"Фантастика 2025-71". Компиляция. Книги 1-10

Рег же продолжил агитацию. Впрочем, безуспешную. Люди не хотели, чтобы он их покидал и уж тем более отправлялся в дальние дали. Поэтому решили подождать и посмотреть…

Глава 6

171, версень (сентябрь), 28

— Скоро закат, — буркнул Берослав, вглядываясь вдаль и выискивая в зрительную трубу корабли на реке у самого ее последнего наблюдаемого изгиба.

— Они должны успеть. — возразил Вернидуб.

— Ветер слабый. — заметил Рудомир.

— Не настолько… — продолжал хмуриться Берослав. — И так уже полдня лишнего идут. Мы их к обеду ждали — и то, взяв с запасом. По-хорошему еще вчера должны были явиться.

— Может всадников послать? Пущай поглядят: что там да как. — предложил Борята.

— Мыслишь, случилось с ними что-то? — спросил Рудомир.

— Не о том думаете. Двадцать семь кораблей. Меня немного тревожит их количество. Куда столько-то?

— Ты же сам передал с посыльным просьбу привести побольше еды.

— Больше еды, чем строительных материалов. К нам лишь однажды приходило два десятка кораблей, чтобы увезти нас на юг — к броду. Всю тысячу войска. И припасы. Здесь же еще больше.

— И что? Али скажешь дурное дело? Вон как нас ценят.

— Да. Очень ценят. Двадцать семь кораблей вполне вместят в себя заметно больше тысячи легионеров. А они не германцы. Если они окажутся в лориках ламинатах, развитых шлемах и маниках, то их едва ли можно будет пробить даже пилумами. Особенно за щитами. А они уж поверь — штурмовать умеют в отличие от варваров. Если, конечно, сюда не отправят совсем зеленых юнцов, что вряд ли.

— И зачем им это делать? — удивился Вернидуб.

— Меня уже пытались уговорить ехать к ним, все бросив тут. Мы это обсуждали. Али забыл?

— Ты им нужен, очень нужен, — охотно согласился Рудомир.

— Думаешь, они решатся? — нахмурился Вернидуб. — Ведь сам говорил, что им пока это не выгодно.

— Так-то да. Пока невыгодно. Но кто знает? Может быть, они сделали какие-то свои выводы и решили действовать более решительно? Мне что-то тревожно. Слишком уж много кораблей. Слишком. Что-то они точно задумали…

Берославу было очень волнительно.

До крайности.

Давненько он не испытывал таких эмоций. Из-за чего окружающие волей-неволей также стали переживать. В конце концов, действительно — двадцать семь кораблей огромный караван. Обычно-то десять-пятнадцать приходит. А тут вон сколько.

И вот, когда диск солнца коснулся макушек деревьев, появились гости. Едва-едва выгребая против течения со спущенными парусами.

Рег скосился на флюгер и чертыхнулся.

Так и есть.

Ветер был не только слабым, но и им против хода, ну почти, но, в любом случае слишком круто к нему. Из-за чего эти торговые корабли, просто не могли идти под своими прямыми парусами. Вот и сели на весла…

— Устал ты… очень устал, — похлопал по плечу рега Вернидуб. — Больше тебе нужно отдыхать. Да и мы хороши — очевидное не приметили.

— Может быть… — буркнул Берослав, хотя тревога его все еще не отпускала. И оказалось, что не зря…

Спустя полчаса рег уже встречал гостей.

— Рад тебя видеть, друг, — произнес Маркус, подходя и широко, даже слишком широко улыбаясь.

— Ты что-то задумал? — подозрительно прищурившись, спросил рег.

— Я?! Ну что ты?! Конечно, задумал! Пойдем в зал и позови всех. Это очень важно. Но будь уверен — ничего дурного.

— Сам же знаешь — каждому свое. Иному подарок, что проклятье, а другому наказание в радость.

— Клянусь — ничего дурного.

Берослав вяло улыбнулся, не веря его словам. Но все же уступил просьбе и собрал всех уважаемых людей, что присутствовали в городе, в главной зале донжона. Не забыв предупредить воинов, которых привели в полную боевую готовность. Но на глаза особенно не показывали, чтобы не пугать и не провоцировать никого. Тем более что сам купец явился с очень небольшим сопровождением и кроме определенной странности в этом всем не просматривалось никакой угрозы.

Зашли.

Разместились.

И Маркус дал слово уже немолодому мужчине в тоге, который оказался аж целым сенатором. Не из сословия, а настоящим. Причем не рядовым, а натурально какой-то крупной фигурой. Хотя, чем именно он занимался, Берослав так толком и не понял, а особенно расспрашивать не стал.

Он вышел в центр зала.

Достал из богато украшенного тубуса свиток.

Развернул его и начал читать с каким-то особым пафосом, который можно наработать лишь многие года проворачивая такие дела:

— Сенат и народ Рима награждает гражданина Тита Фурия Урсуса [253] , центуриона векселяции V Македонского легиона…

Центуриона, который командовал векселяцией V Македонского легиона в Оливии, звали Луций Фурий Люпус [254] . Его древний и некогда влиятельный род изначально относился к патрициям, однако, к I веку утратил былое влияние.

Они служили.

Практически все. В основном в армии. Доходя порой до значимых должностей, вроде главы преторианцев. Но это случалось редко. В массе представители этого рода представляли собой этакую «белую кость», то есть, людей, поколениями служивших в армии на офицерских должностях. Будучи не в состоянии прыгнуть выше из-за скромных финансовых возможностей.

253

Здесь, разумеется, все в русской огласовке и сокращенно. Вступление, безусловно, было совсем иным и куда большим. Но приводить его в тексте было бы занудно до неуместности.

254

Луций Фурий Люпус (Lucius Furius Lupus) вполне реальный персонаж, известный по надгробным надписям. Точные годы жизни неизвестны, но ориентировочно жил в середине II века и как-то был связан с армией. Поэтому личность хоть и выдуманная, но «по реальным событиям», как любят говорить в кино — по мотивам, то есть.

Усыновив Путяту, Луций назвал его Агриппой с когноменом, то есть, прозвищем Фауст, что переводилось как Рожденным-с-трудом везунчик из рода Фуриев. Внука он прозвал «Почетным Медведем» — Титом Фурием Урсом [255] .

Любава, то есть, внучка центуриона, по римским обычаям вместо личного имени, получила родовое. Просто потому, что у женщин в римском обществе личное имя вообще не предусматривалось. Родилась в роде Юлиев? Будешь Юлей. Родилась в роде Клавдиев? Будешь Клавой. К усыновленным это тоже относилось. В римском обществе женщина в принципе не осмыслялась самостоятельно, являлась всегда придатком мужчины: отца ли, мужа ли, брата ли или какого иного родственника. Сестренка Берослава в этом плане не стала исключением, получив имя Фурия и прозвище Амата, то есть, «любимая», чтобы как-то отразить старое прозвание.

255

Agrippa Furius Faustus — Рожденный-с-трудом Фурий Удачливый; Titus Furis Ursus — Почетный Фурий Медведь.

Так вот, гражданин Рима и центурион V Македонского легиона Тит Фурий Урс награждался Сенатом золотым дубовым венком за победу над гётами и квадами. А также статуей на римском форуме, для чего ему присылали искусного скульптора, инструменты и подходящий для дела мрамор.

Само по себе — это немало.

Не каждый командир за победу в сражении получал столь значимое награждение. Которое, впрочем, не несло никаких негативных последствий. Да и золотой дубовый венок лишним не будет. На его базе потом и корону можно соорудить. Так что, Берослав, выслушал сенатора и максимально почтительно кивнул, поблагодарив императора за оказанную честь. И даже немного расслабился.