"Фантастика 2025-87". Компиляция. Книги 1-26

Нужно подумать об этом. Серьезно подумать.

Вежа молчит, лишь где-то на периферии сознания мерцает напоминание о тающих очках влияния — как песок, утекающий сквозь пальцы.

Мысли мечутся. Надо завоевать доверие местных. Звучит почти издевательски. Я — чужак, старик, выброшенный на берег после кораблекрушения, бормочущий себе под нос невнятные слова. Да еще и врач. В глазах этих просоленных аниматоров-головорезов я, наверное, выгляжу, как безобидный, но слегка тронувшийся умом городской лекарь, которого и на абордаж-то брать стыдно. Ну они сами тоже с кукхой в голове.

И все же я должен попытаться. Даже если это заведомо провальная затея. В конце концов, что я теряю? Хуже, чем сейчас, уже не будет. А вдруг, если я смогу убедить их в своей полезности, смогу хоть немного изменить их отношение ко мне.

Моя профессия — вот единственное, что у меня есть. И, кажется, я знаю, как это использовать. Антисанитария. Эта зияющая дыра в их броне. Это рассадник болезней, который рано или поздно потопит этот корабль, вместе со всеми, кто на нем находится.

Идея кажется безумной. Предложить этим актерам-пиратам соблюдать гигиену? Да они меня на смех поднимут! Но это мой единственный шанс доказать, что я не просто балласт. Что я могу быть полезен.

И, кто знает, может быть, в глубине души эти люди тоже хотят жить.

С этой зыбкой надеждой, смешанной с горьким привкусом неизбежного провала, я и отправляюсь к капитану.

Каюта капитана — это отдельный мир хаоса и относительного порядка. Здесь пахнет не только сыростью и гнилью, как в моей конуре, но и крепким табаком, ромом и порохом.

Бартоломью «Черный Клык» Роджерс, собственной персоной, восседает за массивным столом, заваленным картами, счетами, недоеденными объедками и бутафорским черепом какого-то несчастного. Судя по размеру, череп явно не человеческий. Наверное.

Кроме капитана, в каюте еще двое. Один — тощий, как щепка, пират с крысиным лицом. Сквиббс, кажется. Он что-то быстро строчит гусиным пером в толстенной книге, похожей на гроссбух. Второй — молчаливый громила, похожий на ожившую скалу. У него не хватает пары зубов, а шею пересекает уродливый шрам, словно кто-то пытался отделить его голову от туловища, но не довел дело до конца. Этот тип смотрит на меня так, словно я — незваный гость, посмевший нарушить его священный покой.

— Капитан, — начинаю я. — Я хотел бы обсудить с вами один весьма важный вопрос.

Роджерс отрывается от изучения карты, испещренной какими-то непонятными значками, и медленно, словно нехотя, поворачивает ко мне голову. Его черные, как угольки, глаза прищурены. Взгляд тяжелый, недобрый.

— Говори, док, — цедит он сквозь зубы, выпуская облачко вонючего дыма. — Только покороче. И без своих заумных словечек. Я в них все равно ни бельмеса не смыслю.

Я делаю глубокий вдох. Как же вы достали, хреновы аниматоры.

И я начинаю говорить. Говорить о том, о чем, скорее всего, никто из этих людей никогда не задумывался на фоне всеобщего помешательства своих ролей. Ну куда им, если они в полном погружении в роли? Я говорю о гигиене. О чистоте. О том, что грязь, немытые руки, гниющие отбросы — это не просто неприятно, а смертельно опасно. Что это — прямой путь к болезням, к эпидемиям, которые могут уничтожить весь корабль, быстрее, чем любой шторм или вражеский фрегат.

Я говорю и чувствую, как с каждым словом надежда тает. Как об стенку горох.

Роджерс слушает молча, постукивая костяшками пальцев по столешнице. Сквиббс перестает писать и смотрит на меня с нескрываемым презрением. Молчаливый громила кажется, вообще меня не слышит, уставившись в одну точку на стене.

— … и поэтому, капитан, — заканчиваю я, — я предлагаю ввести на корабле некоторые правила гигиены. Обязать команду мыться, стирать свою одежду, кипятить воду перед употреблением…

Роджерс взрывается. Он не просто смеется — он хохочет, запрокинув голову, так, что видны его желтые, прокуренные зубы. Его свита угодливо щерится.

— Ты что, док, совсем спятил? — Он бьет кулаком по столу с такой силой, что подпрыгивают чернильница, карты и тот самый череп. — Да мои парни скорее передохнут от тоски, чем от какой-то там выдуманной тобой заразы! Они — пираты! Свободные люди моря! А не какие-то неженки!

— Но, капитан… — Я пытаюсь возразить.

— Молчать! — рычит Роджерс. — Я сказал — нет! И чтоб я больше не слышал от тебя подобной ерунды! Ты — док. Твое дело — латать дыры в наших шкурах, когда нас подстрелят или порежут. А в остальное не суйся!

Он резко отворачивается, давая понять, что аудиенция окончена.

Вот же бараны! Ну ладно, я предупреждал.

Сквиббс скалится, глядя на меня. Молчаливый громила по-прежнему не проявляет никаких признаков жизни.

Я разворачиваюсь и ухожу. Ну и подыхайте, заигравшиеся актеришки.

План с треском провалился. Надежда умерла, не успев родиться.

Что же делать? Как мне пробить головы этих толстолобых? А надо ли? Чем больше будут болеть — тем больше надо лечить. Чем больше лечить — тем больше очков влияния.

Вот же логика — железная штука. У меня поднялось настроение. Я улыбаясь в свои тридцать два зуба направился назад, в свою каюту. На палубе было скользко и ветер не внушал желания подышать воздухом.

Я возвращаюсь в свою каюту — тесную, вонючую, похожую на тюремную камеру. Сажусь на топчан и смотрю в одну точку, не видя ничего перед собой.

Первый шаг выполнен. Я старался помочь этим несчастным. Второй шаг — разведка. Нужно понять, что это за корабль, что за люди меня окружают, каковы их нравы и обычаи. Только так я смогу найти свое место в этом миниобществе.

Надо было узнать у капитана куда мы путь держим и когда доберемся до цивилизации. Как же неохота идти наверх, на ветер.

Я покидаю свою каюту, больше похожую на гроб, и выхожу на палубу. «Гроза Морей» оказывается внушительным судном. Трехмачтовый бриг, если мои познания в такой древности не подводят. Мачты, уходящие ввысь, кажутся исполинскими деревьями, а многочисленные канаты и снасти — их ветвями. Палуба, истертая добела, хранит следы бесчисленных штормов и сражений. Чувствуется, что корабль этот — не просто средство передвижения, а живое существо, со своим характером и своей историей.

Внизу, в трюме, царит полумрак. Там хранятся бочки с водой и провизией, ящики с оружием, тюки с тканями — добыча, захваченная в недавних рейдах. Запах сырости, гнили и пороха бьет в нос. И крысы. Жирные, серые твари, шныряющие повсюду, не обращая внимания на людей.

На верхней палубе — главное оружие корабля. Тяжелые чугунные пушки, установленные на лафетах, смотрят в море своими черными жерлами. Калибр, навскидку, фунтов восемнадцать-двадцать. Серьезная огневая мощь, даже по меркам современного флота.