Фантомная боль

Трезза не знал, что ответить на необъяснимый, не имеющий видимого повода восторг Мола по поводу комнаты с окном. Странное, порой даже нелогичное поведение забрака начинало его пугать, но старик держал свои эмоции в узде.

– Значит, тобой здесь восхищаются? – вернул он беседу в менее напряженное русло.

Ситх отрицательно покачал головой:

– Боятся до сих пор. Но уважают. Это уже прогресс: сначала они вообще брезговали. Ну, что такое живая половина тела? Сам понимаешь. Но теперь уже привыкли, так что все нормально.

Фаллиин сглотнул горький ком, вставший поперек горла. Он не представлял, через какие душевные терзания пришлось пройти его бывшему студенту.

– Ты сожалеешь о том, что все сложилось так? – решился он все же спросить Дарта Мола.

– Ты что! – воскликнул забрак.
– Ситхи не сожалеют! Мне вообще повезло. После такого не выживают! А я твердо стою на ногах, я могу сражаться, и я не чувствую фантомной боли. Нет, я, конечно, зависим от гемодиализа, но если я все же стану Сенатором, это будет не так важно. К тому же, я засекал, как долго смогу продержаться после того, как датчик покажет, что нужно чистить кровь. Чистый час! Потом становится как-то дурно, но чистый час! И это резерв именно моего организма – без обращения к Силе. С Исцелением Силы я пока еще не засекал.

– А почему ты говоришь: «Если стану Сенатором»? – поинтересовался Трезза. – Тебе кто-то мешает в политике?

– Вервуд, - удрученно произнес Дарт Мол.
– Она позвала меня в Совет Министров, и теперь она же встает между мною и Сенатом. Договориться с ней невозможно: она принципиально против меня, потому что боится. Не меня самого, а моих реформ. И еще она выбрала себе беспроигрышную роль защитницы угнетенных и обездоленных, так что у нее всегда будет поддержка населения. Я не могу убрать ее с дороги… самым прямым способом. Только народная воля может решить все.

– Тебе надо заполучить поддержку населения, - заключил фаллиин.

– У меня есть непревзойденный вариант, - признался Дарт Мол.
– Восстановить здесь Академию Ситхов. Ведь все чувствительные к Силе забраки Иридонии – потомки тех, кто обучался там. Для них это будет событие тысячелетия. Я смогу обучить их путям Темной Стороны, темной механике и еще много чему. И тогда у меня будет и место в Сенате, и личная гвардия.

Трезза выслушал его с восхищением. План и вправду был превосходным.

– Достойная идея. Почему бы тебе не сделать это? – спросил он.

Лицо ситха помрачнело, он понурил голову:

– Я еще не готов учить их. Мне еще самому надо восстановиться.

– Я могу подсобить и с этим, и с Академией, - предложил Трезза. – Сколько хватит моих сил.

– Да? – удивленно переспросил забрак.

Его бывший наставник обнажил зубы в искренней улыбке:

– Видеть своего студента Сенатором – первым Сенатором от Иридонии – это гордость! Еще какая!

Да, фаллиин улыбался, говоря это, но глаза его оставались печальными. Задумавшись чуть глубже над идеей Дарта Мола, он пришел к очередному нехорошему выводу. Мол был готов легко разбазарить ситхские знания, за право обладать которыми платил кровью и болью! Он обесценил их, а с ними и свой опыт, а, значит, и самого себя. Потому он никогда не будет готов к действию, он уже никогда не станет вновь непоколебимо уверенным в себе. И восстановление Академии Ситхов произойдет лишь в мечтах Мола – он не решится на это.

– Я думаю, где бы взять пару дюжин дроидов-убийц, - проговорил ситх.
– И найти укромное место, где можно с ними поразминаться.

– Орсис, - моментально ответил Трезза.
– Там все условия для этого. Я и сам не откажусь снова там побывать.

Когда он произнес это, во взгляде забрака что-то резко поменялось. Фаллиину показалось, что Мол боится возвращения на Орсис. Под любым предлогом.

– Я могу сказать тебе то, что не говорил никому, - внезапно произнес ситх, задумчиво уставившись в одну точку.
– Если есть планета, на которую мне когда-либо действительно хотелось вернуться – так это здесь. Иридония.

И это признание также показалось ящеру странным и настораживающим. Мол, не склонный к воспоминаниям о своих корнях или еще каким-либо сантиментам, вдруг впал в какую-то ностальгию? Трезза не верил…

И тут он увидел то, что боялся увидеть больше всего – тот самый взгляд на два парсека! Опустошенный, безжизненный, призрачный.

– А теперь я предпочел бы поехать в Вортан, - все так же отрешенно говорил забрак. – Мы бы посидели в моей любимой кантине…

– Ты же только внутривенно… - недоуменно проронил фаллиин.

Мол резко дернул головой, словно выйдя из оцепенения, в которое его погрузили мысли об Иридонии или о чем-то еще.

– Ну, это есть мне теперь нельзя, а пить пока еще можно, - пояснил он.

Трезза натянуто улыбнулся, по-прежнему скрывая свою печаль:

– Музыка там хорошая?

– Тяжелый изотоп… Хотя какая тебе разница – старый глухой ящер! – вновь пошутил иридониец, совершенно не меняясь в лице.

Он снял богатые министерские одежды и надел уже заношенную ситхскую накидку. Дарт Мол всю жизнь носил только строгое черное облачение и не мог привыкнуть к этой роскоши, хоть и был в ней уже почти год. Только жабока – символ власти у забракских политиков – была ему по душе.

Забрак и фаллиин покинули дворец и вновь уселись на спидеры. В дороге до Вортана Трезза все же распытал Мола о событиях на Набу. Но они приехали в Кантину 24 раньше, чем ситх смог объяснить, как с ним случилось то, что случилось.

Дарт Мол выбрал привычный для себя стол в тени, но недалеко от эстрады, где играла живая музыка. Юная официантка поторопилась обслужить его.

– Вам как обычно? – спросила она.

– Нет, - забрак указал на Треззу: - сегодня приехал друг.

– Друг издалека? – поинтересовалась девушка.

– С Фаллиена, сектор Долдур, - ответил ей ящер.

– И какие же вкусовые предпочтения у фаллиинцев?