" Фантастика 2025-62". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
Тут Земляна задумалась. Вероятно, о том, что между нами время от времени происходило, и как беспалевно привязать этот процесс к брато-сестринству.
— Не заморачивайся, — посоветовал я. — У нас с тобой духовная связь. Мы — родные по духу.
— Во! — обрадовалась Земляна. — Точно. — Увидела Николку, всплеснула руками. — Господи-иисусе, он жив ещё?!
— Он не виноват, так получилось.
Земляна неодобрительно покачала головой. Николка снова затрясся. А я повернулся к Разумовскому. Посоветовал:
— От часов, кошелька, перстней и прочей милой сердцу ерунды рекомендую
Николка потупил взор. Разумовский кивнул. Об особенностях Николкиного устройства знал не понаслышке. Снял перстни, вынул из карманов кошелёк и часы.
— Во добра-то у тебя, — покачала головой Земляна, принимая пригоршню сверкающих драгоценными камнями перстней. — Не у каждой бабы столько будет! Куда это девать?
— Ко мне в комнату отнеси, положи на стол, — сказал я. — Мы скоро.
— Следуй по моему Знаку, — сказал Разумовский.
Начертил Знак и исчез. Я взял за плечо Николку, повторил Знак. Огляделся.
Мы стояли у Зимнего дворца, но не у парадного входа, а у неприметной двери, почти сливающейся со стеной. Потянуло сыростью — буквально в паре метров от нас плескалась Нева. Пройдя через эту дверь, можно было тут же оказаться на пристани.
Разумовский поднёс палец к губам, призывая соблюдать тишину. Провёл ладонью по двери в том месте, где обычно находятся ручки. Я понял, что снял защитный Знак. Толкнул дверь, та бесшумно отворилась. Разумовский скользнул внутрь, кивком приглашая следовать за собой.
Мать-мать-мать, сколько ж тут коридоров! Я-то, при моей фотографической памяти — выберусь, конечно. А вот Николка без проводника заблудится насмерть. Так и будет бродить, пока не сдохнет от голода и не обратится в приведение. Не удивлюсь, кстати, если здесь ещё и не такое водится.
Пока мы шли по полутёмным коридорам, не встретили ни одного человека. Вряд ли случайно; скорее всего, Разумовский заранее озаботился безопасностью маршрута.
— Здесь, — чуть слышно сказал он. И толкнул дверь, на вид ничем не отличающуюся от десятков других, мимо которых мы проходили.
В небольшой комнате было не намного светлее, чем в коридоре. За окнами почти стемнело, а зажигать свечи Разумовский не стал. Обстановка — пара кресел и небольшой диванчик.
Разумовский жестом подозвал нас с Николкой к себе и отодвинул длинную, достающую до пола штору. Я бы предположил, что за ней находится дверь в соседнюю комнату, но двери не было. Штора закрывала стену. В которой просто и ненавязчиво посверкивали глазки, количеством две штуки.
— Смотри, — шепнул Разумовский Николке. — Есть среди этих людей Министр? И ты тоже взгляни, Владимир. Который из этих людей на него похож?
Я приник к глазку. Увидел нарядное, ярко освещённое помещение. Картины, статуи, напольные вазы, сверкающий паркет. Посреди помещения стоят и беседуют два господина. Один среднего роста, худощавый, другой чуть выше меня, широкоплечий и грузный.
Разумовский вложил мне в ладонь изогнутую трубку, заканчивающуюся раструбом. Показал, что трубку нужно приложить к стене, а раструб к уху. Я прислушался. Речь шла о красавице.
Я прислушался уже заинтересованно. Оказалось, что красавица — левретка какой-то необыкновенной расцветки. Тьфу ты, блин, нашли, что обсуждать! Дальше я на предмет беседы внимания не обращал.Худощавого отмёл сразу, Министр выше ростом. А вот к грузному присмотрелся внимательнее. Голос Министра помнил хорошо.
— Ну что? — прошептал Разумовский.
— Нету здесь Министра, — отозвался Николка.
Я кивнул:
— Согласен. По телосложению один из этих двух мог бы подойти, но голос — не его.
— Голос можно подделать.
— Это тональность можно подделать, говорить грубее или писклявее. А чтобы так искусно изображать грассирующее «р», надо долго тренироваться. Этот человек картавит. Министр говорил чисто.
— Нет его здесь, — повторил Николка. — Всё, господин хороший, можно мне…
— Постойте, — Разумовский нахмурился. — Вы что, хотите сказать, что там два человека?
— А сколько должно быть?
Разумовский прильнул к глазку. Отодвинувшись, обронил сквозь зубы: «Ждите!» и выскочил в коридор.
— Жди, — сказал я Николке. И вышел за Разумовским.
Чтобы увидеть, как он схватил за грудки человека в ливрее.
— Где Ваальс?! Я тебя спрашиваю!
— Не могу знать, ваше благородие! — голос человека отражал полную растерянность. — Мы, как велено было, приглашение доставили, в карету усадили, ко двору привезли. Сопроводили в залу, кою вы указать изволили…
— Он оттуда выходил?
— Не могу знать, ваше благородие! Я сопроводил, да вам докладывать побежал, что дело сделано.
Разумовский выругался и исчез. На него магия его же амулетов, запрещающая перемещение Знаками, очевидно, не действовала.
Я вернулся к комнату и подошёл к глазку в стене. Разумовский уже стоял посреди нарядного помещения, а оба господина изумленно смотрели на него. Я поднёс к уху трубку.
— … Ван дер Ваальс был здесь? — донеслось до меня.
— Был, но недолго. Поздоровался, по залу побродил, а потом говорит: «Господа, прошу меня простить, неотложное дело!» И вышел. Больше не возвращался.
Разумовский выругался ещё забористее.
— А что случилось, Никита Григорьевич?
Этот вопрос остался без ответа. Разумовский исчез — для того, чтобы в ту же секунду оказаться рядом со мной и Николкой.
— Можешь без прелюдий, — остановил я. — Упустили?
— Да. Эти…………!
— Ого. Я и не думал, что аристократы так загибать умеют. Где насобачился?
— В юности у охотника обучался.
— Вот оно что. То-то, думаю, чем-то родным повеяло… Ну, я — за Министром. Ты со мной?
— А ты знаешь, как его найти?
— Не знал бы, звать бы не стал. Только пообещай рот на замке держать.
Разумовский положил ладонь на рукоять шпаги, висящей у пояса.
— Клянусь.
Я призвал Путеводное Яблоко.
— Леопольд Ван дер Ваальс. Покажи.
Яблоко поднялось на уровень моих глаз. Воздух под ним знакомо загустел. Проступила картина: человек с перекошенным от злости лицом барабанит тростью по стволу дерева.
— Что он делает? — изумился Разумовский.