"Фантастика 2025-96". Компиляция. Книги 1-24

И в этом шумном, нелепом, почти цирковом акте скакания и цепляния, с рывками, сбившимися дыханиями, странной нежностью царапанных коленей и судорожным сжатием пальцев, они оба вдруг, пусть на миг, почувствовали себя не куклами, не заложниками чужих планов, а кем—то по—настоящему живым.

Глава 9

Когда оргазм, словно разбушевавшаяся река, достиг своего пика, и Валя с Славиком захлебнулись в странном, чавкающем безумии, дверь подсобки вдруг распахнулась с такой силой, что ближайшая коробка со стеллажа жалобно слетела вниз, ударилась о кафель и, дребезжа, покатилась в сторону.

На пороге стояла Люся. Та самая Люся из бухгалтерии, с вечно строгим взглядом и вечной тайной тоской в глазах, давно мечтавшая познакомить Славика не только с ведомостями по заработной плате, но и со своей собственной "отчётностью" в максимально интимной форме. Люся держала в руках папку, но, увидев происходящее, стремительно отбросила её в сторону, как лишний балласт, и упёрла руки в бока.

Секунду в подсобке царила тишина, в которой слышались только хрипы Славика и сиплое поскрипывание раздёрганных стеллажей.

Люся шагнула вперёд, вскинув подбородок с таким достоинством, словно входила на заседание совета директоров, а не в бардак с полуголыми коллегами.

– Либо меня немедленно удовлетворяют тоже, – прогремела она голосом, который обычно оставлял неутверждённые накладные без шансов, – либо я прямо сейчас иду к начальнику! И рассказываю всё до последней скрепки!

Славик в ответ издал нечто среднее между иканием и всхлипом, так жалобно, что у ближайшей коробки на полке, казалось, дрогнула крышка. Валя, всё ещё обнимая Славика коленями, застонала, но больше от внутреннего парадоксального отчаяния, чем от стыда или желания возражать. В глубине её головы что—то обречённо скрипнуло и развалилось на части.

Поняв, что спектакль принимает слишком фантасмагорический оборот, Валя неловко слезла со Славика, стараясь прикрыться краем платья. Они оба, красные, потные и растерянные, начали лепетать несвязные оправдания перед молчаливо застывшей Люсей. Та некоторое время молчала, переводя взгляд с одного на другого, будто оценивая рынок недвижимости перед сделкой века. Затем, медленно, со сладострастной ленцой, облизала губы и хищно улыбнулась.

– Ладно, – протянула она, разглядывая их с видом кукловода, только что получившего в своё распоряжение новую партию марионеток, – я никому ничего не скажу. Но при одном условии.

Люся, не дожидаясь формальных согласий, взялась за пуговицы блузки и одним резким движением стянула её, словно карточный фокусник, вытаскивающий кролика из шляпы. Перед ошарашенными глазами Вали и Славика предстало массивное нижнее бельё с леопардовым принтом – бесстрашное, дерзкое и, пожалуй, даже вызывающе гордое в своей пёстрой нелепости.

Кляпа, наблюдавшая за происходящим из уютных глубин сознания Вали, не смогла сдержаться. Сначала раздалось приглушённое фырканье, затем она довольно причмокнула и, шепнув прямо в мозг Валентины с хохочущей интонацией:

– Так—так, а вот и бухгалтерия подъехала со своей дебетовой выпиской! Оцените масштаб потерь!

Голова у Вали пошла кругом, как у незадачливого клоуна, которого по ошибке запустили не в ту цирковую программу. Всё происходящее казалось настолько абсурдным, что разум начал сдавать позиции, тихо захлопывая свои дверцы одна за другой.

И в этом вихре абсурда, страха и невольной истерической радости Валя вдруг поняла: дальше будет ещё веселее.

Люся, не теряя ни секунды, будто давно репетировала этот момент в своём личном театре абсурда, скинула с плеч лифчик. Тот, повиснув на её локте, на миг напоминал белоснежный флаг, который капитан с затонувшего корабля выбрасывает в последний отчаянный жест. Но капитуляцией тут и не пахло. Наоборот – весь вид Люси говорил: начинается генеральная проверка.

Поджав губы в подобие делового оскала, она задрала юбку до пояса, ловким движением ухватилась за массивные бухгалтерские трусы с тугой резинкой и стянула их через бёдра. Трусы, обтягивающие фигуру с безапелляционной бесстыдностью, с шумом шлёпнулись на пол, словно законченная ведомость, к которой больше не собирались возвращаться.

Валя и Славик, всё ещё стоящие среди хаоса подсобки – полурастёпанные, лоснящиеся от недавней суеты, с глазами размером с чайные блюдца, – даже не пытались что—то сказать. Они замерли, будто перед ними явилась инкарнация всех худших офисных кошмаров разом.

Люся, с присущей ей бухгалтерской основательностью, окинула взглядом ближайший столик в углу, на котором беспорядочной грудой лежали коробки с архивными документами, ветхими папками и треснутыми файлами. Она подошла к столику, смахнула содержимое одним широким движением, как официантка в дешёвой закусочной, уставшая бороться с приличиями.

Коробки жалобно загрохотали об пол, разлетаясь в стороны, а какая—то особенно упрямая папка при падении раскрылась, выпустив на волю листы с данными по отпускным за прошлый квартал.

Валя даже вздрогнула, как будто эти листы были живыми свидетелями происходящего.

Люся, с довольной ухмылкой, устроилась на столике, поставив ноги пошире, словно собиралась принимать гостей на корпоративном приёме, где за вход требовали не бейджик, а голую решимость. Юбка, беспомощно собравшаяся валиком у её талии, едва выдерживала напор события. Она уселась прочно, будто намеревалась провести здесь весь остаток рабочего дня, придавая всей сцене особенно комичную основательность.

Колени её разошлись с таким вызовом, что казалось, она собиралась открыть новый филиал бухгалтерии прямо на месте. Лёгкая трель натянутой ткани, сдавленная скрипом ножек столика, послужила фоном этому неофициальному актовому выступлению, добавляя происходящему ещё больше абсурда и ощущение полного краха всех мыслимых норм приличия.

Ошарашенные Валя и Славик смотрели на неё, не моргая, как участники школьного утренника, внезапно оказавшиеся в порнографической версии «Щелкунчика». Молчание было настолько густым, что, казалось, его можно было порезать ножом и продать в бухгалтерию как новый вид офисного расходника.

Люся, посидев пару секунд в своём вызывающем положении, подняла глаза и, лениво вытянув шею вперёд, произнесла голосом инспектора, который застал нарушителя с поличным:

– Кого ждём? Давай, мальчик, работай!

Голос её прозвучал так бесцеремонно и буднично, что Валя на секунду подумала, не забыла ли Люся поставить где—то рядом кассовый аппарат. Славик застыл, словно его ударило током. Лицо его пошло пятнами: смесь ужаса, стыда и бессильной покорности была на нём написана так ярко, что даже ободранная стена за его спиной выглядела живее.

Он беспомощно перевёл взгляд на Валю, словно моля о спасении, но та, тяжело вздохнув, поняла, что выбора нет.

– Славик, – прошептала она, наклоняясь к его уху, так что тот вздрогнул всем телом, – сделай это ради меня. Иначе она нас с тобой заложит. А я… – Валя сделала паузу, собираясь с остатками уцелевшей наглости, – я потом такую ночь приключений тебе устрою, что ты забудешь, как тебя зовут.