"Фантастика 2025-51". Компиляция. Книги 1-28

— Я лишился отца, матери и старшей сестры.

— Пираты?

— Нет.

— Поэтому раздумали?

— И поэтому тоже.

— Хотели выслушать до конца?

— Да.

— Что думаете?

— Не мне вас судить.

— Не вам.

— Почему вы мне все это рассказали?

— На вас есть какой-то странный отпечаток. С таким я прежде не сталкивался.

— Что за отпечаток? Смерти?

— Нет. Знание. Какое-то знание, недоступное мне. И никому недоступное.

Я ничего не ответил.

— Пора делать поворот на восток! — сказал Абдель, поднимаясь из кресла.

[1] Если, кто не знает, столь экзотическое имя — всего лишь сокращение лозунга «Да здравствует, Первое Мая!»

[2] На самом деле не столь уж умопомрачительную. Порядка 70 тыс. ассигнациями, что для Косты, конечно, очень много, но для оптового торговца крымскими яблоками — всего лишь выручка за два года.

Глава 4 Урум, целовал ли ты грудь взрослой женщины?

Утром проснулся позже обычного. Когда вышел на палубу обнаружил и Спенсера, и капитана, стоявших на носу.

— Коста! — Спенсер обрадовался. — Смотрите!

Я посмотрел прямо по курсу. В сиреневой утренней дымке, словно мираж в пустыне, проступил отчетливо видимый снежный пик.

Понял причину такого восторга Эдмонда.

— Это же Эльбрус! — и сам был поражен.

— Да! — подтвердил Спенсер.

Я подошел. Кивнул капитану. Абдель кивнул в ответ.

— Коста, вы видите два пика? — спросил Спенсер, когда мы приблизились к берегу и вершина Эльбруса изменила свои очертания. — Есть легенда, что между ними прошел Ноев ковчег на своем пути к Арарату.

— Легенды — легендами, а что вы скажете на это? — я обратился к Спенсеру и капитану, указывая в море и стирая с лица англичанина радостную улыбку.

По правому борту на приличном пока расстоянии от нас показались белые паруса.

— Русские, — презрительно фыркнул капитан.

Его самоуверенность бесила. Зная, что под палубой в ряд уложены бочки с порохом, следовало бы проявить больше уважения к возможной погоне. Мы переглянулись с Эдмондом. Похоже, нам пришли в голову одинаковые мысли.

— Вы напрасно беспокоитесь. Моя команда умеет работать с парусами так, как русским и не снилось. Если есть ветер и пространство для маневра, бригантина легко уйдет от любой погони.

Он разгуливал по шканцам, весело насвистывая. Даже не раздавал команды. Моряки делали свое дело без окриков и напоминаний. Стоило признать, что они и вправду были хороши! И никакого панибратства с капитаном. Субординация поддерживалась строго. Видимо, с ножами Бахадура французы были хорошо знакомы.

— Настало время кассуле! — радостно воскликнул капитан, не обращая внимания на русский крейсер, устремившийся за нами.

— Но, капитан… — Спенсер попытался было образумить Абделя, призывая его непосредственно руководить уходом от погони.

Я с ним был солидарен. Из моей памяти еще не стерся рассказ Путятина о гонке «Ифигении» с английским фрегатом в Пирее.

— Нет нужды! — сказал, как отрезал, капитан. — Команда легко справится с русским корытом!

Делать нечего. Мы спустились в кают-компанию.

Стол был уставлен закусками и вином. Кок внес широкий глиняный горшок с дымящейся запеканкой из солонины и бобов, густо присыпанной сухарными крошками. Разложил по тарелкам. Приступили к еде.

Съев первую ложку, мы со Спенсером не сговариваясь, посмотрели сначала друг на друга, потом на капитана. Абдель улыбнулся, понимая, что мы оба в восторге.

— Признаюсь, капитан. — Спенсер чуть наклонил голову. — Кассуле великолепен. Настолько, что я вынужден еще признать, что прежде не ел подобного. Еще более удивительно, что я пробую его не в каком-либо знаменитом и изысканном ресторане, а в кают-компании бригантины посреди Черного моря.

Абдель кивнул, принимая похвалу Спенсера.

— Мой повар — из Тулузы, где знают толк в этом блюде! А как тебе, Коста? — спросил меня.

— Мне добавить нечего! Разве что попросить добавки!

Абделю понравилось. Засмеялся. Я был вынужден перевести недоумевающему Спенсеру наш небольшой диалог. Спенсер тоже оценил мою шутку. И тут же не удержался.

— Прошу прощения, капитан. Может это и бестактность с моей стороны: но как уживается солонина и ваша вера?

Абдель даже ухом не повел.

— В походе мусульманину можно забыть о запретах. А поскольку я вечно в походе — будем считать, что слово «харам» на моей палубе — табу! — легко отшил Спенсера.

— А как же французы на корабле? — вырвалось у меня.

Абдель усмехнулся.

— Во-первых, они все — дезертиры, Коста. И ни в чем таком, о чем мы говорили ночью, замешаны не были. Во-вторых, мне нравится, как они выполняют все мои приказы. Так что и здесь я никаких неписанных законов не нарушил. А еще они — отличные моряки!

Я кивнул. Спенсер требовательно посмотрел на меня, ожидая перевода. Не пришлось. Отвлек помощник Абделя. Подошел к нему, что-то шепнул на ухо. Абдель в ответ только кивнул. Помощник вышел.

— Что? Что? — забеспокоился Спенсер. — Они нагоняют нас?!

— Это невозможно, я же говорил. Успокойтесь. Просто нам придется чуть уклониться от курса. Продолжим обед. Нас ожидает еще десерт. Что скажете, мистер, насчет сливового пудинга?

— Как может сопротивляться англичанин, услышав про пудинг? Сдаюсь на милость победителя!

— Ну, видите! А вы все: погоня, погоня…

… Как бы ни бахвалился капитан, но погоня заставила его не «чуть», а сильно уклониться от курса. Корабль сместился к юго-востоку от точки назначения, к берегам Мингрелии. Спенсер ощутимо волновался. Абдель же по-прежнему был уверен в себе. Настолько, что предложил Спенсеру забиться, правда, на смехотворную сумму, что к утру бригантина бросит якорь в бухте Пшады. Прижимистый Спенсер отклонил пари, прикрывшись своей уверенностью в мастерстве капитана.

Наступившая ночь принесла сильный бриз, и Абдель направил свою «Блиду» в сторону преследователей, опять напугав Спенсера. Честно говоря, и я испытал легкую дрожь.

— Отставить волнения и тревоги! — Абдель сохранял спокойствие даже в столь опасных обстоятельствах. — При таком сильном ветре русские вскоре встанут на якорь!

И опять бравый капитан оказался прав. Русские, действительно, не смогли совладать с таким ветром. Бросили якорь. Абдель даже позволил себе пройти мимо застывшего крейсера на издевательски небольшом расстоянии — на предельной дистанции пушечного выстрела. Вся его команда при этом свистела и улюлюкала, а некоторые не отказали себе в удовольствии продемонстрировать оскорбительные жесты. Правда, я не уверен, что при таком ветре русские что-либо могли расслышать, а в такой темноте — увидеть.