"Фантастика 2025-96". Компиляция. Книги 1-24
Шрифт:
Рома, низкий и круглолицый, которому природа подарила только два выражения лица – «я ничего не понял» и «я опять ничего не понял», застыл с ящиком в руках, так и не решившись его поставить.
Игорь, худощавый, вечно в растянутых майках и с улыбкой человека, который точно знает, где прячется тайник с пивом, тихо присвистнул сквозь зубы, явно не рассчитывая, что его свист вдруг станет коллективным гимном восхищения.
Кляпа не произнесла ни слова. И не потребовалось. Её улыбка, лёгкая, почти лениво растянутая, с едва уловимой ноткой хищного любопытства, сделала за неё всю работу. Она скользнула взглядом по троице так, будто
Двигаясь медленно, словно расписывая воздух перед собой невидимой кистью, Кляпа подошла ближе. На каблуках, звучащих в этом складе как удары по туго натянутому барабану, она прошла между рядами коробок, оставляя за собой шлейф тихого напряжённого восхищения и каких—то совершенно неприличных надежд.
Грузчики, забыв про ящики, тележки и вечную необходимость срочно разгрузить две тонны сию секунду, следили за ней с выражением коллективной гипнотизируемой индюшки перед днём благодарения.
Кляпа приблизилась к ним вплотную, остановилась так, что Гоше пришлось сделать шаг назад, чтобы не ткнуться носом ей в ключицу. Она чуть приподняла подбородок, всё так же улыбаясь той странной, абсурдной улыбкой, в которой смешались игра, вызов и обещание катастрофы.
Гоша сглотнул так громко, что в тишине склада этот звук прозвучал почти как выстрел.
Кляпа медленно провела пальцем по его груди, слегка цепляя ткань майки, оставляя за собой невидимую дорожку мурашек. Её движения были неторопливыми, ленивыми, но в них чувствовалась уверенность хищника, прекрасно знающего, что добыча уже сама подползла к нему, перевернувшись на спинку и подняв лапки вверх.
Рома машинально поставил ящик на пол, забыв про собственную неловкость и про то, что вообще—то грузили воду для кулеров. Его лицо расплылось в такой счастливой улыбке, что, будь рядом фотограф из какого—нибудь агентства «Дети—ангелы», он бы не преминул взять это чудо в рекламу зубной пасты.
Игорь, стоявший чуть поодаль, вытянул шею, как пугливая цапля, готовясь в любой момент либо подойти поближе, либо сбежать, если вдруг выяснится, что он стал жертвой розыгрыша.
Кляпа обвела их взглядом, полным ленивого довольства, и медленно провела рукой вдоль бедра, слегка приподнимая край платья. Движение было почти незаметным, но эффект оказался таким, что воздух в складе словно сгустился, стал вязким, тягучим, пахнущим клеем, потом и внезапно проснувшимися надеждами.
Она начала игру, и грузчики мгновенно подключились.
Рома, самый впечатлительный, попытался сделать шаг навстречу, но, зацепившись за валяющийся ремень от тележки, чуть не растянулся на полу. Гоша поймал его за шкирку, но не отвёл взгляда от Кляпы ни на секунду, как заядлый рыбак, боящийся, что золотая рыбка ускользнёт, стоит только моргнуть.
Игорь, чувствуя, что если он не предпримет хоть что—то, рискует остаться в списке запасных, поправил майку и попытался выглядеть солиднее, чем позволяли его костлявые локти и торчащие из карманов складные ножи.
Кляпа, с трудом сдерживая внутренний смех, лениво склонила голову на бок и подмигнула всей троице разом. Это подмигивание было настолько откровенным, что, казалось, складские лампы на потолке на секунду моргнули в ответ.
Игра началась, и закончится она, как всегда, только тогда, когда Кляпа сама захочет поставить финальную точку. Но это будет
потом.Kляпа, медленно опустилась на колени перед Гошей. Пол в отделе доставок был покрыт тонким слоем невидимой пыли и запылённого мужественного пота, но Кляпа не обратила на это ни малейшего внимания. Для неё в эту секунду существовал только один центр мира – мужчина перед ней, растерянный, ошарашенный и уже наполовину обезоруженный её собственной наглой решимостью.
Гоша застыл, словно его подкосило. Его руки дрожали в районе карманов, взгляд метался между её полуприкрытыми глазами и собственным телом, которое неожиданно оказалось в центре какого—то странного, расплавленного грехом ритуала. Он даже не успел сообразить, что происходит, когда Кляпа, с ленивой игривостью, свойственной только существам, чувствующим себя абсолютными хозяйками положения, расстегнула ему ширинку.
Звук разлетающейся молнии в тишине склада прозвучал почти торжественно – как начало древнего священнодействия. Гоша судорожно вздохнул, его живот дёрнулся, а ноги едва удержали остатки здравого смысла.
Кляпа ловко, с той кошачьей осторожностью, которая оставляет безоружными самых стойких, достала его достоинство наружу, и её пальцы на мгновение задержались, словно оценивая, приглядываясь, дразня своим прикосновением.
Она не дала ему времени осознать происходящее. Её голова, чёрная копна волос чуть прикрывая лицо, опустилась ниже, и уже в следующую секунду в воздухе раздались влажные, ритмичные звуки, которые заставили у Игоря и Ромы глаза округлиться так, что можно было подумать – они увидели появление НЛО.
Кляпа работала с ртом мягко, медленно, словно раскатывала густой мёд по тёплой булке, не спеша, с вкрадчивой методичностью, как опытный мастер, знающий, что главное – это темп и ритм. Её движения были плавными, скользящими, каждый наклон головы сопровождался тихим хлюпаньем, влажным и липким, будто склад сам начал дышать в унисон с ней.
Гоша, теряя последние островки здравомыслия, судорожно вцепился руками в ближайшую тележку. Его ноги дрожали, живот подёргивался мелкой дрожью, лицо постепенно теряло привычный оттенок загара, переходя в пунцовую гамму смущения, блаженства и паники.
Игорь и Рома, стоявшие поодаль, не выдержали. Их руки, почти синхронно, рванулись к своим ширинкам, молнии зазвенели, как всполохи грозы в летнюю ночь. В следующее мгновение их собственные доспехи оказались наружу, поблёскивая в тусклом свете складских ламп, словно жалкие символы надежды на участие в этом невообразимом празднике безумия.
Кляпа, не прекращая медленно двигать головой вверх и вниз вдоль тела Гоши, краем глаза уловила это движение. Её руки, свободные, гибкие, словно живые ветви, скользнули в стороны, поймали Рому и Игоря. Одной рукой, аккуратно, с почти материнской нежностью, она обхватила плотную, тёплую плоть Ромы, другой – ухватила костлявого, дрожащего Игоря.
Она двигала руками в ритме работы рта: размеренно, чётко, плавно, не давая ни одному из них шанса остаться в стороне от этого странного, вязкого, липкого в своей откровенности действа.
Гоша, нависший над ней всем своим телом, хрипел и сипел, а его бёдра время от времени вздрагивали, как будто в них стреляли маленькими электрическими импульсами. Его дыхание стало прерывистым, судорожным, губы раз за разом открывались, чтобы что—то сказать, но ни слова, ни даже мычания не вырывалось наружу.