"Фантастика 2025-91". Компиляция. Книги 1-35

— Вы не понимаете, какую снежную лавину спустите…

— Ничем не хочу помешать лично вам, Виктор Николаевич. Отношусь с максимальным уважением.

— Но если ваше заявление, да с документами, попадёт в ЦК накануне моего назначения в министерство…

— Так это не все документы. Ещё у меня записаны показания соседок Востриковой о визитах любовника, если дело дойдёт до суда — о клевете или восстановлении на работе, с радостью дадут их в суде официально. Не любят старушки «шалаву».

Генеральный вздохнул.

— Давайте так, Сергей Борисович. Раз вы не отправили заявления ни в ЦК, ни в милицию, ни в суд… Точно не отправили?

— Счёл своим долгом сначала прийти к вам. По-честному. Вы позавчера нам руки жали, для коллектива — как отец родной. Народ в трауре, что уходите от нас. Не верил, что не разберётесь по справедливости.

— Но заявление всё же заготовили… Понятно, скорее — для меня, а не для Москвы. Что вы хотите?

— Другой разговор. Ничего не хочу. Чтоб вообще ничего не было. Ответ в горком: сигнал проверен, информация об аморальном поведении не подтвердилась.

— Обгажу с ними отношения. А, плевать. Пусть преемник налаживает. Все? — требовательно надавил Поляков.

— Коротчения. Я не обидчив. Если прямо вчерашним числом оформить его на пенсию, максимум — сегодняшним, то забыли и проехали. Никакой милиции и судов, пусть живёт, сколько ему осталось. Для пользы завода.

— Шантажируешь?

— Ни в коей мере. Вношу рационализаторское предложение об изгнании мерзавца, бесплатно — без него на заводе будет чище. Я же не агрессор, не доносчик. Но на меня напали. Защищаю свои права, стараюсь, чтоб никто невинный не пострадал. Особенно вы. Разве неправильно?

Генеральный вызвал секретаршу, продиктовал ответ в горком. Обождал, пока та распечатает, подмахнул, приказал: зарегистрируй исходящим и отправь срочно.

Я хотел порвать своё заявление, но Поляков не позволил.

— Сегодня партхозактив в мэрии. Сначала первый увидит. Потом отзову Гринберга и покажу ему. Найду правильные слова, чтоб, когда узнает про ответ с завода, не залупался.

Вот что значит — рабоче-инженерная косточка! Всё понимает как надо и говорит прямо, хоть и грубо. Бриллиант, а не человек. Отдал ему и кассету, копия дома припасена.

В понедельник история аморалки Сергея Брунова получила неожиданное продолжение. Меня после обеда снова позвали в кабинет к генеральному. Я так и явился — в комбинезоне, только руки отмыл.

— Такое дело, Сергей. Партия умеет признавать ошибки, о твоём наказании и речи нет. Но первый секретарь недоволен, катит на меня: Виктор Николаевич, в этой истории горком выставлен в неприглядном свете как подавший ложный сигнал. Надо что-то решать, говорит.

— Что?

— Я пообещал, что переведу вас с завода, вообще уберу из Тольятти. Не прямо сейчас, а когда обоснуюсь в министерстве. Прорабатывается идея открытия ещё одной производственной линии на крупном машиностроительном предприятии, с выпуском новой линейки легковых автомашин. Возможно — переднеприводных. Так что вроде как реагирую на представление горкома о принятии мер, но фактически тяну за собой на повышение.

Тем самым из города убирается молодой конкурент возрастного папика. Тот же метод, что с военкоматом, но не так быстро и не столь болезненно для изгоняемого. Неужели Гринберг не понимает, что его «верная» пассия столь же легко прыгнет в машину другому молодому АвтоВАЗовцу? Весь завод, что ли, отсюда убрать? Глупо. Но меня больше сейчас волновали взаимоотношения с Поляковым.

— Вы оказываете протекцию инженеру, приготовившему на вас донос в ЦК?

— Но не отправил же! — он откинулся в кресле, переплетая пальцы на животе. — Это хорошо, когда человек умеет отстаивать свою правоту. Только на таких и можно опираться. У вас море инициативы, нестандартное мышление, техническая грамотность. Не блатной, без папы в ЦК или в каком-то промышленном министерстве, сам всего добился. Если давать дорогу молодым, то только таким! — подсластив пилюлю до приторности, опустил на землю: — Всё равно у вас в Тольятти нет квартиры, не считая барачной халупы.

Я поверил ему. Тем более, обещание выгнать Коротченю Поляков тоже сдержал. Пётр Петрович присутствовал, рассказывал. Их с Коротченей и председателем общезаводского парткома генеральный выдернул в понедельник на 8 утра, спросил про персональное дело Брунова, наглый тюремный дед хвастливо заявил, что «сделал развратника».

— Вот так сделал? — Виктор Николаевич включил запись на эпизоде с матерным эпитетом. — Брунов успел сходить к адвокату и подготовить документы — в милицию и в суд. Чтобы не допустить скандала, я вынужден его не наказать, а премировать. Гражданин Коротченя, вы уволены.

— Ещё чего! — взвился тот.

— Мне сотрудники нужны, чтоб решать проблемы, а не создавать. С уважением к вашим прошлым заслугам оставляю выбор. Могу по статье за грубое нарушение правил внутреннего распорядка и хамское отношение к молодому специалисту, с неизбежным представлением в партком об исключении из КПСС за порочащий партию проступок. Так, наверно, стоило бы. Или по собственному желанию, — он придвинул лист и ручку старому негодяю. — Дату сегодняшнюю. Сегодня будет приказ.

Дед умоляюще глянул на председателя парткома, но тот, уловив волну, только указал глазами на лист: пиши, не тяни время.

Злорадствовать, что приструнил тюремного вертухая, не собираюсь. И парней не ставил в известность о своих манёврах при Ватерлоо. Только уверил, что проблемы решены. Петя тоже не трепался лишнего.

С Лукьяновыми происшедшее не обсуждал, но Яшка, само собой, супруге про «собрание актива» растрещал, та мигом поделилась с пухлой подружкой. К среде я получил фидбэк от агентуры внутри горпромторга: Оксана ходит на работу, скрывая половину лица под широкими тёмными очками. Лев Иосифович с утра и до вечера нервный, злой, крутится как на углях, орёт по любому поводу и без.

Мне всё равно. Будет знать, как шпилить секретаршу, используя служебное положение. Раз Поляков выложил первому секретарю горкома неприглядную правду, в глазах партийного руководства города товарищ Гринберг предстал в весьма неприятном свете. Если ещё до Розы Давыдовны докатится пикантная весть о беременности любовницы мужа, устроит ему дома пыточную МОССАДа. Одно слово — терпила… Мораль сей басни: никаких амуров на рабочем месте!

А послевкусие горькое. И сильное.

Лизочка! Смывай неприятный осадок со страдающей мужской души. Хорошо, что она трудится далеко, пусть со мной на одном заводе, зато я над ней не начальник. В субботу сводил в тот же ресторан «Волга», во вторник погуляли, зашли в кафе-мороженное. Никакого «сразу в койку», конфетно-букетный этап неизбежен и необременителен, по-своему приятен. Лизетта простая, смешливая, общительная. Очень ладненькая внешне, спортивная, крепенькая и упругая, радует на глаз и обещает радость на ощупь.

Всё нормально? Нет. История с Оксаной не выходила из головы. Пусть я достиг нескольких важных побед, а в чём-то важном для себя проиграл. Провалился.

Но на то и молодость дана: подниматься, упав, двигаться вперёд. Время, главный капитал, имеется с запасом.

Я решил жить как жилось, не рассчитывая, что скоро уезжать. Когда ещё Поляков переведётся в министры и вспомнит обещание убрать меня из Тольятти?

В общем, до обеда истязал серийные машины, после обеда колупался в гоночных. Дрифтовал на треке. В свободное время отдыхал с пацанами, играл в футбол, ходил на Волгу. Встречался с Лизой, и петтинг с поцелуями в тени деревьев неминуемо приближался к «пойдём ко мне».