"Фантастика 2025-51". Компиляция. Книги 1-28
Шрифт:
Знаковой для меня и, пожалуй, для всех была последняя остановка, чтобы оправиться, перекурить. Возле источника с вкуснейшей, холодной, родниковой водой. Бил он прямо из горы. Умывались, пили. Многие набирали с собой. Водители в этом месте никогда не торопили людей. Только убедившись, что все удовлетворены, предлагали ехать дальше. Предстоял сложный подъем по серпантину горы на высоту порядка 1500–1700 метров, на Цалкинское плато. Сразу за подъёмом — село Триалети. И уже после него километров восемь прямой, практически, как стрела дороги до Цалки. Получалось, что въезжали в село с южной стороны. По этой дороге ехали уже через село. Предпоследняя
Дом стоял на длинных столбах. Главная улица, начинавшаяся в метрах двухстах ниже, почти сразу же начинала резко уходить в гору. Дом деда находился ровно посередине улицы. Столбы были необходимы, чтобы справиться с крутым рельефом. И делили жилище на две горизонтальные части. Внизу — вся живность. Вверху — жилая часть, к которой вела крутая каменная лестница.
Дед мой почти всегда сидел на этой лестнице. Посередине. Я выскакивал из автобуса, перебегал дорогу, взбегал по лестнице, останавливался напротив деда, наклонялся к нему, улыбаясь. Мой старый дед вначале чуть пугался, настолько все было неожиданно, потом всматривался в меня. Потом, узнав, хлопал себя по коленке, начинал смеяться.
— Спиря! — восклицал при этом.
Я садился рядом. Мы начинали разговаривать.
…Я улыбался своим воспоминаниям. Сопровождающие меня казаки поглядывали с недоумением, но вопросов не задавали. Наверное, понимали, что не стоит лезть сейчас к человеку в душу. Что-то в ней происходит светлое и хорошее.
От разговоров с дедом мысли мои перескочили собственно к крепости. И только сейчас я, наконец, понял, почему часто в разговорах на моих цалкинских каникулах всплывало понятие «у казарм», «в районе казарм».
— Где гуляли? — спрашивала нас тётя.
— У казарм, — отвечали мои братья.
И я никогда не спрашивал: откуда такое название? Просто принял, как должное. А мог бы и полюбопытствовать.
«И, если это название сохранилось через годы, то получается, — размышлял я, — что и казармы, и сама крепость находятся сразу по въезду в Цалку со стороны Манглиса. Там, где в моём детстве находился автовокзал. Северо-западное направление».
Чуть менее сорока километров проскакали лихо. Вот уже и спуск к селу. Оно — как на ладони. В общем, его и нет пока. Но я оказался прав. Казармы и крепость находились ровно там, где я и предполагал.
Неудивительно, что от всех этих строений до моих дней дошло только название — «казармы». Более ничего дойти и не могло. Просто потому, что, как и повсеместно, цалкинская была крепостью лишь по названию. А в действительности представляла собой традиционный «глиняный горшок» с казармой, провиантским и складами и с каменным пороховым погребом. И с длинным рядом других складов от разных ведомств, непонятно по какой причине собранных в этом месте.
В сопровождении подпоручика Косова, командира полуроты, расквартированной в укреплении, заглянул внутрь.
Казарма была дурна. Настолько, что я сразу же подумал про себя, что более убогой мне еще не доводилось видеть.
И тоже, только лишь название — казарма! А в действительности — землянка!
«Получается — все хлебнули! И предки мои, и солдаты. Все жили в те годы в равных условиях».
Я огляделся. Вырытая в земле яма. Потолки и стены покрыты плетнём. Сверху все забросано камышом. Просто домик Наф-Нафа какой-то. Или Ниф-Нифа? Нуф… Да какая разница! Кажется, дунь легонько и весь рассыплется.
Свет проникал через крошечные окна. Насчитал их восемь. Нары, заполнившие почти все пространство. Еле развернешься. В углу — печь из дикого камня. Потушена.«С чего не топят?! — удивлялся я — Тут же от сырости все ревматизмы можно схватить. А, с другой стороны, представляю, если еще и дым заполнит это пространство. И так воздух такой тяжелый, что еле дышишь. С дымом вообще получился бы адский замес».
Находиться в «казарме» сил уже не было. Выбрался наружу.
Косов, понимая, какое впечатление произвела на меня экскурсия, ткнул в сторону будущего автовокзала.
— Вон, своими силами строим каменную!
Я посмотрел. Действительно, уже стоял каменный остов будущих казарм.
«Все-таки, наверняка, их достроили. И уже от этого каменного строения название 'казармы» дошло до моего детства!"
Направились во флигель подпоручика. Не землянка — уже достижение! Убогая хижина, кое-как обмазанная известью.
Присели.
— А почему печь не топят в казармах? Там же сыро очень.
— А чем же мне её топить? — усмехнулся Косов.
— Дровами, полагаю.
— Так дорого мне дрова обходятся! А денег на них выделяют… — офицер вздохнул. — А где своими силами заготовить? Кругом одни альпийские луга. Солдат не за хворостом отправляю, а за черемшой. Не желаете ли?
— Что же, совсем не топите?! — проигнорировал я старую армейскую традицию «подкормить» проверяющего.
— Ну, почему же? Бывают праздники и на нашей улице! Редко, правда.
— А, если дожди?
— А, ну тут пиши — пропало! Сразу вся казарма заполняется водой и грязью. До нар доходит.
— И, насколько я понимаю, о квартирах у местных жителей нечего думать?
— Вы правильно понимаете, Константин Спиридонович, — грустно усмехнулся Косов. — Вы не представляете, какая это дыра! Насколько нище местное население. Особенно греки, переселившиеся в Грузию из Турции.
«Отчего же не представляю? — теперь грустно усмехнулся я про себя. — Хорошо представляю! Мне рассказывали!»
— Я бы желал посмотреть.
— Вы хотите остановиться на ночь в норах у местных?! — вытаращился на меня подпоручик.
— Просто произведу рекогносцировку. Никогда не знаешь, как тебе пригодится знание местности.
— А! Вам в полковой школе домашнее задание дали, — сделал свой вывод обер-офицер. — Я тоже там отучился[1].
Я не стал его разубеждать. Свистнул своим конвойцам и поехал к до боли знакомой деревне.
Поехал вверх по будущей главной улице. К будущему дому деда. Не ожидая ничего там увидеть, удивился, когда обнаружил ровно на том месте, где потом встанут столбы и поднимется каменная лестница, ту самую пресловутую, как сказал Косов, нору. Устроенную почти так же, как и солдатские казармы. Полуврытая в косогор землянка. Та часть, что снаружи, накрыта, практически, чем попало. С лесом, а, значит, с дровами здесь туго. Судя по звукам, доносившимся из-под земли, жили вместе с живностью в одном пространстве. Разве что стояла между «жилой» частью и «животной» какая-нибудь хлипкая и формальная перегородка. А, может, её и вовсе не было. И нельзя было отличить, где кончается человеческое жильё и начинается «скотный двор». Даже крымские сакли, которые мне довелось увидеть и которые поначалу показались мне невероятно убогими, невозможными для нормальной жизни, теперь, при виде землянок моих предков, представлялись почти дворцами.