"Фантастика 2025-92". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
Не зря святой отец его пожалел. Лавей свихнулся. Причём, довольно давно.
— Ты думаешь, что я сумасшедший? — я вздрогнул. Неужели он может читать мысли? Теперь голос был снисходительным и назидающим. — Я читаю в сердцах созданий моих. А ты, без сомнений, моё создание. Я чувствую в тебе свою кровь. Свою силу… Ведь это ТЫ привёл ко мне моих врагов. За что я тебе искренне благодарен.
— Не правда! Я не принадлежу тебе, чёртов упырь.
Он был прав. Я привёл их сюда.
Запоздало, душно и ослепительно, мелькнуло понимание: а ведь я
— ХА-ХА-ХА… — смех был настолько театральным, что сводило зубы. — Как горько сознавать, что ошибся, верно? Как пронзительно больно знать, что время никак не повернуть вспять и ничего не исправить.
— Я не твоё создание, — сказал я. — Я всё ещё могу тебя убить.
— Мог бы, — небрежно согласился голос. — Если бы знал, где я нахожусь.
Послышался шум борьбы, упало что-то громоздкое — наверное, стул. Затем что-то разбилось, в воздухе повис скрипучий визг, поднялся до пределов слышимости… И всё смолкло.
Раздались шаркающие шаги — как если бы по полу тащили что-то тяжелое. А затем в круг света вошел Хафизулла. Он действительно тащил за шиворот какое-то тело. Надо полагать, оглушенное.
— Это он? — Котов рассматривал тело издалека, направив на него пистолет. — Лавей?
— Не знаю, — сказал я вслух.
Но чувствовал: это и вправду он. Что-то, какая-то часть меня, почуяла в нём… родственника. Это трудно объяснить. Но большинство людей могут почуять близкого человека. Та незримая связь, что существует между сыном и отцом, дядей и племянником, внуком и дедом. Лучше я объяснить не могу, но в тот момент я думал примерно так.
Вытащив, по примеру Котова, пистолет, я подошел почти вплотную к Лавею.
Наконец-то я вижу его своими глазами. Сколько тайн, недомолвок и полунамёков… Сколько насилия. И вот теперь он здесь. Человек, сделавший много зла. Колдун, погубивший многие души…
— Он мёртв? — я не сразу узнал свой голос.
— Как гвоздь, — на свет вышел Алекс. Без сигары, без сюртука и перчаток. Цилиндр он оставил. Рукава белой рубашки были закатаны, словно он приготовился к драке на кулаках. — Но это ещё ничего не значит.
— Надо его связать, — сказал практичный Котов. — Щас, достану наручники…
— Его не удержат наручники, — бросил через плечо шеф. — Разве что, сделаны они будут из волос девственницы, убитой в полночь, на могиле несправедливо казнённого…
— Опять шутишь? — насупился майор. В руке, не занятой пистолетом, сверкнуло металлическое кольцо.
— Отнюдь, — Алекс стоял в метре от колдуна, и ближе не подходил. — Ни сталью, ни даже пластиковыми стяжками его не остановить. Только серебряный кол в сердце и полная пасть чеснока, — он оглянулся на нас, будто чего-то ждал. — А вот теперь я шучу. Прошу смеяться.
— Что-то не хочется, — буркнул майор, обходя лежащего колдуна. — Здоров, гад.
Если бы Лавей поднялся, он был бы на голову выше рослого Котова. И при всей своей демонической худобе, впечатления слабака не производил. Мосластый, — такой эпитет
приходил на ум.Крупная нижняя челюсть, хрящеватый нос, огромные залысины на выпуклом лбу. Запавшие глаза, густые брови, чёрные, до плеч, волосы… Герметическая внешность. Во всяком случае, именно такое определение я вычитал в одном из опусов из библиотеки шефа… За авторством то ли Елены Блаватской, то ли Френсиса Бэкона, не помню уже.
Из-за спины донёсся придушенный стон… Чёрт! Я подскочил. Мы совсем забыли о девчонках!
— Хафиз, ты нашел взрыватели?
Курд молча покачал головой.
— Ладно… — надо только вспомнить, как нас учили: отсоединить провода…
— Я сделаю, — сказал Котов и шагнул к центру круга.
— Ты уверен?
Он посмотрел на меня, как на таракана-камикадзе. В смысле: над ним нависает тапок, а он всё равно вякает… Я уступил. Если честно, такой уверенности, как майор, я не ощущал.
— Стандартная схема, — бросил Котов через пару секунд, вытащив фонарик изо рта. — Ничего сложного, — он вновь прикусил кончик фонарика зубами. Руки его задвигались, пальцы зажили собственной жизнью.
Есть такой талант у некоторых очень крупных людей. Внешне они производят впечатление слонов в посудной лавке, но когда нужно, могут двигаться совершенно бесшумно и очень ловко.
— Готово, — крикнул он через минуту, сплёвывая фонарик в пыль. — Принимайте барышень.
Он стащил с них, по очереди, толстые разгрузочные жилеты. Не расстёгивая, через голову и руки. И отложил их в стороны.
Антигона избавилась от мешка, отбросив его в сторону. Лицо у неё было красное, потное и очень злое.
— Покажите мне этого мудака, — после долгого сидения в неудобной позе, ноги и руки у неё затекли и девчонка двигалась с трудом, как покалеченная старуха. — Пустите! Я оторву ему яйца.
— Осторожнее в выражениях, — осадил её Алекс. В его голосе слышалось неимоверное облегчение. — С нами святой отец.
— А, он тоже хочет участвовать? — спросила Афина, присоединившись к подруге. — Так пусть встаёт в очередь.
— Хотя мы не жадные, — чёрная краска растеклась по лицу Амальтеи, превратив его в карикатурную маску смерти. — Оставим и вам кусочек.
Девчонки хищно выгнули спины и скрючив пальцы, угрожающе двинулись к колдуну.
— ХА. ХА. ХА.
Боже, опять этот театральный смех…
Лавей, словно его тянули за шею, поднялся на ноги и патетически вскинул руки.
— А вот и я! — крикнул он и поклонился.
— Надо было его всё-таки в наручники, — посетовал Котов.
— Ну как? Смог я вас обмануть? — лицо колдуна лучилось счастливой улыбкой.
И всё бы хорошо. Только улыбался он одной половинкой лица. Вторая так и застыла в немом покое: слипшееся веко, опущенный уголок рта…
— Ты мёртв, — сказал Алекс спокойно. Он встал к колдуну вполоборота, загораживая собой девчонок. — И ты сам это знаешь. Смирись и упади в могилу.
— А вот и нет, — задёргался в экстазе колдун. Половинчатая мимика вызывала отвращение. — Я не могу умереть!..
— Ещё как можешь, — Алекс достал из-под плаща обрез и направил его колдуну в грудь. — Больше я не ошибусь, — и передернул затвор.