"Фантастика 2025-58". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
— Ну, это всё лирика, — Небогатов резко поднялся с дивана, вслед за командующим вскочил и Свенторжецкий. — Евгений Владимирович, попробуем обмануть японцев. Отбейте Бухвостову шифровку, пусть «Суворов» и «Орёл» примут водицы забортной, на правый борт или на левый, неважно и так и швартуются, «скособоченные». А сообщение с берегом только через вас, никаких увольнительных, разве что «особо проинструктированным» офицерам и матросам.
— Понял. Разрешите выполнять?!
— С Богом!
Глава 19
Возвращение броненосцев Бухвостова в порт хоть и прошло нервно и суетливо (встречали отряд все исправные миноносцы и даже катера) но обошлось без происшествий. По счастью в суматохе ни один из «больших дядек» не выкатился на минные банки, да и на японские плавающие мины, очевидно разбросанные коварными самураями прошлой ночью, никто не налетел. Таковых «гостинцев» было обнаружено по пути
К «Ушакову», буксирующему «Донской» присоединились «Апраксин» и «Сенявин», несколько раз с предельной дистанции отметившиеся залпами главного калибра по преследующим эскадру японским истребителям. Бухвостов категорически запретил «Изумруду», отрываться от основных сил, дабы разогнать наглецов. Слишком уж много трёхдюймовых орудий было «понапихано» в новую серию эскадренных миноносцев Страны восходящего солнца. Капитан первого ранга Ферзен подчинился, но нарушив субординацию, дал радио в штаб флота, прося разрешения у командующего на оттеснение наблюдателей врага. Однако Небогатов поддержал контр-адмирала и праведное возмущение командира «Изумруда» притушил. В итоге быстроходный «камешек» и «Апраксин» расположились аккурат посередине между островами Стенина и Аскольд в помощь тральным партиям катерников. Периодически посылаемые ББО в сторону японцев десятидюймовые снаряды, ложились удивительно хорошо, хотя и не было в корзине воздушного шара, зависшего над островом Аскольд, лейтенанта Нозикова, мечтающего стать корректировщиком-воздухоплавателем. Но и без советов и поправок легендарного артиллериста, все три десятидюймовки броненосца береговой обороны «по площадям» лупили довольно таки точно. Конечно, попаданий в маленькие кораблики не было, но и приближаться к катерам, занятым уничтожением плавающих мин, японцы не рисковали. С аэростата три наблюдателя, вооружившихся лучшими биноклями и подзорными трубами (в том числе и подарками Небогатова, посетившего недавно воздухоплавательный отряд) усердно пытались отыскать мины, и гипотетические вражеские подводные лодки.
Прибыв в порт вице-адмирал сразу же отметил, что его распоряжение исполнено — «Суворов» и «Орёл» заметно завалились на правый борт. Зеваки, которых целый батальон морской пехоты (с примкнутыми штыками) оттеснял от территории порта, наверняка уже обсуждали «повреждения» броненосцев. Свенторжецкий едва успел присоединиться к командующему, последние дни непрестанно выезжая к жандармам, для согласования слежки за несколькими подозреваемыми в шпионаже лицами. «Голубые мундиры» польщённые готовностью к сотрудничеству ранее высокомерных морских офицеров, содействовали флотской контрразведке от всей души.
Честно говоря, приход Второй эскадры во Владивосток и «тирания Небогатова» здорово убавили работы у жандармов. Вот уже как три-четыре месяца все местные революционеры или даже просто числящие себя таковыми (дабы произвести впечатление на дам) либо помалкивали о планах построения идеального общества и низвержении тиранов, либо трудились по 12–14 часов в сутки на «адмиральской каторге», — кто лес корчевал, кто уголь добывал. Двоих, особо буйных, не желавших трудом искупить проступки и бросившихся с кулаками на прапорщика по Адмиралтейству, злые унтера из роты охраны штаба Тихоокеанского флота публично и показательно расстреляли. По городу, а затем и по России ползли слухи, что небогатовские цепные псы вообще штыками закололи несчастных. Но жандармы то правду знали и недоумевали, как у адмирала получается так здорово разбираться в сухопутных делах. Никаких волнений ни в экипажах, ни в казармах Владивостокской крепости. И это при том, что прочие города и веси России «искрили» ого как! Подполковник Отдельного корпуса жандармов Павлов, отряженный начальством на взаимодействие с Тихоокеанским флотом, вспомнил вдруг, как в августе начинающаяся Всероссийская стачка железнодорожников, мгновенно угасла после телеграммы Небогатова, поддержавшего справедливые требования рабочих по улучшению условий труда и повышению заработка, но категорически возражавшего против забастовки, которая парализует Транссиб и доставку подкреплений воюющей армии. Популярный адмирал обратился напрямую к путейцам, отметил их весомый вклад в такую близкую победу над врагом, ведь увеличение пропускной способности Транссиба с 3–4 пар воинских поездов в сутки до 12–14 и явилось залогом перелома в войне. Небогатов даже дал слово офицера после окончания боевых действий войти в состав комиссии по реформированию Министерства путей сообщения, чтобы интересы тружеников — русских людей, «сшивающих огромную Россию с Дальним Востоком посредством стальных нитей магистралей» ставились во главу угла.
А организаторов стачки командующий Тихоокеанским флотом прямо назвал японскими пособниками, живущими на обильные золотые подачки
«союзников Японии»…Шуму телеграмма адмирала наделала много. Ориентация революционеров на Лондон ни для кого секретом не была, но вот чтоб прямо так, в лоб, да ещё из далёкого Владивостока. К тому же Небогатов пригрозил выслать воинские команды на все узловые станции и «решительно пресечь саботаж поставок армии и флоту в военное время».
Сцепщики и машинисты, слесаря и кочегары, обсудив адмиральскую депешу, решили до победы над Японией не бастовать, но потребовать от администрации железных дорог повышение оплаты за сверхурочную работу и постановку на довольствие от действующей армии путейских бригад, работающих на воинских перевозках.
А революционерам, поспешившим публично вынести Небогатову смертный приговор, считали рёбра и зубы сами «вдруг» перековавшиеся в патриотов железнодорожники, на пинках вынося незадачливых агитаторов из депо и мастерских…
Владивостокское жандармское управление по поручению из Петербурга внимательно отслеживало деятельность адмирала, отмечая все случаи превышения флотоводцем своих полномочий. Но самодержец, регулярно получая подробные доклады, по какой-то, ему одному ведомой причине преисполнился к Николаю Ивановичу Небогатову невероятной симпатией. Фактически военным диктатором Дальнего Востока сделал, разумеется, за вычетом Маньчжурии.
Так что всемерно помогать пока ещё неопытным флотским «опричникам Небогатова» жандармы начали без какого либо внутреннего дискомфорта, тем более их филеры отследили крайне интересного персонажа. Некто мещанин Огородников Илья Петрович, работавший обвальщиком мяса у купца Нефёдова, вдруг заинтересовался «подругой» адмирала Небогатова, служившей в женской гимназии Владивостока преподавательницей какой-то там поэзии для барышень…
Подполковник Павлов, знавший об амурных похождениях комфлота, «на удачу» поставил наблюдательный пост из двух опытных филеров неподалёку от квартиры Надежды Викторовны. Они, а вовсе не угрюмые унтера, переодетые в штатское, и обратили внимание на мясника, который профессионально проверяясь, прошёлся туда обратно по переулку где жила учительница. Агенты, обладавшие хорошей памятью на лица, вспомнили, что данный субъект появлялся и на пристани, любуясь мощью и красотой российских броненосцев и в «морском городке» бывал многократно. Казалось бы — улик нет, одни подозрения, мало ли как человек ходит. Может быть, за жизнь свою опасается, потому и живёт с оглядкой. Но уж больно хорошо выискивал возможную слежку Огородников Илья, или как его там. И предчувствию опытного агента с пятнадцатилетним стажем беспорочной службы, Павлов поверил сразу…
Флотских к задержанию решили не привлекать, слишком уж грубы и нерасторопны были подчинённые Свенторжецкого. Да и сам капитан второго ранга, возможно и выдающийся морской офицер, мало что понимал (на взгляд подполковника Павлова) в оперативных комбинациях. К тому же Свенторжецкий явно злоупотреблял кокаином, что неудивительно, — нервная работа, война, бессонница…
Так что пускай доблестный кавторанг обеспечивает безопасность адмирала, составляет секретные карты минных постановок, выводит на улицы грозные морские патрули, пытает врагов в подвалах штаба флота (ходили и такие слухи про Евгения Владимировича). А уж захват террориста или шпиона, чёрт его разбери кто он там, но явно не простой подручный мясника, проведут мастера своего дела…
— Значит вёрткий парень, этот Огородников, — подполковника интересовали личные впечатления филеров, людей наблюдательных, умеющих разбираться в людях.
— Точно так, Виктор Сергеевич, не подарок. Хваток, резок, но прячет силу, ходит гораздо тише, куда медленнее чем может, чем самому хочется. Я таких в молодости на Сахалине насмотрелся, учителя хорошие были, подсказали. Там как решится какой вор на побег, последние дни точь так ходит — силу то ли бережёт, то ли копит…
— Гм, на вора не похож, ой как не похож. Такой фрукт не уголовщина, тут политика скорее, бомбист или стрелок меткий.
— Оружия при себе не носит. Это уж поверьте мне, Виктор Сергеевич.
— Тогда кто? Если не террорист, то кто? Шпион японский?
— А очень может даже быть, не смейтесь, ваше высокоблагородие. Если бородёнку то ему соскоблить, так вполне скуластый паренёк окажется. Что-то якутское или калмыцкое есть в обличье.
— Скажешь тоже, Моисеич, — японец. В штабе флота прапорщик из якутов. И он, по-твоему, япошка переодетый?
— Стоп Миша, — подполковник резко поднялся с расшатанного казённого стула, — про прапорщика, наполовину якута всё понятно, его знают многие, родственники приезжали. Почтенные люди. Адмиралу икону подарили с богатейшим окладом и десять тысяч на развитие Северного морского пути пожертвовали. Там всё чисто. Но у нашего разлюбезного Огородникова нет ни родных, ни близких друзей, так? Появился во Владивостоке два года назад, откуда взялся, почему вдруг сдёрнулся на край земли с «родной Смоленщины»? И потому подозрения Никиты Моисеевича очень даже понятны. Помните, судовой священник был на «Рюрике», его ещё японцем дразнили?