"Фантастика 2025-58". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
— Тебе лишь бы подождать, Поляков, — презрительно бросила Вера. — Пока ты там ждать будешь, спасать будет некого! Давай, заканчивай там с делами и бегом ко мне, я пока с ребятами свяжусь. И с пропуском для меня что-нибудь придумай. Всё! Жду!
Сашка положил трубку, устало прикрыл глаза. И зачем он позвонил Ледовской? Чего он хотел? Какого совета? Ежу было понятно, что решит Вера. Вот уж кто, в отличие от самого Сашки, никогда не мучился сомнениями, не пытался просчитать всё на десять ходов вперёд. Просто пёрла вперёд к цели, сметая всё на своем пути. Ей бы полками командовать — за ней бы пошли. Уж он, Сашка, точно бы пошёл. Хотя почему пошёл бы? Он и так шёл. И делал всё, что
Глава 30. Вера
Из гостиной раздался бой часов, гулкий, отрывистый. Покатился по квартире протяжным шлейфом угасающей мелодии и затих где-то в дальнем углу, уткнувшись в подушки на кровати в пустой дедовой спальне.
Вера сидела в кабинете, крутила в руках серёжку, наблюдая, как свет от настольной лампы причудливо преломляется в серебристых ажурных гранях ювелирной снежинки, и машинально отсчитывала удары: один, два… пять… Где этот придурок Поляков? Вечно опаздывает. Всё время приходится его ждать…
Она была несправедлива к нему — Сашка Поляков никогда и никуда не опаздывал, — но всё равно недовольно и презрительно морщилась, прислушиваясь к тишине квартиры.
В последнее время у Веры было такое ощущение, что её посадили в стеклянный ящик, вырваться из которого она и была бы рада, но не знала, как. За этим стеклом текла жизнь: люди, оправившись от первого шока, в который их повергли новые порядки, стали жить дальше. Работали, учились, влюблялись, целовались, ссорились. В учебке на лекциях кто-то слушал преподавателей, кто-то спал, на переменах смеялись, в столовой толкались в очередях. Вечерами в парках гуляли парочки, с танцпола звучала музыка, а в ресторанах между столиками, как угорелые, носились официанты. Даже Верины родители, скупо обсудив последние дела в Башне, вернулись к своей обычной жизни: оба, как и раньше, допоздна пропадали на работе — отец в своём снабжении, мама в департаменте образования. И только она, Вера, оказалась замурованной в стеклянном ящике, откуда с нарастающим удивлением наблюдала за всеми.
Вся её прямая и деятельная натура противилась тому, что происходит. Ей хотелось бежать, кричать, действовать, только ни в коем случае не сидеть на месте и не делать вид, что ничего не происходит. И уж тем более не приспосабливаться к ситуации, как все вокруг.
Словно в насмешку, судьба поставила ей подножку, а потом и вовсе прихлопнула, как муху, и Вера очутилась в вакууме: друзей раскидало по Башне, и видеться с ними не получалось. Стёпка застрял в своей больнице, Ника находилась там же, на нелегальном положении, братья Фоменко и Марк работали на Южной. Один раз она позвонила Марку, но толкового разговора не получилось. Она наседала на него, требовала что-нибудь сделать, он пытался отшучиваться, а в голосе чувствовалась усталость — видимо, работа на станции была нелёгкой, — и когда наконец она сказала «ладно, иди отдыхай, пока», он с каким-то облегчением выдохнул «пока, Вера» и тут же отключился.
Да и в учебке, куда она вернулась спустя два дня после того, как их с ребятами застукал патруль, её ждало новое испытание: публичное покаяние, так, кажется, назвала это Змея. Их бывшая кураторша, а ныне глава этого дебильного союза с дебильным названием СРМУГПДЮ, расточая елейные улыбки, объяснила, что к учёбе Веру не допустят, пока она не принесёт извинения за свой «возмутительный» поступок. Извинения надлежало приносить в актовом зале перед всеми, на ежедневном утреннем собрании — это было ещё одно новшество в их безумной нынешней жизни.
Первой Вериной реакцией было — отказаться, что она и сделала, бросив в плоское лицо Зои Ивановны полные возмущения слова. Когда она училась в школе, это, как правило, срабатывало, да что там — Змея обычно и тронуть её не смела, за Верой всегда незримой тенью стоял дед, генерал. Но сейчас… сейчас глядя в немигающие жёлтые
глаза Змеи, в которых не было привычного заискивания и угодливости (напротив, в них сквозило едва заметное презрение и лёгкая издёвка), Вера вдруг поняла, что она — одна. Деда, что стоял незыблемой защитой, больше нет, а без деда, без деда она… никто. Именно это прочитала Вера в жёлтых глазах бывшей кураторши, светящихся неприкрытым злорадством. Именно, никто, ты всё правильно поняла, Вера Ледовская. Ты — никто.Почему-то про свой позор, про то, как она стояла на сцене актового зала и приносила эти публичные извинения, стараясь не глядеть в сотни чужих глаз, Вера рассказала не кому-нибудь, а Сашке Полякову. Конечно, больше никого другого с ней рядом и не было, но подтолкнуло её к признанию вовсе не одиночество, а что-то другое — что, она не могла объяснить.
— Видел бы ты их рожи, они у них прямо счастьем светились. Змея так и вообще, по полной отыгралась…
Они гуляли по парку и, дойдя до того места, где заканчивались высаженные в ряд каштаны, а за тяжёлыми квадратными кадками с зелёными шариками самшита начинались аккуратные разноцветные клумбы, уселись на пустую скамейку, отодвинувшись друг от друга так, что между ними легко мог поместиться кто-то третий.
— И Рябинина ещё эта твоя, — Вера не преминула ткнуть Сашку. — Эта дура просто раздулась от радости, что смогла меня унизить. Только я бы нипочем не стала извиняться, если бы Змея не пригрозила организовать неприятности для моих родителей из-за моего упрямства, — Вера скривилась, повторяя слова Змеи и нарочно копируя её интонацию. — Знаешь ведь, сейчас все всего боятся, подсиживают, доносы строчат.
Сашка медленно кивнул, помолчал, а потом произнёс:
— Я понимаю, Вера. А Змея… она всегда каким-то шестым чувством знает, на кого и чем надавить. Так что…
Фразу он не закончил, да и так всё было понятно. Но от его немногословной поддержки стало легче.
В прихожей раздался звонок. Вера быстро положила на стол серёжку, которую до этого крутила в руках, и сорвалась с места.
— Ну? С пропуском для меня что-то придумал?
— С пропуском? Да, придумал.
Впустив Сашку и закрыв за ним дверь, Вера почти сразу устремилась назад, в кабинет. Хотя в квартире и не было никого, но отчего-то только в кабинете, в тени книжных шкафов, где незримо присутствовал тень деда, она ощущала себя в безопасности. Да и обговорить ещё раз всё не мешало. Сашка послушно последовал за ней.
— Я тебе разовый спецпропуск сделал, только на сегодня. Должно сработать, но тут такое дело, понимаешь…
Вера его почти не слушала. Поляков что-то бубнил про то, что этот разовый спецпропуск — подделка чистой воды. Нудно рассказывал про какие-то пронумерованные бланки, хранящиеся в сейфе приёмной, и что если кто заметит, что какого-то бланка не хватает, то будет совсем нехорошо. И что подпись он подделал, но вроде бы похоже, и если никто не будет приглядываться…
Всё это Вере было неинтересно. Она думала о том, что она не дозвонилась до Марка, и вот это на самом деле плохо, потому что теперь придётся проворачивать всё дело в одиночку с Поляковым, который ни рыба, ни мясо. Только ноет без конца.
— Ну сделал и сделал, — перешагнув порог кабинета, Вера наконец посмотрела на Сашку. — Можешь ведь, когда захочешь. Сейчас всё ещё раз обговорим и пойдём. Садись сюда.
Она кивнула головой в одно из кресел рядом со столом, и Сашка тут же опустился в него, торопливо огляделся.
— Да, пропуск давай сюда, — скомандовала она.
Сашка снова вскочил с места, выудил из кармана кусочек пластика, протянул Вере.
— Вера, только… — его взгляд упёрся в серёжку, которую Вера бросила на стол перед тем, как пойти открывать дверь. — А эта серёжка… она у тебя откуда? Я просто такие же…