" Фантастика 2025-62". Компиляция. Книги 1-26

Коксовые печи «K-Coke Plant I» коксуют уголь при температуре 1200–1300 градусов Цельсия, что даёт больше кокса, но сильно меньше толуола.

В СССР, ввиду отсталости технологий, применяют коксование при температуре 650 градусов Цельсия, что даёт меньше кокса, но гораздо больше толуола. Там ещё выходят бензол и другие ароматические углеводы, но советское правительство сильно интересует только толуол…

Курчевскому известно, что при 1300 градусах Цельсия с одной тонны угля получается примерно 700 килограмм кокса и 1,25 килограмм толуола, тогда как при 700 градусах Цельсия получается примерно 600 килограмм кокса и 2,5 килограмма толуола.

Соответственно, «K-Coke Plant I» в год расходует 7,59 миллионов тонн угля, чтобы получить 5,5 миллионов тонн кокса и 9,5 тысяч тонн толуола. Логично, что Центр захочет «отступить» на предыдущий уровень технологий, в ущерб количеству кокса, но в пользу количеству толуола. В таком случае, они будут получать 4,56 миллионов тонн кокса и 19 тысяч тонн толуола.

Леониду никто не говорит, зачем так много толуола, но он и сам всё прекрасно понимает — СССР нужно очень много тротила…

Официальной статистикой по Советскому Союзу никто, кроме Госплана, не владеет, но разведки работают и передают некоторые данные в открытые источники — в СССР производят примерно 90 тысяч тонн толуола в год, поэтому новый коксохимический завод даст неплохую прибавку в общую кассу сырья для взрывчатки. Это только примерно, по объёму экспорта красителей — возможно, что реальный выпуск гораздо больше.

Это втрое больше, чем годовое производство в США, которое ещё и упадёт скоро на 9,5 тысяч тонн. В Германии, как говорят, производят 15 тысяч тонн толуола, что даже не очень смешно. Но немцам больше нельзя — Версальский мирный договор…

— Но что с Гватемалой? — спросил Парфёнов. — Меня зовут в Мехико — хотят обсудить что-то важное. Гурский тоже хочет что-то обсудить, по теме новых разведданных, а у меня ещё нет внятного и решительного ответа.

— Да начинайте, — махнул рукой Курчевский. — Если кристерос готовы, то начинать эту войну не мешает вообще ничего. Главное, чтобы вы тоже были готовы.

— Мы-то готовы, — вздохнул Геннадий. — Тогда мне отменять поездку на Гавайи?

— Вот, кстати, Гавайи… — вспомнил Леонид. — Хочу прикупить там небольшой участок под дом — как думаешь, стоит ли?

— Если денег не жалко — валяй, — пожал плечами Парфёнов. — Хочешь прокрутить денежки через стройку?

— Конечно же, — заулыбался Курчевский. — В любом случае, буду строить там тренировочный лагерь для «стражников» — там есть хорошие берега, на которых удобнее всего отрабатывать высадку морского десанта…

— Четыре часа, — произнёс Смутин, посмотревший на часы.

— Ох, твою мать! — спохватился Леонид. — Мне нужно выезжать в Вашингтон!

Герберт Гувер, осведомлённый о происходящей сделке с СССР, встревожен действиями Курчевского, поэтому вызывает его на беседу.

И Леониду есть, что ему сказать: таким образом он создаст рабочие места на годы вперёд, на стройке, на материалах и на перевозках, что очень хорошо для Америки, если вспомнить, сколько людей осталось на улице в результате кризиса. Гуверу будет нечем крыть такую аргументацию, поэтому Курчевский абсолютно спокоен и готов к этому разговору.

Но Гуверу осталось недолго — в 32 году к власти точно придёт Рузвельт, человек Леонида, поэтому дышать и работать станет гораздо легче. Курчевский сделал всё, чтобы Франклин обрёл народную популярность и завёл полезные связи среди выборщиков и бизнеса — его уже узнают и даже начинают уважать.

«Вот при Рузвельте заживём с поистине русским размахом…» — подумал Леонид.

*3 ноября 1930 года*

Адольф вошёл в здание Рейхстага и степенно огляделся. Скоро этот орган власти будет принадлежать ему — всё идёт именно к этому.

Президент Гинденбург работает на пользу НСДАП, кайзер недавно выразил своё уважение делу Адольфа при публичной встрече в Кролль-опере. Журналисты смаковали подробности этой встречи и венчали это смакование громкими заголовками: «Встреча Прошлого и Будущего Германии», «Новая надежда Рейха» и так далее.

На этой встрече был также и Эрих Людендорф, но его пресса вниманием не удостоила.

Путь Адольфа лежал к Паулю Лёбе, нынешнему президенту Рейхстага. Помимо этой должности, Лёбе также возглавляет Комитет по иностранным делам.

— Здравствуйте, герр Гитлер, — приветствовал Адольфа президент Рейхстага.

— Здравствуйте, герр Лёбе, — кивнул ему тот.

Кабинет президента Рейхстага был оформлен в имперском стиле: нижняя половина стен была обшита деревянными панелями, а верхняя половина обклеена светлыми обоями, посреди помещения стоял ореховый рабочий стол, Лёбе сидел в тёмном кожаном кресле, а у стен по сторонам от стола размещались шкафы из морённого ореха, заполненные книгами и папками.

На столе стояла фотография покойного рейхспрезидента Фридриха Эберта. Адольфу этот человек сильно не нравился, так как ему хорошо известно, какую роль он сыграл в поражении Германии в Великой войне…

— Что-то случилось? — поинтересовался Лёбе. — В чём причина этой встречи?

Он тоже сильно не нравился Адольфу, потому что проворачивает всякие дела за спиной Гинденбурга и якшается с большевиками — это, пока что, законно, но скоро всё изменится.

— Договор с большевиками, — ответил на это Адольф. — Вы хотите пустить по ветру народное достояние Германии.

— Нет, не хотим, — покачал головой Пауль Лёбе. — Этот договор очень важен для нас — мы переживаем острую нехватку денежных средств, поэтому вынуждены пойти на этот тяжёлый, но необходимый шаг. Это шестьдесят восемь миллионов долларов — они способны сильно улучшить наше экономическое положение.

— Но какой ценой? — поморщился Адольф, после чего достал из кармана кителя сложенный лист со списком. — Два химических завода, пять заводов лабораторного оборудования, два завода рентгеновского оборудования, два оптических завода, один вагоностроительный завод. Вы уже не помните, что они сделали с нашей страной?!

— Я всё прекрасно помню, — ответил на это президент Рейхстага. — Но и вы поймите — мы в глубоком кризисе, выхода из которого мне не видится. Нам нужны средства для поддержания промышленности и большевики предлагают их. Они могли предложить гораздо меньше, зная наше положение…

— О, так они ещё и благородные спасители! — воскликнул Адольф. — Это оскорбление для всего германского народа! Второй по величине позор, после Версальского «мирного» соглашения!

— Если вам это не нравится, то я бы хотел услышать, что вы предлагаете, — неприятно усмехнулся Пауль Лёбе.

— Это вас не касается, — произнёс Адольф. — У меня есть решение этой проблемы, но от вас требуется прекратить переговоры и разорвать эту сделку.

— Примерно по половине заводов договорённости уже достигнуты и соответствующие договоры подписаны, поэтому, даже если бы я захотел… — начал Лёбе.