"Фантастика 2025-69". Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
— Деньги тебе не помогут, — покачал головой Женя, — я уже пытался договориться.
«Просим пассажиров, опаздывающих на рейс „Самара — Оренбург“, срочно явиться на стойку регистрации!» — разнеслось над площадью.
— Прости меня, — повторил Женя, едва сдерживая слёзы, развернулся и скрылся в толпе.
Друг смотрел ему вслед, и его оптические сенсоры постепенно белели. Внезапно раздались чьи-то крики, люди заохали и расступились. На земле лежал робот-помощник. Грудная панель его корпуса была снята, и под ней, там, где находился аккумуляторный блок, зияла пустота. Сам же аккумулятор был зажат в теперь уже безжизненной руке. Тело робота слегка подёргивалось.
«Этот день точно войдёт в историю, — подумалось Другу, — потому что сегодня впервые робот совершил самоубийство». Он полетел прочь от аэропорта. Своим ходом. Можно было взять такси, ведь целиком свои деньги Друг так и не потратил. Робот не хотел этого. Торопиться теперь некуда. Придется привыкать к вечному одиночеству.
Новосибирская область, 2249 год.
Пришла пора прощаться. Лесничок подвёз друзей к самому забору НИИ и пожелал им «успехов во всех деяниях благостных».
— Если что, я на связи, — напутствовал он, — приёмник у меня длинноволновой, берёт за сотни вёрст. Надумаете обратно вертаться — меня призовите. А то опять в топь провалитесь. Всё, поеду дальше трудиться во славу земли русской!
Этот с Мамой взялись за руки и пошли искать вход. Обойдя весь периметр забора, двери они так и не обнаружили.
— Перелезем? — предложила Мама.
— Давай, — Этот врубил пневмопривод и в один прыжок перемахнул забор, а Мама вскарабкалась следом.
На внутренней территории стояло несколько хозяйственных роботов, погружённых в спящий режим. Справа на площадке замер вертолёт. Вокруг стояла тишина, изредка разбавляемая звуками природы. Казалось, всё давно заброшено и не функционирует. Внезапно на здании института ожил громкоговоритель.
— Вы незаконно проникли на охраняемую территорию Сибирского научно-исследовательского института клонирования и генной инженерии и не имеете права здесь находиться! — голос был громким и строгим. — Немедленно убирайтесь!
— Мы ищем профессора Павлова! — закричал Этот.
— Кого? — в голосе послышалось удивление.
— Павлова, Ивана Петровича!
— Его давно уже нет с нами, разве вы не знаете?
— Да не советского учёного, болван, другого! — не выдержал Этот. — Того, что недавно в Москву зачем-то летал. Мы на записях с камер его видели.
— Хм… А зачем он вам?
— Поговорить хотим.
— О чём? Выражайтесь яснее, или мне из вас всё клещами тянуть?
— Мы знаем, что в институте хранятся данные по клонированию человека и запас образцов. Возможно, нам удастся воссоздать человечество, а Павлов нам поможет.
— Любопытно. Но я настаиваю, чтобы вы покинули территорию, иначе буду вынужден применить силу.
— Подождите! — запротестовал Этот.
Взревела сирена. Голос в громкоговорителе сменился на запись: «Нарушение периметра! Нарушение периметра! Задействовать протокол безопасности! Всем сотрудникам института срочно проследовать в убежище!».
— Что будем делать? — Мама наклонилась к уху Этого, пытаясь перекричать наполнявший воздух пронзительный вой.
Этот развёл руками. Он не знал, ни что делать, ни каковы могут быть последствия от применения протокола безопасности.
Двери института разъехались. Этот и Мама увидели за ними просторный холл. Посреди него стоял здоровенный боевой робот. Мощные гусеницы, толстые листы брони, кумулятивный экран и бронестекло, закрывающее голову с оптическими
сенсорами — всё это был Голиаф, робот, предназначенный для охраны важных объектов. Два пулемёта, заменяющие Голиафу руки, вздрогнули и бесшумно навелись на цель.— У вас есть десять секунд, чтобы покинуть территорию! — рявкнул охранник. — Девять… Восемь… Семь…
— Бежим! — завопила Мама и бросилась к забору.
Когда до него оставалось несколько метров, Голиаф начал стрелять.
Самара, 2153 год.
Когда Друг зашёл в квартиру, его оглушила непривычная тишина. Несмотря на то, что они с Женей уже долгое время жили вдвоём, их дом был всегда полон каких-то звуков. Постоянно работал телевизор или приглушённо бормотал радиоприёмник. Иногда в квартире раздавались детские голоса, если Стёпка присылал записанные всей семьёй сообщения с Марса. Женя ходил, дышал, гремел посудой. Это были самые обычные звуки, но теперь ничего этого не стало.
Друг подошёл к книжному шкафу и стал с нежностью водить пальцем по корешкам книг. «Онейрум», «Навигатор», «Невероятные дипломатические приключения Дика Пелагина, консула Российской Межзвёздной Федерации», «Перпендикулярность»… Их все он хотел забрать с собой на Марс, чтобы перечитывать в свободное время. Друг был благодарен Жене, что тот пристрастил его к фантастике. Робот уже и не мог себе представить, как можно жить без всех этих придуманных миров, где существовали летающие кошки, одноногие тигры, самоотверженный Майор или предатель Костя.
И теперь у Друга остались только они.
Если снаружи робота окружала тишина, то внутри него возникла пустота. Друг никогда не задумывался, каково это — быть брошенным, поэтому он оказался не готов ни к самой ситуации, ни к нахлынувшим на него эмоциям. Теперь Друг понимал, для чего люди плачут. Через слёзы им удаётся сбросить тоску, горе, нервное напряжение. Не избавиться от них, конечно, но очень сильно смягчить. Роботы же плакать не умели.
Друг вспомнил, как однажды Женя сказал, что он — лучшее изобретение в его жизни. Они, как обычно, сидели на кухне и болтали. Почему-то именно кухня стала их укромным уголком, хотя у Жени был рабочий кабинет. Наверное, он ассоциировался у человека с его трудовой деятельностью, от которой хотелось отдохнуть не только умственно, но и визуально, перезагрузив картинку перед глазами.
— Почему ты так считаешь? — спросил тогда Друг.
— Видишь ли, в чём дело… — начал Женя. — Я всегда думал, что люди как-то несправедливо относятся к разумным роботам. Всех, кто был до тебя, создавали для каких-то определённых задач и откровенно эксплуатировали. Да, самих роботов это ничуть не угнетало, они спокойно выполняли свои функции и не забивали голову посторонними мыслями. Вот только не было ни одного, кто был бы равен человеку. И по свободе воли, и по свободе действий. Ты стал первым из, возможно, даже более человечных, чем сам человек.
— Так вы же нас всё равно продаёте и покупаете, — усмехнулся Друг.
— Ну… — смутился Женя. — Это, скорее, компенсация затрат на производство. Пока, к сожалению, иначе не получается…
— Я пошутил, — махнул рукой Друг. — Разве что отсутствие выбора у самого робота-помощника меня немного раздражает. Почему он не может сам выбрать себе человека? С другой стороны, и люди тоже не выбирают конкретного робота. В некотором роде, это похоже на появление в семье ребёнка. Родители заранее не знают, каким будет их чадо и каким оно станет в будущем.