"Фантастика 2025-99". Компиляция. Книги 1-19

– Эхайны запрограммировали его на самоуничтожение, – сказал Носов. – Это значит, что они владеют ментокоррекцией не хуже нас. И умеют использовать ее не только на себе, но и на людях. Такие программы называются «шат-ап». Они абсолютно безопасны, пока вы не сболтнете лишнего, не употребите вслух какое-нибудь ключевое слово. А иначе они запускают вразнос ваш обмен веществ, пробуждают какой-нибудь латентный вирус, усиливают кровяное давление… да мало ли как можно разрушить человека изнутри. Должно быть, вы убедили Конрада преступить некий запрет. Жаль, это был очень хороший мастер… – Он с тревогой посмотрел на Кратова. – Константин, вам плохо?

– Мне ужасно плохо… – пробормотал Кратов. И вдруг осознал, что именно эти слова были сказаны Конрадом за мгновение до кончины. От этого ему стало еще хуже.

– А как мне, по-вашему, должно быть?! – рявкнул он со злостью.

Чтобы никто не видел его жалкого состояния, Кратов поспешно отошел к окну, уставился влажными глазами в промозглую ночную тьму.

Ему хотелось бросить все и вернуться в номер. Запереться в кабинете, выпить стакан водки, вспомнить, как нормальные люди плачут, и от души разрыдаться. Потом растормошить Идменк, схватить ее подмышку и улететь с этой проклятой планеты прочь… на Сфазис… или домой, на Землю, к маме под крылышко. Куда угодно, лишь бы подальше от всех этих кошмаров. И отвратительна была даже сама мысль о том, что никуда он не улетит, а пробудет здесь ровно столько, сколько потребуется, чтобы все кошмары прекратились раз и навсегда. Чтобы Озма, целая и невредимая, продолжала творить свои колдовские действа где и когда захочет. Чтобы эхайны оставили мирную Галактику в покое. Чтобы Идменк отважилась наконец и сбежала с ним от нареченного супруга. Чтобы никто больше не умирал такой нелепой, никчемной и страшной смертью.

– Его можно было спасти? – медленно спросил он.

– Да, – сказал Носов. Поразмыслив, добавил: – Теоретически. Но на это ушло бы много времени. Нам все равно пришлось бы выбирать между ним и Озмой.

– Ненавижу выбирать, – процедил Кратов сквозь зубы.

– Война – всегда выбор… – Играя бровями в унисон своим мыслям, Носов двинулся к выходу. – Я лечу на Пляж Лемуров, брать этих субчиков, – сказал он через плечо. – Желаете присутствовать?

– Желаю, – сказал Кратов. – Но вначале мне нужно поговорить с одной рыбой.

– Поговорить – с рыбой?! – удивился Носов. – Ах, да…

5

Двухметровое перламутровое яйцо бесшумно парило под неярким светильником. В переднем окошке трепетала бледная пелерина, манипуляторы покойно сложены по бокам.

– Простите, что нарушил ваш покой… – начал Кратов.

– Пустяки, – сказал Блукхооп. – Отдых в вашем понимании нам не требуется. Мы отдыхаем, лишь приобщившись к вечности. Вы понимаете, о чем я?

– Надеюсь, что да.

– Так же, как и я понимаю вас. Заблуждение, что я как ксенопсихолог сосредоточил свой профессиональный интерес исключительно на эхайнах. Люди мне так же любопытны, как… образец для сравнения.

– Тогда вы должны угадать мой следующий вопрос…

– Это нетрудно. Вы хотите, чтобы я поделился с вами той информацией об эхайнах, которая известна только нашей расе, и никому больше во всей Галактике.

Кратов молча кивнул. У него не оставалось больше сил, и он опустился на пол там, где стоял.

– Такой исключительной информации не существует, – сказал Блукхооп с отчетливо прослеживаемой иронией. – О том, что знаем мы, знает еще по меньшей мере одна раса. Во всяком случае, сведения должны быть погребены где-то в ее анналах, и при желании они могут быть извлечены и воспроизведены. И, конечно же, знают тектоны. Потому что тектоны знают все.

– Вы не назовете мне эту расу, – полувопросительно вымолвил Кратов.

– Нет, не назову. Замечу лишь, что это древняя и уважаемая галактическая культура, в пору своей зрелости много и шумно экспериментировавшая с перспективными биологическими видами в самых различных уголках мироздания. Достигнув же возраста мудрости, многих своих деяний она устыдилась и постаралась умалить ущерб там, где он был нанесен, и… как это говорится у людей… замести следы там, где все обошлось благополучно. Между прочим, эти смелые опыты с «искусственным вразумлением» послужили причиной возникновения в современной ксенологии самых блестящих и фантастических теорий. Возьмем, к примеру, вашу теорию «галактического изогенеза», которую выдвигает доктор Андре Ван Дамм…

– Церус I – их дело? – мрачно осведомился Кратов.

– Нет. Есть принципиальное отличие между их экспериментами и тем, что вы встретили на Церусе I. Они никогда никого не принуждали быть разумным. Они лишь стремились подобрать каждому подающему надежды виду оптимальную среду обитания. Или, например, сохранить альтернативу: вид, обреченный на вымирание в условиях межвидовой конкуренции, эвакуировать со своей неласковой к нему материнской планеты и дать ему реальный шанс в иных сходных условиях…

– Хорошо, – не слишком деликатно прервал медлительные рассуждения ихтиоморфа Кратов. – С каким из этих вариантов мы имеем дело?

– Разумеется, со вторым, – сказал Блукхооп. – Это был очень давний и масштабный эксперимент. Он ставил своей целью разъединение, сохранение и независимое развитие трех конкурирующих рас. К чести экспериментаторов отмечу, что они ограничились лишь первой его фазой, выведя из-под удара две угасающие ветви одного эволюционного дерева, а затем предоставили их самим себе. Что должно, по моему рассуждению, уберечь все три самостоятельно выросшие галактические цивилизации от комплекса неполноценности.

– Одна из этих рас дала начало Эхайнору, – нетерпеливо сказал Кратов. – Это секрет полишинеля. А кем же стали две другие?

– Хорошо, что вы сидите на полу, – насмешливо промолвил Блукхооп. – Есть надежда избежать ушибов, когда свалитесь от изумления.

6

Едва не опрокинувшись на бок от сильного порыва ветра, гравитр плюхнулся на четыре лапы и намертво присосался к голому сырому камню. Кратов выскочил из еще ходившей ходуном кабины и, натягивая на голову капюшон, оскальзываясь, побежал к стоявшим возле тяжелых многоместных машин людям. Он сразу же озяб и промок. Свое имя Пляж Лемуров оправдывал полностью. Подразумевались, конечно же, не симпатичные недообезьянки из земных лесов, а лемуры в классическом, древнеримском понимании, то есть – неприкаянные души, что не обрели посмертного успокоения по причине сотворенных при жизни злодеяний. Только непокойным мертвецам и могла прийти фантазия – использовать эту дыру как пляж и принимать здесь ванны из призрачного света трех эльдорадских лун.

– Где они? – спросил Кратов, сразу отыскав глазами Носова.

Тот, как всегда, ладный и подтянутый, не испытывавший видимых неудобств, стоял в тени изъеденной солеными брызгами скалы и через распахнутою дверь следил на светившимся в глубине кабины экраном. Он молча ткнул пальцем куда-то в расщелину между камней. Кратов немедленно сунулся к ней, но сразу же уперся в широкую спину одного из носовских «фантомов».

– Не спешите, – сказал Носов. – Еще успеете полюбоваться. Через пять минут у нас будут переговоры.

– Переговоры?! – Кратов не поверил своим ушам. – Да вы, оказывается, не только бряцать фограторами горазды!

– Мы горазды в очень многих вещах, – уклончиво сказал Носов – Пойдете со мной?

Кратов прищурился.

– Вы шутите, – произнес он недоверчиво. – Не боитесь, что все испорчу?

– Не боюсь. Вы слывете очень благоразумным человеком, в критические моменты. А сейчас самый критический момент. По крайней мере, в моей жизни.

– Так, – сказал Кратов, собираясь с мыслями. – Что они хотят?