"Фантастика 2025-86". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
– Тебе нездоровится? – с участием спросил Рамсес.
Жрица нашла в себе силы беззаботно улыбнуться.
– Слишком много волнений для одного сердца. Прости, мой Владыка.
Смешав травы, Шепсет добавила щепотку в свою чашу. Голоса Той Стороны накатывали зловещим рокотом – как же не вовремя! Как сложно было скрывать это, словно не потратила она несколько лет на то, чтобы научиться заслоняться от подобного, отстраивать восприятие. Иначе разум мог рассыпаться в пыль.
Живой голос Рамсеса звучал отдалённо, пробиваясь сквозь биение крови, сквозь хор тех, кого она должна была выслушать. Просто не прямо сейчас.
–
Шепсет протянула ему руку, но когда Рамсес попытался снять браслет с Бесом, одёрнула.
– Не надо. Это мой амулет. Он очень мне дорог.
– Вот как… – глаза молодого Владыки блеснули странным холодом, словно он догадался, что стояло за этими словами. Но уже в следующий миг Рамсес снова улыбнулся. – Кто бы ни подарил его тебе, надеюсь, найдётся место и для моего подарка.
С этими словами он замкнул на её запястье золотой браслет – чуть выше браслета Нахта. Среди узора из лотосов, гармонирующего с кулоном, жрица различила два знака шен [290] с именем личным и тронным.
290
Шен (др. егип.) – то, что мы теперь знаем под арабским словом «картуш». В Древнем Египте – знак вечности, защитный круг, в который вписывались имена фараонов и цариц для магической защиты.
Рамсес Хекамаатра-Сетепенамон.
Он защищал её или присваивал? Какая странная нелепая это была мысль… Шепсет едва успела отхлебнуть вина с успокаивающими травами, когда Рамсес уже увлёк её за собой в сад, притворив за ними дверь.
– Сегодня восхитительный вечер, и звёзды будут сиять особенно ярко. Благодаря тебе, моя прекрасная жрица.
Шепсет непонимающе посмотрела на него.
– Всё, что ты рассказала мне… все эти люди… Теперь я знаю, что должен делать, и уже начал подготовку к суду. Ты словно окончательно сорвала пелену пред моим взором, и мой путь теперь ясен. Я вижу столько переплетающихся нитей, разрывая те, что запутались, восстанавливая для себя порядок вещей. Боги, как же я благодарен тебе, Шепсет!
Звёздная ночь придавала почти мистическое сияние его глазам, столько в них было искренней радости. Шепсет не успела ни ответить, ни опомниться, когда Рамсес прижал её к дереву. Припал к её губам, целуя горячо и жадно, а в его касаниях больше не было нерешительности. Как же она мечтала о таком прежде… но именно теперь некстати мёртвые решили напомнить о себе скорбным хором, взывая к справедливости.
Разве не заслужила она хоть немного радости? Разве не могла хоть раз позволить себе чуточку пожить ради себя?
– Что-то не так? – прошептал Рамсес так близко, что она чувствовала губами его дыхание.
Шепсет ненавидела себя за то, что вынуждена была прервать его. А возможно, так было правильно, потому что сердце всё равно было не на месте.
Его взгляд пылал желанием, а сердце под её ладонью билось так сильно и часто, что она почти слышала этот звук даже сквозь рокот голосов.
Девушка облизнула пересохшие губы.
– Я должна рассказать тебе. Да, я знаю, кто совершил преступление. Видела тот день… каким показал его твой отец…
Рамсес чуть отстранился, но его руки по-прежнему удерживали Шепсет. Только сейчас она поняла, чего не хватало. Хека всегда незаметной тенью сопровождала их на прогулках, а сейчас,
видимо, осталась в доме.Ах да, он же закрыл дверь… чтобы никто не мешал им… и сейчас они зашли так далеко в сад…
– Давай вернёмся, – попросила Шепсет.
– Нет, прежде расскажи мне, – настойчиво проговорил Рамсес, жёстче, чем когда-либо, хотя в следующий миг добавил теплее: – Прошу тебя. Ты всегда говорила, что боишься за меня. Что это – удар по всей нашей династии, и теперь я – самая близкая цель. Разве убийца отца, подобравшийся ко мне, возможно даже входящий в самое близкое моё окружение, не угрожает мне более?
– Нет, я не думаю, что… – тихо проговорила девушка. – Не думаю, что он… она бы стала…
– Кто?
– Прости меня, Рамсес…
Он обхватил её лицо ладонями, всё ещё нежно, но удерживая так, что девушка не могла отвернуться. Его взгляд заполнил собой всё.
– Я сумею принять любую правду.
Эта правда билась в ней, силясь вырваться наружу, а от острого чувства опасности перехватывало дыхание.
Искажённое лицо женщины в белых одеждах.
Кровь, капающая с кинжала… заливавшая собой всё…
«Ты не сможешь избежать того, что живёт внутри тебя. Но в час, когда придётся выбирать, выбирай мудро».
– Твоя мать Тия. Она нанесла удар.
Рокот голосов Той Стороны отступил. В этот миг сосредоточения истины тишина обрушилась на жрицу.
Во взгляде Рамсеса отразилось безумие. Нет, он не бросился обвинять жрицу во лжи или выплёскивать бессильный гнев – просто смотрел на неё, чуть отстранившись. А потом покачал головой.
Тишина осыпалась осколками.
– Ох, Шепсет…
Вдалеке она услышала лай Хека, которой отозвался Ветер.
Присутствие Владыки Усермаатра стало вдруг таким ярким и ослепительным, словно день сменился ночью.
И тогда Шепсет увидела… увидела…
32-й год правления Владыки
Рамсеса Усермаатра-Мериамона
За окном гремели празднества, но ему хотелось тишины. Мысли двигались медленно, нехотя, и разум словно онемел. Даже шевелиться не хотелось. Он отдал все свои силы последним ритуалам и заслужил этот отдых. Просто отдаться во власть целительных снадобий и провести этот день и последующую ночь без кошмаров.
– Отец, празднества скоро завершатся, – настойчиво повторял царевич. – Когда будет лучший день для ликования, как не сегодня? Наш народ должен быть уверен в своём будущем, в том, что на тебе династия не прервётся. Почему же ты так упрямо не желаешь объявить наследника?
Владыка Рамсес устало поднял взгляд, глядя на своего младшего сына.
Наследник уже был избран им и объявлен. Придёт время, и старший царевич вернётся, чтобы занять предназначенное ему место. Владыка не собирался назначать никого больше, зная, что в своём выборе не ошибся.
– Мой Владыка, – мягко увещевала Тия. – Твоё сердце скорбит по старшему сыну, но… твой народ ведь более не верит ему. И возможно, его уже даже нет среди живых…
– Довольно.
Прозвучало слабее, чем он хотел, но достаточно, чтобы оба замолчали.
– Отец, почему? Почему ты считаешь меня недостойным, как бы я ни пытался угодить тебе? Сколько бы ни делал для тебя и для наших людей…
Рамсес поднялся, глядя на сына сверху вниз, несмотря на изнуряющую усталость, охватившую его после ритуалов у алтаря Амона.