"Фантастика 2025-78". Компиляция. Книги 1-15
Шрифт:
Одного за другим несчастных столкнули в яму, полную огня, и каждый раз в рассветное небо взлетал ревущий столб пламени – знак того, что Мардук принял жертву. Последний из обречённых в отчаянье бросился бежать, но стражники его не преследовали. Они знали, что ему не пробиться сквозь толпу, что его сразу же вытолкнут обратно. Так и произошло. Но беглец не дал им бросить себя в жерло жертвенника. Он сам шагнул туда, изрыгая проклятия, которые достигли слуха лишь тех, кто стоял рядом. Акустика здесь была устроена так, что на площади было отчётливо слышно голоса тех, кто стоял на возвышении, а внизу даже самые надрывные вопли гасли, едва вырвавшись из гортани. Древние зодчие знали своё дело.
Едва последняя жертва была принесена, вперёд вышел Великий саган. Нимруд Ушана выждал, когда стихнет первый всплеск ликования, и начал свою речь:
– Люди Кетта, люди Империи! Каким бы горьким ни было расставание с выдающимся
Эту речь тоже писала Флора, и сейчас, после жестокой казни людей, которые едва ли заслуживали мучительной смерти, ей было нестерпимо больно и стыдно. Она едва держалась на ногах и, чтобы не упасть, ей пришлось опереться ладонью на гранитный парапет.
Великий саган закончил свою речь, и восторженные слушатели устроили ему овацию, которая утихла лишь после того, как он покинул ораторское место и ему на смену заступил каём императорского двора.
– Друзья! Соратники! Единомышленники! Заслуги покойного профессора очевидны, однако истинное величие его научных трудов откроется нам в тот славный час, когда враги Империи будут повержены. Да, он не брал в руки оружия, не вёл огонь по врагу, не подставлял грудь под пули, однако всякий подданный нашего величайшего Владыки Одишо-Ашшура двенадцатого, да живёт он вечно, кто прочёл его монографию «Открытие Империи», прониклись осознанием величия нашего общего единого Отечества…
– Флора, – произнёс Великий саган, склонившись к её уху. – У меня для тебя есть радостное известие…
Она его почти не слышала, да и не хотела слышать. Надо было решиться. Сейчас или никогда. И пусть это будет самоубийством! Пусть потом пытают, рвут в клочья, бросают в огонь. Сейчас посланник тирана закончит свою насквозь лживую речь, и настанет её очередь. Что сказать? Долой тирана? Свободу Кетту? Бей оккупантов? Будь проклята Империя? Надо выбрать. Больше двух-трёх слов сказать всё равно не дадут. Зато слух о её самоубийственном поступке разнесётся по всей стране. Несмотря на прекрасную акустику, на трибуне стоит микрофон. Значит, идёт прямая трансляция по имперскому радио, и её голос услышит вся страна. Главное – выбрать нужные слова, самые точные, самые главные. Смерть Ашшурам? Да! В точку. А потом, если господа, что стоят за спиной, не сразу опомнятся, то можно и ещё что-нибудь добавить.
– Флора, вы слышали, что я сказал? – Нимруд Ушана говорил еле слышным шёпотом, да и не до него было в такой момент, когда стоишь на пороге единственного в жизни стоящего поступка. – Флора!
– Да…
– Сразу после церемонии мы вылетаем в Дибальт на церемонию открытия обелиска в честь бессмертного подвига вашего мужа и его боевых товарищей.
Вот так… Где-то в глубине души она испытала некоторое облегчение от того, что появился повод отложить свой подвиг до лучших времён. Наконец-то можно будет проститься с Ниносом, обнять холм на его могиле – разве не об этом она думала долгие годы после того, как угасла надежда на то, что он чудом уцелел? Тирана, конечно, долой, но не сейчас. Сейчас не время. Сейчас вспомнить бы заготовленную речь.
Каём закончил выступление, и теперь настал её черёд предстать перед публикой. Итак, слово в слово… И забыть, о чём думала только что.
– Сограждане! Земляки! – Она сделала паузу, чтобы перевести дух, и тут же буквально почувствовала спиной множество недовольных взглядов. – Профессор Ларс Гидеон был для меня не просто коллегой, он был другом и учителем, который открыл мне ни много ни мало суть и смысл жизни. Не секрет, что многие живут, как во сне, плывут по течению, не осознавая цели своего существования. Лично для меня эту цель открыл именно Ларс, и он же развил преподанный мне урок в своём бессмертном труде «Зёрна величия». Я позволю себе процитировать эти замечательные слова: «Каждый человек в отдельности слаб и телом, и духом, ему непосильны великие свершения, как бы ни были крепки его мускулы, как бы ни изощрён был его разум, как бы ни была сильна его воля. Но, становясь частью семьи, рода, племени, государства, он обретает возможность творить поистине великие дела. Победа в сражении принадлежит не только армии или полководцу. Она становится предметом гордости каждого воина, который внёс свой вклад в общий успех. Строительство великого храма, дворца, завода также не может считаться личной
заслугой распорядителя строительства, архитектора или инженера. Они должны разделить радость свершения с каждым рабочим, чьи руки клали кирпич, мешали бетон, штукатурили стены. Наша Империя сейчас достигла величайшего могущества. Может показаться, что она находится на вершине своего величия. Но это не так! Единение воли императора с устремлениями каждого его подданного – вот ключ к новым высотам, к движению вперёд, которое может продолжаться вечно. И невозможно придумать более достойной цели, чем участие в этом могучем движении, преобразующем мир, устремлённом к высшему совершенству!» Сегодня мы прощаемся с этим мудрым человеком, чьи слова, чьи научные труды сливаются с биением наших сердец. Его бессмертный дух переходит под покровительство Мардука и Эрешкигаль, а наша благодарная память поставит его в один ряд с величайшими мыслителями всех времён и народов.Она сделала шаг назад, уступая место следующему оратору.
– А ты хитрая бестия, – с улыбкой шепнул ей каём, оказавшийся рядом, так что Флора вздрогнула от неожиданности. Он мог что-то заподозрить. Он мог прочесть её мысли? Может быть, она неосознанно шевелила губами, когда собиралась выкрикнуть крамольные слова? – Да-да, ты страшная хитрюга, – повторил имперский сановник. – Твоя речь прозвучала куда эффектнее моей, хотя и то, что ты написала для меня, тоже неплохо. Даже очень неплохо. Не желаешь ли поехать со мной в Ниневию? Там освободилось место редактора политических программ на Центральном радиоузле…
– Я польщена, – ответила Флора, едва к ней вернулась способность говорить. – Но я должна сегодня отправиться с Его Высокопревосходительством Великим саганом в Дибальт – на открытие монумента павшим героям. Там покоится прах моего мужа…
– Давно он погиб?
– Почти двадцать лет назад.
– Геройски?
– Мне недавно сообщили, что он совершил беспримерный подвиг…
– Что ж, я готов подождать. Я распоряжусь, чтобы по завершении этого визита тебя направили в столицу. Жильё и рабочее место будут уже готовы.
Понятно. Отказы не принимаются. Отказ столь высокопоставленному лицу могут приравнять к государственной измене. Хорошо хоть удалось отсрочить неизбежное. Хотя в этом мире нет ничего, кроме неизбежности. Всем правит перст судьбы и десница императора. И, похоже, всё равно ничего нельзя изменить. Как ни пытайся обмануть судьбу, всё, что ни делаешь, властители легко обращают себе на пользу – даже эти похороны. А всё началось с того, что у неё не нашлось несчастных двенадцати тысяч чиклей на скромный обряд и неприметное надгробие. Может быть, стоит смириться?.. И, задав себе этот вопрос, она поняла, что отвечать на него уже поздно. Она уже смирилась. Давно. А до того, какие мысли роятся у неё в голове, никому и дела нет – лишь бы она не смела высказывать их вслух. Да кто ж посмеет… Кому охота обрекать себя на пытки и смерть? Кто знает, может, у тех сотни раз проверенных подданных, что изображают на площади скорбящий народ, возникают мысли ещё более крамольные, но по первому зову они готовы исполнить любую волю имперских и провинциальных властей. А что делать, если жизнь не оставляет иного выхода…
Умолк последний оратор, и барабанщики, стоящие цепью между изваянием Мардука и безмолвствующей толпой, начали отбивать медленный ритм. Толпа расступилась, образуя узкий и прямой проход для колесницы, запряжённой парой лошадей – чёрной и белой. Профессор лежал на повозке, обитой чёрным бархатом, накрытый алым покрывалом, уставив к небу короткую седую бородку. Могло показаться, что он спит, если бы не заострившиеся скулы и мертвенная бледность лица. Мог ли он думать, что смерть его станет событием, которое прогремит на всю Империю, что тело его будет покоиться в Долине Славных, что находится между Долиной Великих и Долиной Мёртвых? Обширное кладбище, раскинувшееся на пару фарсахов, начиналось прямо за храмом Мардука, и туда с площади вела широкая сквозная галерея, по которой могла проехать даже колесница, запряжённая четвёркой рысаков. Древних царей Кетта хоронили в золотых саркофагах, и только крепкие дубовые колесницы выдерживали их тяжесть. И сейчас холмы царских могильников возвышаются над горизонтом, увенчанные высокими мраморными стелами, на которых высечены подробные описания их подвигов и свершений.
Колесница с телом покойного под ритмичный бой барабанов трижды объехала вокруг изваяния Мардука и медленно двинулась к воротам храма. Все, кто находился на трибуне, спустились по гранитной лестнице и двинулись за ней, а следом, организованно выстраиваясь в колонну, потянулась и вся толпа. Барабанщики постепенно наращивали темп, намекая колонне, что путь не близок и надо поторапливаться.
– Флора, нам пора, – Великий саган слегка толкнул её плечом, чтобы привлечь к себе внимание.
– Сейчас? – удивилась она. – Но профессора ещё не похоронили.