"Фантастика 2025-70". Компиляция. Книги 1-31
Шрифт:
— Хорошо, — помедлив лишь миг, кивнула моя собеседница — и рванула вперед меж обломков и развалин.
Ну а я с девочкой на руках поплелся следом, почти сразу потеряв Чан Ми из виду.
Сколько так брел — не знаю. Может, минуту. Может — десять. Может — полжизни. Но в какой-то момент наконец не столько увидел, сколько угадал впереди людей. Правда, не уверен, что там с ними была Ким — не разглядел.
Меня тоже заметили — кажется, поспешили навстречу.
Дальше — совсем плохо помню. Похоже, не в силах сделать больше не шага, я упал на колени, каким-то чудом сумел не просто выпустить
Но подмога была уже рядом.
Ну, так я полагал.
36. Здесь и сейчас
Времени нет.
Не в смысле «не хватает» — а вообще, в природе его просто не существует.
Хотя вот раньше — наверное, оно было. Иначе, откуда бы взялось прошлое, о котором теперь приходят воспоминания?
Да, получается, некое «вчера» все же наличествовало. А вот никакого «завтра» уже, очевидно, не предвидится. Есть — только «здесь и сейчас». А потом и оно закончится — и не останется ничего.
«Здесь и сейчас» — это яркий свет прямо в лицо, стальные наручники на запястьях, привинченный к полу табурет — действительно привинченный, а не как тогда, в кабинете покойного полковника Кана…
Вот, я же говорю: есть, о чем вспомнить. Было, значит, что-то…
А еще «здесь и сейчас» — это ровный, даже будто бы участливый голос следователя:
— Ну как, лейтенант Чон, будем наконец признаваться?
— В чем? — усмехаюсь я одними губами.
Даже это — больно. Все больно. Не так сильно, как, скажем, вчера — но все же.
И дело вовсе не только в том треклятом камне, что я поймал в подземелье затылком. Добавили — и добавили от души — мне уже здесь, в этом самом кабинете. Или в другом, похожем? Вчера. И, кажется, позавчера… А еще дважды кололи какую-то гадость — не знакомую «сыворотку правды», что-то другое — но ее я у себя из крови оба раза благополучно вычищал.
А заодно удалял яды, выработанные собственным засбоившим организмом. Наверное, это и есть основы самолечения, практикуемого шаманами: точно не скажу, Катя меня такому не учила — когда припекло, нащупал сам, интуитивно.
То есть, можно сказать, профессионально развиваюсь напоследок! Расту над собой!
Именно благодаря этому полезному навыку чувствую я себя сейчас гораздо лучше, чем вчера. Тоже не ахти — и все же никакого сравнения! А пусти дело на самотек — уже, наверное, отдал бы концы. Но прежде — сделал бы то, что от меня здесь хотят.
Кстати, а что им нужно-то? Определенно не информация! Нет, они лишь требуют, чтобы я сознался — в том, что им якобы и так прекрасно известно. Кажется, вчера мне говорили, в чем именно — но не помню. Или даже вовсе не понял тогда услышанного — в голове у меня набатный колокол гремел, а мысли путались и терялись.
Кто такие «они»?
Следователь, капитан Кукка анчжон повисон. Вроде он даже представился: Мун. Или Мин. Точно не расслышал.
И еще старший лейтенант. Помощник следователя. Вот этого знаю и по фамилии — Сон. С левой хорошо бьет. С правой — чуть хуже: и слабее, и, зачастую, вкривь.
— В чем признаваться?! — насмешливо переспрашивает между
тем у меня Мун. Или Мин? Ладно, пусть будет Мун. — Да вот тут на тебя, лейтенант, по совокупности материала — на три расстрела! — веско потрясает он папкой — не такой уж и объемной, к слову. — И это еще — без последних событий!Заинтриговал.
Вознесясь сознанием, незримо тянусь к «делу» в руках капитана, заглядываю под картонную обложку — да следователь и сам его уже открывает.
— Вот скажем… — Мун называет дату. — В беседе с неким Ли Хо Соком, на тот момент — исполнительным директором государственной строительной организации, ты показал ему документ, фигурирующий под грифом «секретно». А именно, план финансирования отдела капитального строительства концерна Пэктусан! Что является разглашением государственной тайны и наказывается в соответствии с Уголовным кодексом нашей страны как измена Родине!
Ну… Что ж, вижу: показания разорившегося донджю в деле действительно есть. Но не сказать чтобы убедительные.
— Чушь! — кривлюсь я.
В отличие от прошлого раза, мне не больно — при вознесении сознанием ощущения такого рода притупляются. Здесь главное: не упустить момент, когда тело скажет: «Все!» и умрет — тогда не факт, что, даже и вернувшись, получится его реанимировать.
Ведь дух — важнейшая поддержка жизни в теле! Однако это если он сидит внутри. А когда витает у границы тонкого мира — оно тут, по сути, предоставлено само себе. Здоровому телу — без разницы. Но не контуженному и избитому, как мое сейчас.
— Я показал Ли Хо Соку абстрактную табличку — даже без названия, — выговариваю я. — Одни цифры… Взятые с потолка и совершенно не соответствующие тем, что действительно содержались в доверенном мне документе! — последней фразой, понятно, беззастенчиво вру, но все остальное — в целом, правда. Пусть попробуют доказать что-то иное!
Но спорить со мной капитан даже не пытается. Как, видимо, и вообще что-либо доказывать — ну, кроме как при помощи моего во всем чистосердечного признания.
И в целях его, такого признания, получения откуда-то сбоку вылетает кулак старшего лейтенанта Сона.
Я выпрямляюсь и сплевываю на пол кровь.
— Едем далее, — невозмутимо продолжает параллельно Мун. — В том же месяце в ходе собрания по подведению итогов жизни, на котором вскрылись вопиющие факты распространения рядом работников концерна Пэктусан провокационных слухов, что само по себе подпадает под понятие «Антигосударственная пропаганда и агитация», ты злонамеренно воспрепятствовал передаче материалов на виновников в компетентные органы, что следует рассматривать как игнорирование преступной деятельности — раздел 3 Главы 3 Уголовного кодекса!
Хм… И кто же на меня донес на этот раз? О! Вся троица девиц-болтушек в наличии: и Ан, и Мун, и Сонг! Вот и делай добро людям!
— Это было коллективное решение ячейки Союза молодежи, — не без труда ворочая языком, замечаю я. — И к уличенным в распространении слухов лицам были применены меры коллективного воздействия — полностью в рамках компетенции общественной организации и в духе товарищеской взаимопомощи!
Капитан снова не возражает.
Старший лейтенант — снова бьет. Сука!