкрашенный зелёной краской аэроплан с заботливо кем-то подновлёнными башенными коронами на коротеньких крылышках и вытянутом, хищном, фюзеляже.

— Я не разбираюсь в аэропланах, — честно признался мой спутник. — Можешь что-нибудь сказать о нём?

— Я никогда не сидел за рычагами этой модели, — пожал плечами я. — Пробный полёт мне запретили, значит, летим на свой страх и риск.

— Радует, что на обратном пути ты уже будешь знаком с ним, хотя бы немного.