Фарса
Шрифт:
Я тоже не остался на месте. Бросил только короткое:
— Амьен, пригляди за этим, усатым. — После чего побежал навстречу тем, кто посмел меня оскорбить.
Наверное, со стороны это выглядело смешно: Щуплый, не особо высокий, без доспеха, юнец против пяти одоспешенных амбалов. Смешным это быть перестало в тот момент, когда я одним плавным движением ловко увернулся от удара первого из бойцов, направленного мне в голову, и тут же всадил тому в брюхо свой стилет. Да, на воине была кольчуга, только она ему не помогла. Не зря же я поколдовал в свое время над добытым в Эйнале оружием, укрепив то своей магией. К тому же, перед ударом я не постеснялся активировать
Со следующим разобрался так же быстро, как и с первым. Просто толкнув раненого товарища ему под ноги. А когда тот запнулся, рассек горло шпагой, тут же увернувшись от рубящего удара сбоку. И еще одного.
Трое оставшихся в живых стражников поняли, что взять меня нахрапом не удастся, и тут же сменили тактику. Теперь они не бежали на меня вытаращив глаза, а работали слаженно. Прикрывали друг друга, пытались хитрить, нанося обманные удары и атакуя одновременно. Хорошая тактика, правильная. И, будь на моем месте кто-нибудь другой, он, скорее всего, не выстоял.
Но, меня учили Гральф, Карвен и Мато. Зачастую, одновременно. Да и в реальном бою уже не раз приходилось сталкиваться с подобным. Поэтому, как с такими хитрованами бороться, я знал. Всего-то и требовалось сделать так, чтобы в один момент времени меня мог атаковать всего один враг. Пришлось повозиться, конечно, но магия, опыт и врожденная ловкость, помогли мне сначала разделаться с одним бойцом, затем с другим.
Сержант, волей случая оказавшийся последним выжившим, быстро смекнул к чему дело идет. И, бухнувшись передо мною на колени, залепетал:
— Ваша милость! Ваша милость! Пощадите! Простите дурака! Я…
Договорить ему я не дал, одним ударом шпаги снеся голову с плеч.
— Никакой милости предателям! — В гробовой тишине произнес я, цепким взглядом оглядывая столпившихся вокруг людей. — Предательства я не потерплю! Запомните это раз и навсегда!
— На колени перед бароном! — Раздался у меня над ухом зычный голос Гральфа.
Я вздрогнул от неожиданности, но оборачиваться не стал. Это было бы сейчас очень некстати, так как все, кто находился на импровизированном торжище, несмело, по одному, по двое, начали опускаться на колени. И вскоре меня окружала коленопреклоненная толпа.
— Вставайте, дети Фарсы! — После непродолжительной паузы приказал я. — Вам делом предстоит доказать мне свою преданность. А стояние на коленях оставьте для рабов.
Услышав мои слова, селяне несмело начали подниматься на ноги. Дожидаться, пока все встанут, я не стал, вместо этого повернулся к «помощнику управляющего». Ему, в отличие от его сопровождения, досталось не так уж и сильно. Так, одежда немного запачкалась, да на морде пара ссадин появилась. В остальном же — вполне нормально выглядит. Будто и не довелось немного полетать.
— Слушай сюда, усач. — Я намеренно не интересовался именем этого человека, показывая этим свое к нему пренебрежение. — С твоим хозяином ссориться мне нет нужды. Я не враг Ульриху фон Мормаху. Так что сейчас ты отправишься в замок, и передашь Ренеру, чтобы он убирался из моего владения подобру-поздорову. Иначе, я, как законный хозяин этих мест, поступлю с вами как должно поступать с предателями и бунтовщиками. Мой перстень ты видел, так что знаешь, что я в своем праве. На сборы даю вам ровно час. Забрать сможете только то, что есть на вас. Все золото и драгоценности должны оставить в замке. Как и самозванного барона. Если нарушите любое из моих условий,
то наши договоренности аннулируются. Все понял? Верните ему его коня.К чести усатого посланца, тот не стал ни обзывать меня, ни угрожать, ни обещать мне кары небесные, лишь мрачно и злобно посмотрел в мою сторону. После чего одним движением вскочил на коня и тут же пустил того в галоп.
— Как бы ноги не сломала лошадка. — Вздохнул Гральф.
— Как думаешь, примут наши условия? — Поинтересовался я, поворачиваясь к нему.
— Нет. Это ж захребетники. Они упертые. Да и имеющимися у нас силами замок не взять. Вот и решит этот самый управляющий отсидеться. Продовольствия там хватит надолго. А там, рано или поздно, кто-нибудь из мормахских людей уж точно наведается в эти края. Так что драки не избежать. Хорошо хоть сейчас без потерь и ранений с нашей стороны обошлось. Будет кому идти на штурм.
— Ладно, пока отдыхаем, а там видно будет. Эй вы. — Обратился я к толпившемуся вокруг народу. — Кто из вас местный староста?
— Я, ваша милость. — Ко мне подбежал и бухнулся на колени пожилой, но все еще крепкий дядька с усыпанным оспинами лицом. — Я тутошний староста. Горецом кличут.
— Как-как тебя зовут? — Мне даже показалось, что я ослышался.
— Горец, господин. — Повторил мужик.
Я на это только покачал головой. Это же надо как родители удачно угадали с имечком для своего отпрыска. Интересно, что оно значит на фарском. Вряд ли то же самое, что и на русском, даже несмотря на идентичное звучание. Но спрашивать, понятное дело, не стал. Имелись дела и поважнее.
— Хорошо, Горец так Горец. Вставай, а то еще простудишься. Мне от тебя вот что нужно. — Начал я после того, как мужик послушно поднялся на ноги. — Предоставь мне и моим людям здание, где мы и наши кони могли бы отдохнуть и поесть. Не бойся, я заплачу честь по чести. После чего, уберите то, что осталось от мятежников. Все что найдете при них — ваше.
Это было очень щедрое, по местным меркам, предложение. Я, как законный хозяин этих мест, тем более признанный местными жителями, мог не только вселиться в любой из домов, но и ни медяка за это не заплатить. Про погибших мормахцев вообще молчу, по всем правилам войны их снаряжение принадлежало моим людям. Но я не хотел так поступать.
Почему? Да потому, что моя жизнь на Земле научила меня одной истине: если что-то выгодно всем, то все от этого и выигрывают. Простая, и, казалось бы, очевидная вещь. Но нет, многие годы, особенно в нашей стране, было принято обманывать всех. Начальники обманывали подчиненных с зарплатой. Те, в свою очередь, пытались что-то стащить с работы. Даже поговорка появилась соответствующая: «не обманешь — не проживешь». И лишь ближе к концу нулевых, до народа, наконец, потихоньку начало доходить, что если дела ведутся честно, то и выгодно это вообще всем.
Вот так и тут. Я терял немного в деньгах (на самом деле, при местных ценах, нереально мало), а мои люди в трофеях (в которых, с их-то зарплатами, не особо и нуждались). Зато, получали лояльных, готовых к сотрудничеству местных. С которыми, впервые за многие годы, обошлись как с равными. Это был пряник.
Но и о необходимости кнута я тоже не забывал. Как ни крути, местное общество еще не готово к столь радикальным реформам. Я прекрасно понимал, что без старой доброй самодурщины и баронского произвола не обойтись. Народ просто не поймет и не примет слишком либерального лендлорда. К счастью, в баронстве пока хватало чужаков и их пособников, так что можно было обойтись без тирании по отношению к собственным подданным.