"Фантастика 2923-134". Компиляция. Книги 1-23

Он постучал по стеклу и прислушался. Спустя некоторое время раздались шаги, белая занавеска отодвинулась, и в окошке показалось загорелое усатое лицо пожилого мужчины. Увидев форму Абрамсона, он поспешно отпер.

— Тед Кисворд? — спросил полковник.

— Да, так меня зовут, — тёмные глаза настороженно перебегали с одного посетителя на другого.

Мне показалось, что из глубины дома доносится запах печёных яблок.

— Мы бы хотели поговорить с твоим сыном, — сказал Абрамсон. — Это следователь из Лондона, лейтенант Глостер. А это господин Блаунт.

— Вам нужен Пол?

— Именно так, — подтвердил Абрамсон. — Он дома?

— Да, в хлеву. Он что-нибудь натворил, господин полковник?

— Нам нужно задать ему несколько вопросов.

— Я вас провожу, — сказал Кисворд, выходя на крыльцо. — Идёмте. Это связано с убийствами? — он обеспокоено взглянул на Абрамсона. — Пол ничего об этом не знает.

— Сейчас всё выясним, — заверил его полковник.

Мы свернули за угол дома. Справа тянулись ровные грядки, слева стояла пара сараев, дальше тянулась ограда, за которой днём, по-видимому, расхаживали куры и индейки. Пожухлая трава была аккуратно скошена и собрана в кучи, около которых валялись грабли.

— Он здесь, — Кисворд показал на дальнюю дощатую постройку с плоской крышей.

Дверь в неё была распахнута, и оттуда доносилось восторженное хрюканье.

— Пол! — позвал автомеханик, когда мы подошли ближе. — Выходи!

Из свинарника донеслось что-то нечленораздельное, а затем показался малый лет двадцати пяти.

Я невольно вздрогнул. Не нужно было обладать особенной проницательностью, чтобы понять, что Пол Кисворд слабоумный: один глаз был прикрыт, широкий рот с заячьей губой демонстрировал редкие кривые зубы, в уголках пузырилась слюна. Мне показалось, что на моих спутников бедняга произвёл отталкивающее впечатление, хотя они и постарались не подать виду.

— Пол, эти люди хотят задать тебе несколько вопросов, — мягко сказал, обращаясь к сыну, Кисворд. — Послушай их.

Тот вытер нос рукавом и рассеянно закивал, беззвучно шевеля толстыми губами.

— Э… — нерешительно протянул Абрамсон, затем взглянул на Глорию. — Ну, давайте, лейтенант.

— Пол, вы знаете Мэри Сандерс? — спросила девушка.

Слабоумный отрицательно помотал головой, снова вытер нос рукавом и бросил через плечо тоскливый взгляд в свинарник.

Тогда я обратился к его отцу:

— Ваш сын выходит из дома?

Тот сокрушённо покачал головой.

— Увы, нет. Местные мальчишки над ним смеялись, бросались камнями и землёй. Кричали… гадости.

— А вы знаете Мэри Сандерс?

— Я не был с ней знаком, но слышал, что она — одна из тех, кого убили. Почему вы спрашивали о ней Пола? Он здесь ни при чём, — тёмные глаза Кисворда перебежали с моего лица на Абрамсона и тут же вернулись.

— Надо полагать, что так, — согласился я. — Можно, в таком случае, поговорить с вами наедине?

— Да-да, пойдёмте в дом, — закивал с явным облегчением автомеханик. — Пол, ты можешь продолжать, — добавил он, обращаясь к сыну.

Тот хлюпнул носом и нырнул обратно в свинарник.

Мы направились в дом.

— Парень безобидный, за это я ручаюсь, — сказал по дороге Кисворд. — Да и говорю же: не выходит он из дома. Я так рассудил, когда его дразнить начали: пусть уж сидит дома, раз его Бог обидел. По крайней мере, под присмотром. Оно мне спокойнее.

— А почему его начали травить на улице?

— Ну, раньше-то он поменьше был. Теперь же вон какой детина, а ума — кот наплакал.

Мы поднялись на крыльцо и вошли в дом. Я сразу почувствовал запах яблок. Он стал гораздо сильнее.

— Кажется, вы что-то готовите.

Кисворд разразился ругательствами и умчался, нелепо подёргиваясь на ходу. Стук его сапог замер в глубине дома.

— Да-а-а, — протянул Абрамсон, осматриваясь. — Кажется, мы напрасно побеспокоили эту семью.

— Вовсе нет. По крайней мере, выяснили, что у Сандерс не было романа с Полом, — возразила Глория.

Полковник хмыкнул.

Я подошёл к окну и выглянул во двор. Там было темно, только холодный свет месяца лежал на земле бледными бесформенными пятнами. Я вдруг испытал безотчётный страх — мне мучительно захотелось бросить всё и уехать из Доркинга. Не могу объяснить это иначе, как предчувствием. Понадобилось не менее минуты, чтобы взять себя в руки. Страх ушёл, но липкое чувство тревоги осталось. Я заставил себя оторвать взгляд от очертаний хозяйственных построек и высившихся дальше деревьев.

В этот момент вернулся, громко причитая, Кисворд. Оказалось, жена не уследила за яблочным пирогом. «Должно быть, подслушивала наш разговор», — подумал я.

Хозяин проводил нас в большую комнату, где мы и расположились на диване и в креслах.

— Позвольте спросить вас о соседе, — сказал я. — Джоне Рауте. Вы с ним знакомы?

— А то как же!

— Что можете о нём сказать?

Кисворд пожал плечами.

— Ума не приложу, что вы хотите знать. Лучше вопросы задавайте — так дело пойдёт лучше.

— Какой образ жизни он ведёт? Ходят ли к нему гости. Друзья, женщины.

— У него бывает много гостей, он ведь газетчик. Но женщину я видел только однажды.

— Вы её знаете?

Кисворд отрицательно покачал головой.

— Можете её описать? — спросила Глория.

— Молодая. Волосы тёмные, вьющиеся. Одета просто.

— Как служанка?

— Может быть. Не знаю. Это было месяца четыре назад, так что я уже подзабыл.

— Вы видели её днём?

— Вечером.

— В будний или выходной день?

— В выходной. Помню, как раз курил у калитки и думал, чем заняться в понедельник. Так что это было в воскресенье.

— А вы хорошо её разглядели? — спросила Глория. — Смогли бы узнать?

Кисворд отрицательно покачал головой.

— Вряд ли. Я же только сбоку её видел.

— Но вы сказали, что она была молода.

— Ну, это и так видно.

— Понятно. А вы не знаете, ваш сосед сейчас дома?

— Должен быть. Час-то поздний. Впрочем, он часто отлучается.

Мы поднялись.