"Фантастика 2025-87". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
Стив с Сэмом вернулись ближе к полудню, оба красные от солнца и с запахом рома. До дуэли тут рукой подать. Дворянчик назначил ее на мысе, в десяти минутах ходьбы от причала.
— Капитан, — прогундосил Стив, — мы в «Черном Коте» были, слухи слушали. Испанцы в порту что-то мутят, солдат прибавилось.
— А Морган? — перебил я.
Стив пожал плечами:
— Не видали. Может, тоже слухи собирает?
— Слухи, — проворчал я. — Ладно, идите уже, пока ноги носят.
Они ушли. Тревога росла. Морган не из тех, кто пропадает просто так. Я уже собрался отправить команду на его поиски — проверить таверны, спросить у местных. И тут на пирсе замаячила фигура. Генри
Он махнул рукой и крикнул:
— Крюк, спускайся! Есть разговор.
В его голосе звенело что-то странное — то ли гордость, то ли вызов. Я стиснул зубы. Прибью засранца. Что-то подсказывало мне, что этот «разговор» мне не понравится. Но я спрыгнул с борта и пошел за ним, пока солнце догорало за горизонтом, а порт затихал перед ночью.
До дуэли еще часик-полтора есть. А у меня не было шпаги. Зато есть Морган, у которого она есть. Я шел за Морганом. По дороге я объяснил ему затык со шпагой, но он будто не слушал. Только сказал, что с удовольствием отдаст свое оружие для такого дела.
Его ухмылка, этот тихий голос с ноткой вызова — все это било по нервам. Он вел меня к докам, не оборачиваясь. Я замолчал, хотя вопросов в голове было больше, чем волн в шторм. Куда он пропадал? Что за «разговор»? И почему у меня такое чувство, будто я иду на собственную виселицу?
Мы поднялись на верхний ярус пристани. Рядом были склады. Морган остановился у двери в очередной ничем не примечательный склад. Он кивнул мне приглашающим жестом открывая мне дверь. Я, стиснув зубы, зашел внутрь. Сразу перед глазами появилась лестница вниз, в какое-то полуподвальное помещение. Лестница скрипела под сапогами, а в нос ударил запах сырости и смолы. Генри шел следом, зажег фонарь, и тусклый свет выхватил из темноты бочки, канаты, тени. А потом я увидел то, ради чего Морган меня притащил сюда.
В углу, у стены, сидел священник. Тот самый, из церкви. Руки его были скручены веревкой, во рту торчал кляп, а черные глаза буравили меня. Он дернулся, пытаясь что-то промычать, но кляп глушил звуки. Я медленно обернулся к Моргану. Тот стоял, скрестив руки, и смотрел на меня с наглой ухмылкой.
— Ты что наделал, Генри? — выдавил я.
— Да брось, Крюк, — отмахнулся он, будто мы о пустяке говорили. — Ты хотел правду про карту? Вот он, твой ключ. Теперь потолкуем, как ты велел, но только по-моему.
Я смотрел на перекошенное лицо священника. Гнев и растерянность рвут меня пополам. Это был не мой путь. Я, Николай Крюков, врач, лечивший пиратов, учивший их перевязывать раны и мыть руки, не затем сюда попал, чтобы людей в трюмах вязать, как скот. Но этот чертов пират Морган переступил черту, которую я сам себе нарисовал еще на «Грозе Морей». И хуже всего — он втянул меня в это по уши. Я шагнул к нему, сжимая кулаки:
— Я сказал — без глупостей! Ты хоть понимаешь, что натворил?
— Понимаю, — спокойно кивнул он. — Понимаю, что мы теперь ближе к карте Дрейка, чем ты со своими танцами вокруг да около. Он знает, Крюк. И скажет.
Священник снова дернулся, замычал громче. Обратной дороги не было. Отпустить его? Он побежит к испанцам, и к утру нас повесят на площади. Оставить? Это значит держать его тут, пока не сломается, а я не палач. Я отвернулся, глядя в темноту.
— Ты перешел грань, Генри, — тихо сказал я. — Это не игра.
— А ты думал, сокровища Дрейка нам на блюде поднесут? — хмыкнул он. — Это море, Крюк. Тут либо ты, либо тебя.
Я промолчал. Подвал давил на меня тишиной, прерываемой только глухим мычанием священника.
Морган прав в одном — я влез в эту игру, когда согласился искать карту, когда стал капитаном, когда позволил Веже превратить меня из старика в пирата. Но вот так? Связывать людей, держать их в цепях, выбивать правду? Это не я. Или уже я?— Что дальше? — устало спросил я, глядя на Моргана.
— Допросим, — пожал он плечами. — Ты или я. Выбирай.
Я смотрел на Моргана. Гнев медленно уступает место холодной ясности. Подвал был тесным, стены сочились сыростью, а воздух пропитался запахом плесени. Фонарь в руках Генри бросал длинные тени. Священник у стены тяжело дышал, его сутана была перепачкана пылью, а в глазах мелькало отчаяние. Я заметил, как дрожат его пальцы, стянутые грубой веревкой, — он не привык к такому обращению, это точно. Человек, привыкший к молитвам и ладану, а не к канатам и кляпам.
— Допросим, — медленно повторил я, словно пробуя слова на вкус. Они оставляли горький привкус. — И как ты себе это представляешь? Будешь ему пальцы ломать, пока не заговорит? Или просто пугать до смерти, пока не обмочится от страха?
Морган хмыкнул, будто я сказал что-то смешное и шагнул ближе к священнику. Его сапоги глухо стукнули по каменному полу, и эхо отдалось в углах подвала. Он присел на корточки перед пленником, глядя ему прямо в глаза, и вытащил из-за пояса нож. Лезвие тускло блеснуло в свете фонаря, и священник дернулся, издав приглушенный вопль.
— Видишь, Крюк, — хмыкнул Морган, не отводя взгляда от своей жертвы, — он уже готов петь. Просто надо дать ему понять, что молчать дороже выйдет. Ты же не хочешь, чтобы все наши труды пошли прахом из-за этого святоши?
Глава 20
Я стоял в подвале заброшенного склада у причалов Портобелло, тьма здесь была такая, что хоть ножом режь. Пыльные бочки, заваленные рваной парусиной, громоздились вдоль стен, а под ногами хрустели осколки стекла и кости мелких тварей, которых давно никто не тревожил. Сквозь щели в прогнивших досках пробивался соленый ветер с моря, принося запах гниющих водорослей и далекий гул волн. Свет от факела дрожал на стенах, выхватывая из мрака лицо ухмыляющегося Генри Моргана, как черт, довольного собой. А перед ним, на коленях, с руками, связанными за спиной, сидел седой священник, с горящими глазами, в рваной сутане, которая висела на нем, как тряпка на пугале.
Во мне закипает горячая ярость, как расплавленный свинец в жилах. Этот чертов Морган, который возомнил себя гением интриг, перешел все границы. Похитить священника! Да еще тащить его сюда, в эту дыру, где нас могли засечь в любой момент! Я шагнул к нему, сгреб за воротник и рванул на себя.
— Ты что творишь, Морган? — прошипел я. — Ты соображаешь, что на нас теперь вся испанская стража может свалиться? Губернатор нас живьем закопает за такое!
Он только ухмыльнулся шире, обнажая желтые от табака зубы и вывернулся из моей хватки.
— Спокойно, Крюк, — бросил он, отряхивая куртку, словно я его запачкал. — Этот старик — ключ к гробу Дрейка. А гроб — это золото, слава! Ты же сам этого хочешь. Тут нельзя по-другому. Эти испанцы не понимают без силы.
Я отпустил его. Хотелось врезать ему, но я сдержался. Морган прав в одном: если священник знает что-то о Дрейке, мы можем вытянуть из него ниточку к третьей части карты. А карта — это не просто золото, это понимание того, что за тайна спрятана старым лисом Фрэнсисом Дрейком.