"Фантастика 2025-58". Компиляция. Книги 1-21

— Определённый резон в этом есть, Николай Иванович.

— Прямой! Прямой резон! Мы свою территорию освоить не можем, рельсы, связующие Владивосток с Россией проложены по китайской территории. Вот где ахиллесова пята нашей дальневосточной политики! Оттого я и выступаю за занятие Маньчжурии, вёрст на тридцать-пятьдесят южнее линии КВЖД необходимо разместить пограничные гарнизоны, построить цепь застав, и в ближайшей перспективе навеки присоединить эти территории к Российской империи. Делать Харбин столицей Амурского генерал-губернаторства, переименовать державно и верноподданнически — в Николаевск-Дальневосточный. А японцы пускай рвут Китай южнее, Мукдена для них не жалко, пускай забирают. Нам нужны японцы в Китае! Прямо таки необходимы!

— Гм, я то думал, вы о интересах флота печётесь, не желая брать обузу в виде неудобной гавани Порт-Артура. А вы, господин адмирал, как политик выступаете.

— И о флоте тоже, здесь всё неразрывно связано. У Японии недостаточно средств на активную милитаристскую политику. И если самураи получат концессии в Китае, то и армия, их охраняющая, получит приоритет в финансировании. Соответственно, меньше достанется японскому флоту. А что касается кораблей первой эскадры, то можно было бы их и выкупить. Но за приемлемую цену, — миллионов в пятнадцать двадцать за все. Не согласятся японцы — так тоже неплохо, придётся на модернизацию и перевооружение столько потратить, что дыра в бюджете Страны Восходящего Солнца станет ещё больше.

— Всё-таки не зря вас назначили «дальневосточным сатрапом», Николай Иванович! На своём месте вы будете во Владивостоке! А в Питере что — унылое перебирание бумажек и придворные интриги. Кстати, расскажите о вашем опыте по заарестованию китайцев, корейцев и привлечению их к принудительным работам. Как решились на такой недемократический шаг?

Беседы с Куропаткиным заканчивались далеко за полночь. Как казалось Небогатову — он таки сумел «вбить» в голову генералу своё видение развития Дальнего Востока, а, следовательно и по ведению переговоров с японцами, которые по договорённости с Витте прибывали в Гензан 7 октября.

Адмирал обещал присоединиться к русской делегации позднее. Пока эскадра Беклемишева не бросила якоря в Золотом Роге, командующий Тихоокеанским флотом не может чувствовать себя спокойно. Тем более японцы «под шумок» ухитрились перегнать «Варяг» в Сасебо, устроив мощную пропагандистскую акцию.

Спешный русский ответ (император в Петербурге рвал и метал, — «краса и гордость флота» уведена в Японию) был не менее пафосным и торжественным. Когда 11 октября «Слава», «Александр 2» «Память Азова» и «Адмирал Корнилов» были на широте Гензана, им навстречу вышел ВЕСЬ Тихоокеанский флот. Исключая разве что «Сисой» и «Алмаз», но там причина более чем уважительная — стоят корабли в оккупированном Вакканае.

Подчиняясь приказу командующего «Слава» присоединилась к «Александру» и «Орлу», другую грозную броненосную тройку составили «Суворов», «Бородино», «Ослябя». «Наварин» вёл за собой броненосцы береговой обороны.

«Александр 2», повёл четвёрку минных крейсеров: «Украйна», «Войсковой», «Трухменец» и «Эмир Бухарский» к «Николаю 1», за которым чётко держали строй четыре эскадренных миноносца, едва выдававшие семнадцать-восемнадцать узлов, но демонстрация есть демонстрация, главное не утопли бы в неспокойном Японском море.

Корреспонденты, взятые на борт флагманского «Александра 3» непрерывно фотографировали русскую морскую мощь. Зрелище и вправду впечатляло. Крейсерской отряд из «России», «Громобоя», «Богатыря», «Олега», «Авроры», «Светланы», «Жемчуга» и «Изумруда» на восемнадцати узлах рванул на юг, где маячили японские крейсера, а затем, красиво повернув «все вдруг» на ост, начал удаляться в сторону Японии…

В полдень 12 октября на подходах к заливу Петра Великого флот был встречен пятью подводными лодками, демонстративно погрузившимися в направлении флагманского броненосца.

Шоу удалось, газетчики взахлёб писали о русском морском могуществе. И если иностранцы фотографировали эскадры только с борта «Александра 3», все наличные фотографические аппараты во Владивостоке были реквизированы «опричниками Свенторжецкого» и поставлены на почти всех кораблях, запечатлевая торжество русского флота. Конечно, большинство снимков не удались. Но были и настоящие шедевры из каковых и планировалось составить альбом.

Контр-адмирал Николай Александрович Беклемишев был немного уязвлён тем, что комфлота не побывал на «Славе», как это предполагалось, не произнёс речь, не поздравил экипаж с окончанием перехода, сделанного в рекордные сроки. Но причина оказалась более чем прозаической — на Военном Совете Тихоокеанского флота, спешно собранном сразу после постановки кораблей «на бочку», Небогатов кутался в шарф, непрерывно кашляя — простыл на переходе. Рядом с командующим суетился Свенторжецкий, по слухам, самолично расстреливавший и допрашивавший японских шпионов и революционеров-бомбистов. Начальник контрразведки что-то сердито выговаривал Небогатову, очевидно уговаривая адмирала выпить микстуру.

Переговоры России и Японии, начавшиеся в Гензане, широко и подробно освещались телеграфными агентствами, к тому же, до Владивостока непрерывно носились миноносцы, доставляя Небогатову самые свежие (и секретные) сведения. Потому так внимательны были офицеры и адмиралы, ждали, пока командующий прокашляется.

— Господа, — начал Небогатов, — проклятая простуда, похоже меня решила доконать. Потому поберегусь, отложу на пару дней свой отъезд в Гензан, не хватало ещё последовать вслед за Того, на радость друзьям-самураям.

В кабинете раздались сдержанные смешки. Наглость японцев, выкативших России заранее невыполнимые условия, одних забавляла, других возмущала. Так, помимо немедленной эвакуации десантников генерал-майора Васильчикова с Хоккайдо, Токио потребовал отвода армии Линевича к Харбину, признания за Японией прав на Порт-Артур и приоритета японских интересов в Корее. Также Российской империи следовало возместить военные издержки Страны Восходящего солнца.

Понятно, что дипломатический торг мало чем отличается от базарного — также заламывают вначале несусветную цену и постепенно сбавляют уровень притязаний. Ну, так за то сотрудники министерства иностранных дел и получают жалованье.

Если флотские офицеры первые известия из Гензана восприняли в целом с пониманием и даже с юмором, то у армейцев сдавали нервы. Линевич панически телеграфировал в Петербург и Владивосток, что не может полностью контролировать части, готовые начать «свою» войну против зарвавшихся «косоглазых», лишь бы быстрее вернуться домой. Несколько казачьих сотен уже было сорвались в рейд по японским тылам, когда их офицеры, зачитав японские требования, решили — сорвано перемирие, надо снова рубить врагам головы. Воинственных станичников удалось остановить с превеликим трудом в самый последний момент.

По счастью, сей анекдот, зафиксированный французским наблюдателем при штабе Линевича, был оперативно доведён до всех заинтересованных сторон и японцы резко сбавили тон.

Сейчас в Гензане обсуждалась судьба Порт-Артура. Витте, тяготевший к Квантуну, сражался аки лев, увязывая уход десанта с Хоккайдо с немедленным освобождением Порт-Артура и передачей кораблей первой эскадры России (кстати, по перегнанному в Японию «Варягу» стороны ругались целый переговорный день). От новоиспеченного генерал-майора Васильчикова шли сведения о постепенном появлении организованных японских частей вблизи с плацдармом. Поскольку из Маньчжурии ни одного батальона в метрополию переброшено не было, картина вырисовывалась следующая — при срыве переговоров японцы силами частей переведённых на Хоккайдо из-под Токио постараются быстро уничтожить десант, а против корпусов Линевича уйдут в глухую оборону. А отследить перемещение японских частей на их территории — никак невозможно, это не соглашение об оставлении военных судов в местах постоянной дислокации. И то, пути эскадр неисповедимы, сопровождали же японцы Беклемишева, вплоть до соединения с основными силами Тихоокеанского флота шли следом, «давили на нервы»…