"Фантастика 2025-58". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
От кого ушла информация о вопросах, поднимавшихся на Совете Государственной Обороны — не понятно историкам и по сию пору. Скорее, великие князья, не особо сдерживали себя в разговорах, да и в окружении императора, как выяснилось впоследствии, хватало английских агентов. Но Генштаб Японии, отреагировал на кардинально изменившуюся с прорывом русского флота во Владивосток обстановку самым серьёзным образом, надавив на флот через микадо…
Через несколько лет стали понятны причины ночного боя, оказавшего стратегическое влияние на ход войны на море. Ведь именно последовавший за «ночной сахалинской резнёй» категорический приказ императора на оставление эскадры Камимуры в проливе Лаперуза, сорвал планы
Новиковский мичман Максимов, после общения с командиром крейсера «Урал» Семёновым, поспешил лично передать важные сведения по телеграфу и с десятком матросов направился в расположение отряда полковника Арцишевского, блокировавшего дальнейшее продвижение на север острова японского десанта. Полковник рассказал мичману о действиях врага, которые заключались лишь в контроле нескольких зданий Корсаковского поста под прикрытием корабельной артиллерии и обустройстве базы для миноносцев, патрулировавших пролив Лаперуза.
Но куда интереснее рассказа Арцишевского для мичмана было увидеть два 47-мм орудия с «Новика», которые японцев в качестве трофея почему-то не заинтересовали, а ночью дружинники утащили посечённые осколками, но исправные пушки в расположение отряда. К орудиям имелось и чуть более сотни снарядов. Вдохновлённый близким приходом русского флота Максимов предложил совершить ночной налёт на расслабившихся японцев, гарантируя точный огонь из родных крейсерских пушек. Арцишевский, замученный безденежьем, множеством дочерей, которых надо как-то пристраивать, жаждущий Георгия и возможного генеральства за сброшенных в море супостатов, топчущих Русскую землю, неожиданно для всех и для самого себя согласился.
Среди дружинников нашёлся казак, попавший на каторгу за ответный удар в лицо пьяному сотнику, как оказалось — мастер съёма часовых. Он и возглавил первую партию добровольцев, взявших «в ножи» японских моряков, оказавшихся никчёмными сухопутными вояками, жавшихся к кострам и оттого видных нападавшим издалека. Тем более Камимура, постоянно менял состав десантной роты и опыту несения караульной службы у сигнальщиков кочегаров и комендоров попросту неоткуда было взяться.
Да и стремление к порядку и строгой дисциплине подвело японцев — к винтовкам, составленным на ночь в пирамиды, успевали добежать немногие, а ошалевших от крови и резни каторжан поддержали стремительной атакой солдаты и матросы с «Новика»…
Успешное уничтожение находившихся на берегу японцев побудило новиковцев к захвату пришвартованных к причалу миноносок. Здесь бой разгорелся более упорный, драка шла при свете прожекторов и беспорядочной артиллерийской пальбе непонятно куда. Крейсер «Цусима», в суматохе получил несколько малокалиберных снарядов от орудий Максимова и вёл ответную стрельбу, к счастью для русских, неточную.
Рапорт командира крейсера значительно преувеличившего силы неприятеля и насчитавшего целых две батареи орудий, прицельно бивших по месту стоянки судов японского флота, вкупе с утерей флага на захваченном на короткое время врагом миноносце (постарались матросы с «Новика») невероятно озаботил Генштаб Японии. Тем более в донесениях убитые каторжники превратились в казаков, две пушчонки с «Новика» — в две или три батареи орудий от трёх дюймов и выше. Да ещё Камимура пытаясь объяснить огромные потери личного состава, вырезанного как последние пехотинцы, отмечал всё возрастающее число русских отрядов на юге Сахалина и требовал передислокации на остров минимум пары армейских полков, чтобы не губить ценных флотских специалистов в стычках на суше.
В итоге ситуация сложилась патовая — вновь брать Корсаков японцы не пожелали, их корабли отошли на 5-10
кабельтовых от берега и, перемещаясь по заливу Анива «охотились» за коварными русскими. А молодецкие вылазки дружинников, на спор выбегающих на открытое пространство, дразнящих «макак» и затем скрывающихся от выстрелов, разжигание костров, залповая стрельба по миноносцам и тому подобные ухищрения почувствовавшего себя полководцем Арцишевского, лишь утверждали Камимуру в мысли о батальонах казаков, сконцентрировавшихся на юге Сахалина…Того строго настрого запретил открывать огонь по берегу, «по площадям» из орудий калибром более трёх дюймов и Камимура страдал. Сквитаться за гибель двух сотен подчинённых не получалось. К тому же командующий, заявив, что русские вряд ли начнут прорыв через пролив Лаперуза, а устремятся на север, где и вмёрзнут во льды без всякой пользы, забрал у соратника два броненосных крейсера — «Асама» и «Якумо», приказав справляться сплаванной четвёркой из «Идзумо», «Ивате», «Токива», «Адзума»…
Хорошо хоть, оставались бронепалубники, можно было проводить поиск в Татарском проливе, — из Токио дали понять, что пресечь накопление русских войск на южном Сахалине — наиглавнейшая задача флота, равно как и блокада Владивостока. А значит — наплевать на русский броненосный хлам, ковыляющий в устье Амура или на Камчатку. Главная угроза для Японии сейчас — казаки на Хоккайдо.
Отомстил обозлённый Камимура весьма оригинально — несколько партий минёров высадились на «Новике» и нашпиговали полузатопленный крейсер таким количеством взрывчатки, что после срабатывания «адской машинки», лучший ходок Первой Тихоокеанской Эскадры восстановлению не подлежал. Мичман Максимов, истратив все снаряды по копошащимся на его крейсере подрывникам, рыдал, не стесняясь матросов и солдат. Офицеры во главе с Арцишевским деликатно удалились. Матросы с «Новика» стояли рядом с командиром и сняв бескозырки материли узкоглазых макак, утирая слёзы.
— Полно, мичман, — к Максимову подошёл Арцишевский, — я не сведущ в делах флотских, но разве не получит имя геройского «Новика» лучший корабль из вновь построенных?
— Получит, Иосиф Алоизович, конечно получит, — Максимов неотрывно смотрел на место упокоение его «Новика», — только горько сознавать, что я спровоцировал врага на уничтожение моего корабля. Чёрт бы с ним с японским десантом в Корсакове…
— Эк вы себя казните, Александр Прокофьевич, — по отечески обратился полковник к моряку, — вы же сами говорили, что ночью уничтожены за сотню лучших в японском флоте матросов и офицеров, что это невосполнимая утрата адмиралу Того.
— Говорил, и сейчас повторю, — Максимов успокаивался, — матроса учить раза в два, а то и в три дольше чем солдата. Но, поймите, господин полковник — это мой «Новик», я как будто осиротел. Что я скажу нашим офицерам, как им в глаза посмотрю?
— Э-э-э, господин мичман, даже не думайте самозастрелиться или в атаку пойти на врага на баркасе. Отправляйтесь ка, Александр Прокофьевич в Александровск и дальше. Забирайте своих орлов и отправляйтесь. Там флот на подходе, там ваше место. А мы, сухопутные, здесь вас дождёмся. Когда вы к нам приплывёте с подмогой.
— Придём, — машинально поправил Арцишевского мичман.
— Что? Ах, да — постоянно путаюсь в ваших морских терминах. Но, господин мичман, вы сейчас гораздо полезнее на эскадре. Доброго вам пути!
Арцишевский за ночной бой и уничтожение вражеского десанта получил Георгия и перспективу дорасти до генеральских чинов. Максимов с производством в лейтенанты и вручении Георгия четвёртой степени «по совокупности» стал и кавалером Владимира с мечами…
«Новик», как и предрекал «каторжанский полковник» из списков русского флота не вычёркивался, славное имя перешло новому броненосному крейсеру.