"Фантастика 2025-51". Компиляция. Книги 1-28
Шрифт:
— Что?
— Нормальные подростки. Но Прасковья… Совсем другая. Ей не до разговоров. Сама по себе. Очень набожная. С патриархом тифлисским переписывается, представляешь!
— Хм…
— Угу. А ещё, — тут Тома вообще перешла на еле различимый шёпот, хотя нас никто не мог услышать, — она тайком от матери занимается благотворительностью![2]
— Да, уж! Та еще семейка!
— А я тебе о чём!
— А сама баронесса? Как с тобой?
— Да почти никак! Не до меня ей! Всё с Бахадуром возится. То так его нарядит, то этак! Как какой-нибудь званый вечер, обязательно выводит
— Бедный Бахадур! Как он это всё терпит?! Не унизительно ему?
— Наоборот! Смеётся над всеми потом! Дикарями называет!
Мы рассмеялись. Крепче обнялись. Моя слабость не позволяла мне особо долго бодрствовать. Так я и засыпал в объятиях моей грузинки.
В следующую ночь уже Тамара слушала мои рассказы. Как я не пытался смягчить описание боя, все равно она вздрагивала, беспрерывно восклицала, обращаясь к Господу. Еле сдерживала слёзы. Но когда я начал рассказывать про финальный эпизод о насильниках, о пытках, она плакать перестала. Тут же крепко сжала губы. Молча выслушала.
— Ты должен будешь найти тех насильников! — заявила она мне. — Ты их мало наказал!
— Да. Знаю. Сам не успокоюсь, пока не накажу их так, как они того заслуживают!
— Правильно. Мужчинам можно многое простить. Но только не это! — у моей царицы был единственно верный взгляд на «что такое хорошо, и что такое плохо»!
Чурукай, воспользовавшись оказией, на третий день отпросился у Тамары, отправился по своим делам. Тома спросила, когда и нам можно будет трогаться в путь. Кумык посоветовал не торопиться. Неделю целиком отсидеться в Прочноокопской, а уж потом ехать. И строго наказал, чтобы обязательно в Пятигорск. Где мне следовало продолжить лечение на водах, чтобы окончательно восстановиться. Рука не слушалась. Ванны должны были помочь. На том и порешили.
Утром, накануне отъезда, Тома вывела меня во двор. Усадила на стул. Подозвала одного из станичников, который ждал тут же. Станичник подошёл ко мне, на ходу доставая бритву.
— Э! Э! Э! Вы что задумали? — я забеспокоился.
— Молчи, не дёргайся! — приказала Тома. — Бороду будем сбривать!
— Тамара! Ты что?! Нельзя мне её сбривать! Мне ещё к горцам нужно!
— Ни к каким горцам ты в ближайшие месяцы не поедешь!
— Сама же говорила про тех насильников!
— Не сейчас! — сказала, как отрезала.
— У меня задание! — пытался я привести железный довод.
— У тебя уже другое задание! Скоро узнаешь! — отвечала мне генерал в юбке. — Начинай, Ефрем!
— Усы не трогать! Государь поженил усы с офицерами[3], — завопил я.
Ефрем лихо и быстро сбрил мне бороду. Усы оставил. Присмотрелся.
— Взаправду тебе чуть голову не снесли! — он указал мне на шрам на шее.
Я ощупал его рукой.
— Говорил же, Тамара, не нужно сбривать! Борода этот шрам прикрывала! Теперь будешь ходить с таким уродом под ручку!
— Ничего! Что-нибудь придумаю! — хитро усмехнулась лиса.
— С головой как? — поинтересовался Ефрем у Тамары.
— Меня спросить не хочешь? — возмутился я.
— Так все одно по-ейному выйдет, — равнодушно ответил брадобрей.
— Нет! — я бился за свой последний бастион.
Ефрем посмотрел
на Тамару. Та, улыбнувшись, кивнула головой.— Как с головой? — не меняя равнодушной интонации, спросил меня Ефрем.
— Налысо!
Ефрем быстро исполнил моё пожелание.
Когда он закончил, я вскочил со стула. Чертыхаясь, начал стряхивать с себя остатки волос. Тут заметил, как Бахадур и хозяин, на время бритья отложившие своё обычное соревнование, в восхищении посмотрели в сторону входной двери дома. Я обернулся.
На пороге стояла Тамара. В одной руке держала новую черную форму Эриванского полка (узнал её сразу по «четверке» на пуговицах), а в другой — сапоги. Под мышкой — «ведерко» с помпоном.
— Надевай! — еле сдерживая переполнявшую её гордость, произнесла моя грузинка.
— Тома, Тома! — покачал я головой.
Слов больше не нашлось. Огляделся. Все вокруг улыбались, понимая, о чем я сейчас думаю. О том, что мне досталась удивительная девушка. Ничего не боялась. Ко всему была готова.
— Прямо здесь? — усмехнулся я.
— А кого ты удивишь? — парировала Тамара. — Не вечно же тебе подштанниками своими кур пугать! Я уже молчу про твой вид, в котором тебя сюда доставили, бесстыдник! Марфа мне все рассказала.
Начал переодеваться. Бахадур помогал, непрестанно цокая. Несмотря на недельное усиленное питание, все равно, прежних кондиций еще не приобрёл. Форма болталась на мне, как на вешалке. И, тем не менее, смотрелась хорошо, судя по восхищенным взглядам окружающих! И шрама на шее не было видно из-за высокого воротника. Вот почему лиса улыбалась! Знала!
Когда я натянул сапоги и выпрямился, хозяин неожиданно с улыбкой, встал в стойку «смирно», отдал мне честь.
— Чего прикажете, Вашбродь?
Пришлось и мне вытянуться, отдать честь, приложив два пальца к «ведру» со смешным помпоном.
— Вольно! — скомандовал.
Тамара подошла. Нежно провела рукой по мундиру.
— Ну, вот! Стал на человека похож! Теперь и обещанное можно тебе выполнить.
— Обещанное? — удивился я.
— Неисправимый тупица! На! Пей быстро! — она вытащила из-за спины маленькую бутылочку.
Ну, конечно! Та самая половина кружки, которую она оставила, прощаясь со мной в Тифлисе. Я беззаботно и счастливо рассмеялся. Открыл бутылочку и выпил.
Все бросились меня поздравлять. Заодно и прощались.
Мне пришлось подождать, пока хозяин вдоволь наобнимается с дружечкой-Бахадурушкой, а Тамара с Марфой. Алжирец после объятий достал два ножа, протянул их хозяину.
— Он дарит свои ножи только тем, кого очень уважает! — сказал я хозяину. — И он благодарит вас за то, что приютили нас.
Кажется, впервые за все время пребывания в его доме, я увидел его растерянным и растроганным.
— Чего там! — произнёс он дрожащим голосом. — Скажи ему, что и он мне люб!
Я перевёл. Бахадур приложил руку к сердцу.
Я пошёл было обняться с Марфой, как у меня за спиной раздался голос.
— Дяденька!
Я обернулся. Застыл. Я уже видел эту девочку. Эти глаза. В последний раз, когда я их видел, они смотрели на меня ненавидящим взглядом. Но теперь — с мольбой и надеждой.