"Фантастика 2025-51". Компиляция. Книги 1-28
Шрифт:
— Не спится? — метра за три до кресла меня остановил насмешливый вопрос капитана.
— Мне казалось, я не издал ни одного звука?
— Так и есть, — капитан обернулся. — Только ко мне однажды уже так подкрались. Без звука. Это, — пальцем он указал на шрам, — память о том случае и укор моей беспечности. С тех пор подкрасться ко мне никому больше не удавалось.
Абдель с улыбкой наблюдал за моей растерянностью.
— Кроме того вы совсем не заметили Бахадура…
После этих слов сбоку от меня в свет вышел улыбающийся моряк-алжирец, которого я, действительно,
— Ему нет равных в метании ножей, — капитан продолжал говорить ровным и спокойным голосом и, не меняя ни тона, ни громкости вдруг произнес. — Нога.
Сразу после этого я успел лишь боковым зрением заметить короткий и резкий взмах руки Бахадура, а в следующую секунду в миллиметрах от моей левой ноги в палубу воткнулся короткий нож. Обычная плоская стальная пластина без рукояти и намеков на какие-либо украшения. Из-за того, что все это произошло молниеносно, испугаться я не успел. Только чуть вздрогнул, когда услышал звук входящего в дерево палубы лезвия. И слегка прихренел от наплевательского отношения контрабандистов к собственному кораблю.
Я наклонился, вытащил нож. Еще раз осмотрел его, переворачивая в руке.
— Впечатляет! — признался я, протягивая нож Бахадуру.
Бахадур кивнул мне, благодаря за столь высокую оценку его искусства, потом вытянул обе руки ладонями вверх в моем направлении.
— Он благодарит вас за похвалу и просит принять этот нож в качестве подарка.
— Передайте ему, что для меня это честь…
— Нет нужды.
—?
— Бахадур все понимает. Просто он не может говорить.
— Немой?
— Да.
— Сочувствую.
— И опять в том нет нужды.
— Но…
— Французы должны были его казнить. Но только успели отрезать ему язык. Поэтому и немой. А учитывая, что мог вообще погибнуть… Нет нужды. Впрочем, я иногда, признаться, славлю Аллаха. С языком Бахадур был невероятно болтлив.
Бахадур, услышав это, открыл рот в широкой улыбке и часто закивал, подтверждая слова капитана.
— И как же ему удалось избежать смерти?
— Я спас его. И получил в благодарность верного слугу, всегда прикрывающего меня. Что вы замерли? Подходите, присаживайтесь.
Я подошел. «Это он хорошо предложил мне присесть! Куда, спрашивается?» Капитан, видимо, понимал мое замешательство. Улыбался, наблюдая за мной. Я замер у бушприта. Только собрался на него взгромоздиться, как Бахадур принес раскладную табуретку. Поставил рядом с креслом. Я уселся, сразу оказавшись ниже Абделя. Его такая диспозиция устраивала, меня не оскорбляла.
— Не расскажете про тот единственный раз, когда к вам смогли подкрасться?
— Любите занимательные истории? Или, как и Спенсер, пишите книгу? — усмехнулся капитан.
— Думаю, занимательные истории любят все. Нет, книгу не пишу. И не собираюсь. Пока, во всяком случае. Может, на старости лет…
— Если доживете.
— Если доживу! — с легкостью и с улыбкой согласился я с Абделем.
Абделю понравилась и эта легкость, и эта бесшабашная улыбка. Он одобрительно хмыкнул.
— Тут мало что занимательного. Случилось это в Варне, в 1829 году во время осады. Русские тогда в темноте
подводили к бастиону мину. Я, не поверите, вышел до ветра, что еще более усугубляет глупость моего ранения. Из-за громкого журчания струи не слышал, как ко мне подкрался русский казак. Меня спас камешек…— Какой камешек?!
— Тот, который попал под ногу русскому и на котором он оступился, занося кинжал. Я успел обернуться. И вместо шеи нож располосовал мне все лицо…
Абдель замолчал.
— И что дальше? — мне уже было очень занимательно.
— Я задушил его, — капитан ответил так обыденно, будто речь шла раскуривании трубки.
— А потом?
— А потом натянул штаны, — рассмеялся Абдель. — Вовремя.
— Почему?
— Раздался взрыв, меня завалило камнями. Не хотелось бы отправляться на тот свет с голой задницей.
— Но вы не отправились.
— Нет. Повезло. Побило изрядно, конечно. Но остался жив, а русские не заметили.
— Как же вы очутились в Варне?
— Глупость и жадность.
— Вечные спутники наших несчастий, — усмехнулся я.
Капитан рассмеялся.
— С таким подходом к жизни, может, и доживете до старости! — обнадежил он меня.
— И все-таки? Не хотите же вы сказать, что воевали против русских?
— Нет, конечно! — Абдель фыркнул. — Всего лишь, решил, что каперство на Чёрном море во время войны станет выгодным делом. Я не военный, мне нет дела до междоусобиц «великих»… — тут он хмыкнул, — держав. Я честный пират.
— При всем уважении, капитан…
— Да, да, понимаю, — спокойный тон капитана не менялся. — Конечно, с человеческой точки зрения — мразь и подонок.
Я чуть не присвистнул.
— Честный, потому что… — Абдель подыскивал слова.
— Потому что ни разу не нарушили пиратский кодекс? — пришел ему на помощь.
— А разве есть такой? — Абдель усмехнулся.
Я пожал плечами.
— Знаете, Коста… Иногда мне кажется, что в нашем сумасшедшем мире, в наше сумасшедшее время, только родившийся ребенок может считаться нормальным человеком, а не мразью и подонком.
Я не знал, что ответить.
— Не знаю, был ли у меня выбор? Наверное, был. Но я следовал течению судьбы, не задавая вопросов, и не пытаясь изменить её. Спенсер вам сказал, что отец у меня марокканец, а мать — испанка?
— Да.
— А по итогу я примкнул к алжирским пиратам. Они же столетиями наводили ужас на всем Средиземноморье. Папе нравилась их сила. И меня заставил ими восхищаться. Настолько, что уже в пятнадцать лет я был принят в команду одного из кораблей, чьим капитаном был приятель отца.
— В пятнадцать?!
— Я с детства был на две головы выше сверстников и без труда укладывал на лопатки мужчин старше себя, — равнодушно констатировал Абдель. — А через шесть лет я уже был капитаном своего корабля. Вы знали, что наш основной доход был не от грабежа торговых судов?
— Сейчас догадываюсь.
— Конечно, мы грабили испанцев, голландцев и англичан. Прикрывались каперским патентом, выданным султаном. Но самое вкусное… мы совершали рейды в Европу, захватывали пленных, превращая их в рабов.